А почему бы не верить шпионским доносам? Ведь Хьюго его теперешний отчим, а супруга его Изабелла – мать Генриха. Будет совсем противоестественным, если мать пойдет против сына и поддержит чужеземного короля вкупе с его мамашей.
Зачем медлить? Надо впиться зубами в долгожданную добычу, отгрызть аппетитный кусок от тела Франции.
Кровожадная эта мысль настолько захватила Генриха, что он не удержался и произнес, обращаясь к Губерту:
– После весенних штормов я собираюсь пересечь Пролив. Готовьте армию.
Губерт был поражен.
– Ваше Величество, в таком серьезном деле нельзя торопиться. Можно попасть впросак.
– Что значит – попасть впросак? Разве мои предки не высаживались во Франции неоднократно и не одерживали славных побед?
– Требуются долгие приготовления…
– Так давайте готовиться!
Ричард прислушивался к их разговору с вниманием. Побывав во Франции, он обрел некие знания, которых не хватало ни королю, ни Губерту де Бургу. Однако ему было выгодно сейчас подстегнуть Генриха.
– Время приспело, – сказал он. – Луи молод и еще цепляется за материнскую юбку, а ее во Франции не чтут. Она иностранка, а французы не любят, когда ими правят иностранцы.
– Вот видишь… – обратился к де Бургу король, вдохновленный поддержкой младшего брата.
– Вполне возможно, что там сейчас смута, но для французов мы тоже чужеземцы, – возразил де Бург. – Если англичане придут на их землю, они забудут о былой вражде, о сословных различиях, обо всем прочем… и всем скопом навалятся на пришельцев…
– Губерт готов погубить любой хороший замысел в зародыше, – процедил сквозь зубы Ричард.
– О нет, милорд, – возразил Губерт. – Я не против хороших идей, но я за здравый смысл. Время вернуть утерянное еще не пришло…
Генрих взглянул на своего постоянного советника с явным неодобрением.
– А я ждать не намерен. Я сам решу, когда наступит подходящее время… Впрочем, я уже решил.
Губерт промолчал. Спорить сейчас и здесь, в этой обстановке, было бы бессмысленно.
Позже, оставшись наедине с королем, он убедит Генриха, что война с Францией, стоит ей начаться, продлится долгие годы и обойдется дорого.
Об этом он прежде всего и заговорил, получив у короля аудиенцию.
– Примите во внимание, милорд, плачевное состояние государственной казны. Вторжение во Францию сделает нас нищими.
– Я найду деньги, – упрямо буркнул Генрих.
– Где? Увеличите налоги? Народу это не понравится.
– Я не намерен угождать так называемому народу… всем и каждому… лордам и простолюдинам…
– На них держится ваш трон…
– Послушайте, Губерт! Когда я говорю, что хочу воевать, то это означает только одно – я этого хочу!
Губерт склонил голову.
Ссора ни к чему хорошему не приведет. Надо искать другие способы убедить короля не лезть раньше времени и будучи неготовым в жаркое пекло войны на континенте.
Однако здравый смысл не возобладал. Генрих стоял на своем.
Он решил начать высадку во Францию в Михайлов день и никаких возражений Губерта слушать не стал.
Губерт был в отчаянии. Он без конца задавал себе вопросы: как, не имея денег, снарядить армию, где найти корабли, чтобы переправить большое войско на враждебный берег, чем накормить ораву голодных мужчин в первые дни после высадки?
Генрих вел себя как ребенок. Его не интересовали детали. Он тешил себя грандиозностью своего плана. Когда Губерт пытался ему что-то объяснить, Генрих терял власть над собой и чуть ли не начинал кататься по полу и грызть тростниковые подстилки. В такие минуты Губерт с тревогой вспоминал о злосчастном папаше нынешнего короля. Ему ничего не оставалось, как отказаться от пререканий с королем и заняться приготовлениями к походу, обреченному, по его мнению, на неудачу. Губерт считал, что Генриху будет преподан горький, но полезный и необходимый урок, хоть он и дорого обойдется стране.
Между тем государственный механизм, хоть со скрипом и неохотно, но все-таки пришел в движение, армия собралась и подготовилась к плаванию через Пролив, и Генрих во главе ее отправился в Портсмут.
Губерт сопровождал короля. Он скакал на коне по правую руку от Генриха, а слева гарцевал «великий» воин и еще более великий хитрец и проходимец эрл Честер.
Генрих чуть не лопался от гордости. Какую огромную армию он собрал!
Вот таким и должен быть король – вести свое войско в битву. Он ощущал, как благородная кровь храбрых предков вскипает и бурлит в его жилах. Он хотел произвести впечатление и на младшего братца, который уже побывал на войне и с тех пор задирает нос, как будто слава дядюшки Ричарда Львиное Сердце передалась ему по наследству вместе с именем.
