Она очень стара. И все же она решила приехать сюда. Я боюсь, что она не выдержит путешествия, но ей все нипочем. Она отправилась в путь ради блага своей семьи.
– А зачем она нам нужна? – наивно осведомилась Уррака. – И без нее свадьба состоится.
– Это очень важная свадьба. – Мать понизила голос, доверяя дочерям самую главную тайну. – Более важная, чем свадьба вашей старшей сестрицы. Бабушка ваша устроила так, что внучка ее сможет когда-нибудь надеть на голову корону Франции.
– А если б она не настаивала, то сын французского короля не получил бы разрешения от отца жениться на мне?
– Трудно сказать! Этому решению предшествовало множество переговоров. Но ваша бабушка ничего не предпринимает впустую, за каждым ее действием кроется глубокий смысл. Если она захотела самолично сопроводить тебя к французскому двору, значит, и ей, и Богу это угодно. Она захотела увидеть дело свое свершенным… – Тут мать слегка запнулась. – Если Господь дарует ей силы дожить до этого…
– И, значит, я поеду с ней в одной карете! – с ужасом спросила Уррака, представив себе свою будущую спутницу – костлявую, как сама смерть, старуху.
– Бодрись, дитя мое! Будущая жизнь твоя сияет как радуга. Ты попадешь в страну, где все прекрасно. И великая судьба ждет тебя.
– А что ждет меня? – осведомилась Бланка. – Я тоже, мама, хочу стать королевой.
– Не сомневаюсь, что ты ею станешь, любимая моя доченька, – сказала Элинор. – Но Урраке очень повезло. Нет королевства прекраснее, чем французское.
Каждое утро она с дочерьми с трепетом ожидала прибытия знаменитой старухи.
Она выглядела именно такой, как ее представляли, когда въехала верхом во главе кортежа во двор замка, и тотчас возвысила голос:
– Где моя дочь?
Элинор уже была тут как тут. Старая королева спешилась и обняла дочь. Объятие было крепким и долгим. Затем старуха отстранилась и придирчиво осмотрела лицо и фигуру дочери.
Предупреждая излишние, по ее мнению, и утомительные вопросы, она заявила, что находится в добром здравии, и обратилась громогласно к Альфонсо:
– А с вас, сударь, я спрошу, если вы не заботитесь о моей дочери надлежащим образом!
– Моя госпожа матушка все такая же! – улыбнулась Элинор и, взяв за руку старую королеву, повела ее в замок.
Какое же великолепное празднество затем последовало! Каждый день охотники приволакивали на кухню гроздья жирных уток, и там их жарили на оливковом масле с луком и пряностями, и запах кушаний разносился далеко вокруг.
Дочь хотела, чтоб ее мать отдохнула после долгого путешествия, но старуха и слышать об этом не хотела. Все вечера старая королева проводила за пиршественным столом, внимая песням трубадуров, брала в руки лютню и заставляла юношей подпевать ей. Она исполняла песни своей молодости, они были так же прекрасны, как современные песни, а может быть, еще трогательнее и красивее. Дочь помолодела в присутствии матери, а мать, казалось, забыла о своем почтенном возрасте.
Девочки удивлялись тому, насколько бабушка была с ними ласкова. Ощущение радости бытия переполняло их детские души. Они мечтали стать такими же, как их бабушка, в старости, которая когда-нибудь в далеком будущем неминуемо грядет.
На какое-то время бабушка заслонила собой и их мать, и отца, завоевала любовь девочек.
А старуха между тем внимательно наблюдала за сестрами – и за столом, и на уроках. Ее острый взгляд был подобен взгляду проницательного врача.
Когда они целовали ее сухую, сморщенную руку перед отходом ко сну, то чувствовали, что даже этот поцелуй бабушка взвешивает на каких-то неведомых им весах.
Девочкам удалось подслушать разговор бабушки с их матерью:
– Ты хорошо их воспитала. Манеры их безукоризненны. Только у Урраки с французским языком дело обстоит плохо. Ты сама еле говоришь по-французски.
– Мне не пригодился этот язык.
– Дура! – резко сказала гостья. – Знание языков дороже золота. Но тебе уже поздно учиться. Уже не ты, а моя внучка сможет править христианским миром. Я готова забрать от тебя твою дочь и вознести ее на вершину власти.
