Как поступить с Бланш, дочерью Элинор Кастильской, родной сестры двух королей Англии – Ричарда и Джона?
– Да, конечно, родственная связь тут прямая, но вряд ли Джон умрет до того, как заимеет наследника, а кроме того, есть еще и Артур. – Людовик, поразмыслив, вдруг встрепенулся. – А вы думаете, что народ Англии признает Бланш?
– С Францией, стоящей у них за спиной, – конечно. Подумай только, Луи! Франция окажется в наших руках, а Англия… Англия станет ее провинцией.
– А как мы будем удерживать такую обширную территорию?
– Об этом мы поразмыслим, когда придет время. Знай, сын, что обязанность королей – предугадывать события, быть к ним готовыми и опережать врага на ход, а еще лучше на два, как в шахматах. В этом походе ты будешь рядом со мною все время.
– Значит, я приму участие в битве?!
– Боже сохрани! Ты слишком молод. У меня и в мыслях не было подвергать тебя риску. Это будет схватка стратегий – все большие войны таковы, – и тот, кто проявит больше смекалки, победит, даже если у врага большее по численности войско. Этого как раз Ричард Львиное Сердце никак не мог уразуметь. Он был храбрейший боец, но не стратег. Будь он полководцем и не лез бы сам в драку, то при его мужестве и умении повести за собой воинов, вернул бы христианам Иерусалим, а впоследствии завоевал бы весь мир.
Теперь я не участвую в сражениях и вообще не воюю, а занимаюсь стратегией и дипломатией. И поступаю мудро, потому что от войны страна нищает, народу хуже живется, он ничего от нее не выгадывает и начинает выражать недовольство. Мы должны постараться, чтобы за нас воевали другие.
– И вы предполагаете, что это получится?
Филипп кивнул:
– Врагов у Джона – несчетное множество. Лузиньяны готовы разорвать его на куски. Артур примеривает на себя его корону. Я поддержу их – словесно. Хотя, конечно, если потребуется, помогу им деньгами и припасами. Но пусть они сперва потрудятся для нас. А как приманку я собираюсь предложить в невесты Артуру твою сводную сестру.
– Марию? Малышку?
– Да, Мария еще ребенок, но она законное дитя, Папа Римский это подтвердил. Мария не готова к браку, а что касается Артура – то он тоже еще мальчик, примерно твоих лет, Луи. Он может и подождать Марию, будучи с нею официально помолвленным… в благодарность за корону Англии, полученную с моей помощью. А я буду счастлив увидеть мою дочь королевой.
– Артур об этом знает? – Я шепнул ему, что не возражал бы против их помолвки. Он взвился от радости, ведь это означает, что я поддержу его притязания на трон.
– Он скоро выступит?
– На днях. Главное – вовремя нанести удар и не опоздать. Расскажи обо всем этом Бланш. Хорошо, что она прошла курс наук вместе с тобой и знает, как вершатся государственные дела.
– Я обязательно это сделаю, отец, – пообещал Людовик.
Артур и его сестра Элеонор были в трауре по поводу кончины их матери в отдаленном монастыре в Бретани. Элеонор заперлась у себя в комнате, чтобы предаваться горю в одиночестве, но Артур беспрерывно совещался с Филиппом Августом.
Гонцы сновали туда-сюда, и все время возникали вопросы, требующие срочного обсуждения.
Приготовления к походу велись в спешке, на оплакивание усопшей времени не оставалось.
Бланш, посвященная в то, что происходит, заметила, как волнение, вызванное грядущими событиями, помогает Артуру справиться с горем. Так же было и с Филиппом Августом, когда он, погрузившись в государственные дела, отвлекся от печали по Агнесс.
Это был хороший урок на будущее, его следовало заучить. Для правителей – а она себя уже причисляла к таковым – благо их народа и страны всегда на первом месте, какое бы горе они лично ни переживали.
Бланш представила на минуту, что вдруг лишится Луи и как она будет вести себя тогда. Ведь она все больше проникалась любовью к этому нежному, хрупкому, деликатному юноше, который стал ей мужем и другом, а когда-нибудь сделает ее королевой Франции.
Правда, родители Бланш, казалось, больше пеклись о самих себе и о своих детях, чем о государстве, им подвластном, но оно было, это уютное государство, совсем крохотным, несравнимым с Францией или даже с островной Англией. Любое неосторожное деяние коронованных властителей этих стран могло сотрясти весь христианский мир.
Матушка регулярно присылала Бланш длинные послания, сообщая о домашних делах и выражая беспокойство, как ей живется при французском дворе. Конечно, никогда не оборвется ниточка, связывающая дочь с матерью, но для Бланш сейчас был всего дороже Людовик, а Франция стала ее домом.