Но когда они достигли Портсмута, выяснилось, что там приготовлено слишком мало кораблей для переправы королевского войска.
Генрих впал в ярость.
– Почему так? Почему? – захлебывался он в крике. – Где корабли? Почему здесь только половина того, что мне надобно?
– Милорд, – начал было уговаривать короля Губерт, – я предупреждал ваше Величество, что нам потребуется много судов. Оснастка их стоит очень дорого, и ваша казна не может оплатить такие расходы.
Генрих побелел от гнева.
– Ты стоишь за этой интригой, Губерт! Ты хотел преподать мне урок и доказать, что я ничего не смыслю в управлении государством! Ты решил унизить меня, приведя мои войска во главе со мной сюда в Портсмут и показав пустую гавань. Ты предатель… старый, мерзкий, трусливый изменник. Я готов поверить, что французская королева платит тебе… Я прав?
Все, кто слышал яростный выпад короля, впали в оцепенение. Сам Губерт вдруг испугался. Эрл Честер со злорадством подумал, что дни Верховного судьи сочтены.
– За вами право гневаться, милорд, – все-таки нашел в себе мужество промолвить трясущимися губами Губерт, – но нет у вас более верного слуги, чем я. Я действительно, как вы сейчас соизволили вспомнить, предупреждал Ваше Величество о неготовности порта и больших расходах.
Это еще добавило хвороста в разгоревшийся костер.
С жестом, напомнившим всем «светлую» память своего отца, Генрих выхватил меч и кинулся на Верховного судью. Эрл Честер и тут оказался кстати. Он ловко увел Верховного судью из-под удара короля.
– Милорд, – проговорил Честер, заслоняя собой Губерта, – я уверен, что в ваши намерения не входит лишить Верховного судью жизни.
Генрих издал львиный рык и красными от злобы глазами посмотрел сначала на Честера, а потом на спрятавшегося за его спиной де Бурга. Неужели он допустил такой промах – уподобился своему бешеному родителю?
Честер желал, чтобы Губерт униженно просил покаяния, но не сейчас, не в этих обстоятельствах. Если бы не его своевременное вмешательство, Генрих повторил бы непростительную ошибку Джона, умертвившего в Кентербери Томаса Беккета, а Честер не хотел, чтобы Губерт де Бург стал святым мучеником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Зачем медлить? Надо впиться зубами в долгожданную добычу, отгрызть аппетитный кусок от тела Франции.
Кровожадная эта мысль настолько захватила Генриха, что он не удержался и произнес, обращаясь к Губерту:
– После весенних штормов я собираюсь пересечь Пролив. Готовьте армию.
Губерт был поражен.
– Ваше Величество, в таком серьезном деле нельзя торопиться. Можно попасть впросак.
– Что значит – попасть впросак? Разве мои предки не высаживались во Франции неоднократно и не одерживали славных побед?
– Требуются долгие приготовления…
– Так давайте готовиться!
Ричард прислушивался к их разговору с вниманием. Побывав во Франции, он обрел некие знания, которых не хватало ни королю, ни Губерту де Бургу. Однако ему было выгодно сейчас подстегнуть Генриха.
– Время приспело, – сказал он. – Луи молод и еще цепляется за материнскую юбку, а ее во Франции не чтут. Она иностранка, а французы не любят, когда ими правят иностранцы.
– Вот видишь… – обратился к де Бургу король, вдохновленный поддержкой младшего брата.
– Вполне возможно, что там сейчас смута, но для французов мы тоже чужеземцы, – возразил де Бург. – Если англичане придут на их землю, они забудут о былой вражде, о сословных различиях, обо всем прочем… и всем скопом навалятся на пришельцев…
– Губерт готов погубить любой хороший замысел в зародыше, – процедил сквозь зубы Ричард.
– О нет, милорд, – возразил Губерт. – Я не против хороших идей, но я за здравый смысл. Время вернуть утерянное еще не пришло…
Генрих взглянул на своего постоянного советника с явным неодобрением.
– А я ждать не намерен. Я сам решу, когда наступит подходящее время… Впрочем, я уже решил.
Губерт промолчал. Спорить сейчас и здесь, в этой обстановке, было бы бессмысленно.
Позже, оставшись наедине с королем, он убедит Генриха, что война с Францией, стоит ей начаться, продлится долгие годы и обойдется дорого.
Об этом он прежде всего и заговорил, получив у короля аудиенцию.
– Примите во внимание, милорд, плачевное состояние государственной казны. Вторжение во Францию сделает нас нищими.