Девочки – обе – обмерли от страха и восторга. Ночь они провели в одной общей постели и шептались до рассвета.
Им представлялась ужасной жизнь друг без друга – тем более что Беренгария уже покинула их. Впрочем, тоска по ней уже притупилась.
– Я бы хотела никогда не становиться взрослой, – сказала Бланка.
– Если б нам все время оставаться такими же маленькими, – вторила ей Уррака.
А потом их разговор перекинулся на тему, как выглядит французский королевский двор и как волнительно будет для Урраки появиться там.
– Скоро наступит и твоя очередь, Бланка. Уверена, что женихи и здесь отыщут тебя.
– Конечно, но это уже не будет такой блистательной свадьбой, как твоя, – вздохнула Бланка.
А на следующее утро произошло неожиданное. А что можно было ожидать от такой непредсказуемой бабушки, как Элеонор Аквитанская?
Прогуливаясь в саду, она завидела Бланку и подхватила ее за острый детский локоть.
– Пройдись со мной несколько шагов, дитя. Я хочу опереться на твою руку.
Прогулка затянулась. Бабушка расспрашивала, как у девочки идут уроки и насколько преуспевает в них Бланка.
Некоторые ее вопросы ставили испуганную девочку в тупик, а иногда ответы внучки погружали старуху в долгое молчание.
После затянувшегося очередного ужина, когда свечи уже оплыли в вату, укутывающую подсвечники, чтобы можно было использовать вторично несгоревший воск, старая королева попросила Бланку спеть присутствующим.
Она сразу же стала подпевать ей тоненьким голоском, но ее голос, хоть и был высок и женственен, поражал своей твердостью.
Дуэт, сопровождаемый эхом под сводами пиршественного зала, очаровал всех слушателей.
– Твоя мать без ума от своей внучки, – сказал Альфонсо, укладываясь в постель рядом с супругой. – Бланка – ее любимица.
Элинор не удивилась внезапному порыву любви к Бланке, охватившему ее одряхлевшую мать.
– Она ищет подобие себе и, кажется, нашла.
С течением времени старая королева все больше предавалась раздумьям. Наблюдая за девочками, она прищуривалась, сдвигала брови, морщила лоб. И странное выражение появлялось на ее лице.
Поздно ночью, когда вся прислуга удалилась на покой, она пришла без охраны к супружеской спальне кастильских королей и постучалась в дверь.
Дочь, убедившись, что это ее мать, открыла дверь и впустила старую королеву. Альфонсо был поражен, супруга попыталась успокоить его:
– Если она так поступила, значит, это дело высочайшей важности!
Альфонсо на всякий случай надвинул плотно на голову ночной колпак.
– Я люблю тебя, Альфонсо, и никогда не предам тебя, – заверила его жена и вступила в переговоры с ночной визитершей.
– Может быть, ты пригласишь меня присесть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– А зачем она нам нужна? – наивно осведомилась Уррака. – И без нее свадьба состоится.
– Это очень важная свадьба. – Мать понизила голос, доверяя дочерям самую главную тайну. – Более важная, чем свадьба вашей старшей сестрицы. Бабушка ваша устроила так, что внучка ее сможет когда-нибудь надеть на голову корону Франции.
– А если б она не настаивала, то сын французского короля не получил бы разрешения от отца жениться на мне?
– Трудно сказать! Этому решению предшествовало множество переговоров. Но ваша бабушка ничего не предпринимает впустую, за каждым ее действием кроется глубокий смысл. Если она захотела самолично сопроводить тебя к французскому двору, значит, и ей, и Богу это угодно. Она захотела увидеть дело свое свершенным… – Тут мать слегка запнулась. – Если Господь дарует ей силы дожить до этого…
– И, значит, я поеду с ней в одной карете! – с ужасом спросила Уррака, представив себе свою будущую спутницу – костлявую, как сама смерть, старуху.
– Бодрись, дитя мое! Будущая жизнь твоя сияет как радуга. Ты попадешь в страну, где все прекрасно. И великая судьба ждет тебя.
– А что ждет меня? – осведомилась Бланка. – Я тоже, мама, хочу стать королевой.
– Не сомневаюсь, что ты ею станешь, любимая моя доченька, – сказала Элинор. – Но Урраке очень повезло. Нет королевства прекраснее, чем французское.