Артур отправился во главе собранного им войска в поход, а Бланш ужаснулась, подслушав разговор в коридоре замка, что столь обожаемая ею бабушка Элеонор покинула на старости лет монастырь и выступила против него.
Людовик пытался утихомирить пришедшую в отчаяние супругу. Она заливалась слезами и выкрикивала:
– Ты, твой отец и я заодно с вами, поддерживаем Артура, а бабушка воюет за Джона!
– Так часто бывает! Ни одна семья не обходится без раздоров.
– Ну, тут другое! Мы ехали сюда вместе… Мы подружились… мы понимали друг друга с полуслова.
– Тогда она и сейчас поймет, почему ты на другой стороне.
Бланш затрясла головой, не желая слушать разумных увещеваний.
Она совсем опечалилась, когда свежие новости докатились до дворца.
Артур с союзниками взял штурмом крепость, где отсиживалась старая королева, и осмелился объявить ее своей пленницей!
А потом вдруг Джон отобрал крепость, освободил мать и захватил в плен Артура, а заодно и Хьюго де Лузиньяна.
– У Артура дела плохи, но и у Джона не слишком хороши, – спокойно оценил случившееся король Филипп Август. – Старушка по глупости сделала подарок сынку, но одна победа ничего не решает. Кто мог знать, что она так поступит?
Джон наслаждался своим триумфом, заставив Хьюго де Лузиньяна пройти в цепях по улицам Лондона мимо балкона, где стояла Изабелла. Король был рядом с красавицей и обнимал свою королеву, а обреченный на смерть узник видел, кто овладел его бывшей возлюбленной и как хорошо им вместе.
Скованного рыцаря погрузили на телегу, вывозящую навоз, которая долго кружила по закоулкам столицы, а потом внезапно, по велению короля, освободили.
Джону очень хотелось унизить Лузиньяна в глазах королевы и добиться благодарности от Хьюго за избавление от преждевременной и, разумеется, мучительной смерти, но, как всегда, у Джона Безземельного ничего не вышло.
Хьюго Лузиньян не только не возблагодарил короля за милость, но и вскипел к нему ненавистью, горячее, чем вулканическая лава, и ядовитее, чем кислота алхимиков.
Такой дурацкий поступок, как освобождение плененного, заведомо вечного врага, означал лишь то, что Джон одурманен чарами Изабеллы. Он желал покрасоваться перед супругой и показать, насколько он презирает своего соперника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Да, конечно, родственная связь тут прямая, но вряд ли Джон умрет до того, как заимеет наследника, а кроме того, есть еще и Артур. – Людовик, поразмыслив, вдруг встрепенулся. – А вы думаете, что народ Англии признает Бланш?
– С Францией, стоящей у них за спиной, – конечно. Подумай только, Луи! Франция окажется в наших руках, а Англия… Англия станет ее провинцией.
– А как мы будем удерживать такую обширную территорию?
– Об этом мы поразмыслим, когда придет время. Знай, сын, что обязанность королей – предугадывать события, быть к ним готовыми и опережать врага на ход, а еще лучше на два, как в шахматах. В этом походе ты будешь рядом со мною все время.
– Значит, я приму участие в битве?!
– Боже сохрани! Ты слишком молод. У меня и в мыслях не было подвергать тебя риску. Это будет схватка стратегий – все большие войны таковы, – и тот, кто проявит больше смекалки, победит, даже если у врага большее по численности войско. Этого как раз Ричард Львиное Сердце никак не мог уразуметь. Он был храбрейший боец, но не стратег. Будь он полководцем и не лез бы сам в драку, то при его мужестве и умении повести за собой воинов, вернул бы христианам Иерусалим, а впоследствии завоевал бы весь мир.
Теперь я не участвую в сражениях и вообще не воюю, а занимаюсь стратегией и дипломатией. И поступаю мудро, потому что от войны страна нищает, народу хуже живется, он ничего от нее не выгадывает и начинает выражать недовольство. Мы должны постараться, чтобы за нас воевали другие.
– И вы предполагаете, что это получится?
Филипп кивнул:
– Врагов у Джона – несчетное множество. Лузиньяны готовы разорвать его на куски. Артур примеривает на себя его корону. Я поддержу их – словесно. Хотя, конечно, если потребуется, помогу им деньгами и припасами. Но пусть они сперва потрудятся для нас. А как приманку я собираюсь предложить в невесты Артуру твою сводную сестру.
– Марию? Малышку?
– Да, Мария еще ребенок, но она законное дитя, Папа Римский это подтвердил. Мария не готова к браку, а что касается Артура – то он тоже еще мальчик, примерно твоих лет, Луи. Он может и подождать Марию, будучи с нею официально помолвленным… в благодарность за корону Англии, полученную с моей помощью. А я буду счастлив увидеть мою дочь королевой.