– Я найду деньги, – упрямо буркнул Генрих.
– Где? Увеличите налоги? Народу это не понравится.
– Я не намерен угождать так называемому народу… всем и каждому… лордам и простолюдинам…
– На них держится ваш трон…
– Послушайте, Губерт! Когда я говорю, что хочу воевать, то это означает только одно – я этого хочу!
Губерт склонил голову.
Ссора ни к чему хорошему не приведет. Надо искать другие способы убедить короля не лезть раньше времени и будучи неготовым в жаркое пекло войны на континенте.
Однако здравый смысл не возобладал. Генрих стоял на своем.
Он решил начать высадку во Францию в Михайлов день и никаких возражений Губерта слушать не стал.
Губерт был в отчаянии. Он без конца задавал себе вопросы: как, не имея денег, снарядить армию, где найти корабли, чтобы переправить большое войско на враждебный берег, чем накормить ораву голодных мужчин в первые дни после высадки?
Генрих вел себя как ребенок. Его не интересовали детали. Он тешил себя грандиозностью своего плана. Когда Губерт пытался ему что-то объяснить, Генрих терял власть над собой и чуть ли не начинал кататься по полу и грызть тростниковые подстилки. В такие минуты Губерт с тревогой вспоминал о злосчастном папаше нынешнего короля. Ему ничего не оставалось, как отказаться от пререканий с королем и заняться приготовлениями к походу, обреченному, по его мнению, на неудачу. Губерт считал, что Генриху будет преподан горький, но полезный и необходимый урок, хоть он и дорого обойдется стране.
Между тем государственный механизм, хоть со скрипом и неохотно, но все-таки пришел в движение, армия собралась и подготовилась к плаванию через Пролив, и Генрих во главе ее отправился в Портсмут.
Губерт сопровождал короля. Он скакал на коне по правую руку от Генриха, а слева гарцевал «великий» воин и еще более великий хитрец и проходимец эрл Честер.
Генрих чуть не лопался от гордости. Какую огромную армию он собрал!
Вот таким и должен быть король – вести свое войско в битву. Он ощущал, как благородная кровь храбрых предков вскипает и бурлит в его жилах. Он хотел произвести впечатление и на младшего братца, который уже побывал на войне и с тех пор задирает нос, как будто слава дядюшки Ричарда Львиное Сердце передалась ему по наследству вместе с именем.
Но когда они достигли Портсмута, выяснилось, что там приготовлено слишком мало кораблей для переправы королевского войска.
Генрих впал в ярость.
– Почему так? Почему? – захлебывался он в крике. – Где корабли? Почему здесь только половина того, что мне надобно?
– Милорд, – начал было уговаривать короля Губерт, – я предупреждал ваше Величество, что нам потребуется много судов. Оснастка их стоит очень дорого, и ваша казна не может оплатить такие расходы.
Генрих побелел от гнева.
– Ты стоишь за этой интригой, Губерт! Ты хотел преподать мне урок и доказать, что я ничего не смыслю в управлении государством! Ты решил унизить меня, приведя мои войска во главе со мной сюда в Портсмут и показав пустую гавань. Ты предатель… старый, мерзкий, трусливый изменник. Я готов поверить, что французская королева платит тебе… Я прав?
Все, кто слышал яростный выпад короля, впали в оцепенение. Сам Губерт вдруг испугался. Эрл Честер со злорадством подумал, что дни Верховного судьи сочтены.
– За вами право гневаться, милорд, – все-таки нашел в себе мужество промолвить трясущимися губами Губерт, – но нет у вас более верного слуги, чем я. Я действительно, как вы сейчас соизволили вспомнить, предупреждал Ваше Величество о неготовности порта и больших расходах.
Это еще добавило хвороста в разгоревшийся костер.
С жестом, напомнившим всем «светлую» память своего отца, Генрих выхватил меч и кинулся на Верховного судью. Эрл Честер и тут оказался кстати. Он ловко увел Верховного судью из-под удара короля.
– Милорд, – проговорил Честер, заслоняя собой Губерта, – я уверен, что в ваши намерения не входит лишить Верховного судью жизни.
Генрих издал львиный рык и красными от злобы глазами посмотрел сначала на Честера, а потом на спрятавшегося за его спиной де Бурга. Неужели он допустил такой промах – уподобился своему бешеному родителю?
Честер желал, чтобы Губерт униженно просил покаяния, но не сейчас, не в этих обстоятельствах. Если бы не его своевременное вмешательство, Генрих повторил бы непростительную ошибку Джона, умертвившего в Кентербери Томаса Беккета, а Честер не хотел, чтобы Губерт де Бург стал святым мучеником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116