– Артур об этом знает? – Я шепнул ему, что не возражал бы против их помолвки. Он взвился от радости, ведь это означает, что я поддержу его притязания на трон.
– Он скоро выступит?
– На днях. Главное – вовремя нанести удар и не опоздать. Расскажи обо всем этом Бланш. Хорошо, что она прошла курс наук вместе с тобой и знает, как вершатся государственные дела.
– Я обязательно это сделаю, отец, – пообещал Людовик.
Артур и его сестра Элеонор были в трауре по поводу кончины их матери в отдаленном монастыре в Бретани. Элеонор заперлась у себя в комнате, чтобы предаваться горю в одиночестве, но Артур беспрерывно совещался с Филиппом Августом.
Гонцы сновали туда-сюда, и все время возникали вопросы, требующие срочного обсуждения.
Приготовления к походу велись в спешке, на оплакивание усопшей времени не оставалось.
Бланш, посвященная в то, что происходит, заметила, как волнение, вызванное грядущими событиями, помогает Артуру справиться с горем. Так же было и с Филиппом Августом, когда он, погрузившись в государственные дела, отвлекся от печали по Агнесс.
Это был хороший урок на будущее, его следовало заучить. Для правителей – а она себя уже причисляла к таковым – благо их народа и страны всегда на первом месте, какое бы горе они лично ни переживали.
Бланш представила на минуту, что вдруг лишится Луи и как она будет вести себя тогда. Ведь она все больше проникалась любовью к этому нежному, хрупкому, деликатному юноше, который стал ей мужем и другом, а когда-нибудь сделает ее королевой Франции.
Правда, родители Бланш, казалось, больше пеклись о самих себе и о своих детях, чем о государстве, им подвластном, но оно было, это уютное государство, совсем крохотным, несравнимым с Францией или даже с островной Англией. Любое неосторожное деяние коронованных властителей этих стран могло сотрясти весь христианский мир.
Матушка регулярно присылала Бланш длинные послания, сообщая о домашних делах и выражая беспокойство, как ей живется при французском дворе. Конечно, никогда не оборвется ниточка, связывающая дочь с матерью, но для Бланш сейчас был всего дороже Людовик, а Франция стала ее домом.
Артур отправился во главе собранного им войска в поход, а Бланш ужаснулась, подслушав разговор в коридоре замка, что столь обожаемая ею бабушка Элеонор покинула на старости лет монастырь и выступила против него.
Людовик пытался утихомирить пришедшую в отчаяние супругу. Она заливалась слезами и выкрикивала:
– Ты, твой отец и я заодно с вами, поддерживаем Артура, а бабушка воюет за Джона!
– Так часто бывает! Ни одна семья не обходится без раздоров.
– Ну, тут другое! Мы ехали сюда вместе… Мы подружились… мы понимали друг друга с полуслова.
– Тогда она и сейчас поймет, почему ты на другой стороне.
Бланш затрясла головой, не желая слушать разумных увещеваний.
Она совсем опечалилась, когда свежие новости докатились до дворца.
Артур с союзниками взял штурмом крепость, где отсиживалась старая королева, и осмелился объявить ее своей пленницей!
А потом вдруг Джон отобрал крепость, освободил мать и захватил в плен Артура, а заодно и Хьюго де Лузиньяна.
– У Артура дела плохи, но и у Джона не слишком хороши, – спокойно оценил случившееся король Филипп Август. – Старушка по глупости сделала подарок сынку, но одна победа ничего не решает. Кто мог знать, что она так поступит?
Джон наслаждался своим триумфом, заставив Хьюго де Лузиньяна пройти в цепях по улицам Лондона мимо балкона, где стояла Изабелла. Король был рядом с красавицей и обнимал свою королеву, а обреченный на смерть узник видел, кто овладел его бывшей возлюбленной и как хорошо им вместе.
Скованного рыцаря погрузили на телегу, вывозящую навоз, которая долго кружила по закоулкам столицы, а потом внезапно, по велению короля, освободили.
Джону очень хотелось унизить Лузиньяна в глазах королевы и добиться благодарности от Хьюго за избавление от преждевременной и, разумеется, мучительной смерти, но, как всегда, у Джона Безземельного ничего не вышло.
Хьюго Лузиньян не только не возблагодарил короля за милость, но и вскипел к нему ненавистью, горячее, чем вулканическая лава, и ядовитее, чем кислота алхимиков.
Такой дурацкий поступок, как освобождение плененного, заведомо вечного врага, означал лишь то, что Джон одурманен чарами Изабеллы. Он желал покрасоваться перед супругой и показать, насколько он презирает своего соперника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116