Каждое утро она с дочерьми с трепетом ожидала прибытия знаменитой старухи.
Она выглядела именно такой, как ее представляли, когда въехала верхом во главе кортежа во двор замка, и тотчас возвысила голос:
– Где моя дочь?
Элинор уже была тут как тут. Старая королева спешилась и обняла дочь. Объятие было крепким и долгим. Затем старуха отстранилась и придирчиво осмотрела лицо и фигуру дочери.
Предупреждая излишние, по ее мнению, и утомительные вопросы, она заявила, что находится в добром здравии, и обратилась громогласно к Альфонсо:
– А с вас, сударь, я спрошу, если вы не заботитесь о моей дочери надлежащим образом!
– Моя госпожа матушка все такая же! – улыбнулась Элинор и, взяв за руку старую королеву, повела ее в замок.
Какое же великолепное празднество затем последовало! Каждый день охотники приволакивали на кухню гроздья жирных уток, и там их жарили на оливковом масле с луком и пряностями, и запах кушаний разносился далеко вокруг.
Дочь хотела, чтоб ее мать отдохнула после долгого путешествия, но старуха и слышать об этом не хотела. Все вечера старая королева проводила за пиршественным столом, внимая песням трубадуров, брала в руки лютню и заставляла юношей подпевать ей. Она исполняла песни своей молодости, они были так же прекрасны, как современные песни, а может быть, еще трогательнее и красивее. Дочь помолодела в присутствии матери, а мать, казалось, забыла о своем почтенном возрасте.
Девочки удивлялись тому, насколько бабушка была с ними ласкова. Ощущение радости бытия переполняло их детские души. Они мечтали стать такими же, как их бабушка, в старости, которая когда-нибудь в далеком будущем неминуемо грядет.
На какое-то время бабушка заслонила собой и их мать, и отца, завоевала любовь девочек.
А старуха между тем внимательно наблюдала за сестрами – и за столом, и на уроках. Ее острый взгляд был подобен взгляду проницательного врача.
Когда они целовали ее сухую, сморщенную руку перед отходом ко сну, то чувствовали, что даже этот поцелуй бабушка взвешивает на каких-то неведомых им весах.
Девочкам удалось подслушать разговор бабушки с их матерью:
– Ты хорошо их воспитала. Манеры их безукоризненны. Только у Урраки с французским языком дело обстоит плохо. Ты сама еле говоришь по-французски.
– Мне не пригодился этот язык.
– Дура! – резко сказала гостья. – Знание языков дороже золота. Но тебе уже поздно учиться. Уже не ты, а моя внучка сможет править христианским миром. Я готова забрать от тебя твою дочь и вознести ее на вершину власти.
Девочки – обе – обмерли от страха и восторга. Ночь они провели в одной общей постели и шептались до рассвета.
Им представлялась ужасной жизнь друг без друга – тем более что Беренгария уже покинула их. Впрочем, тоска по ней уже притупилась.
– Я бы хотела никогда не становиться взрослой, – сказала Бланка.
– Если б нам все время оставаться такими же маленькими, – вторила ей Уррака.
А потом их разговор перекинулся на тему, как выглядит французский королевский двор и как волнительно будет для Урраки появиться там.
– Скоро наступит и твоя очередь, Бланка. Уверена, что женихи и здесь отыщут тебя.
– Конечно, но это уже не будет такой блистательной свадьбой, как твоя, – вздохнула Бланка.
А на следующее утро произошло неожиданное. А что можно было ожидать от такой непредсказуемой бабушки, как Элеонор Аквитанская?
Прогуливаясь в саду, она завидела Бланку и подхватила ее за острый детский локоть.
– Пройдись со мной несколько шагов, дитя. Я хочу опереться на твою руку.
Прогулка затянулась. Бабушка расспрашивала, как у девочки идут уроки и насколько преуспевает в них Бланка.
Некоторые ее вопросы ставили испуганную девочку в тупик, а иногда ответы внучки погружали старуху в долгое молчание.
После затянувшегося очередного ужина, когда свечи уже оплыли в вату, укутывающую подсвечники, чтобы можно было использовать вторично несгоревший воск, старая королева попросила Бланку спеть присутствующим.
Она сразу же стала подпевать ей тоненьким голоском, но ее голос, хоть и был высок и женственен, поражал своей твердостью.
Дуэт, сопровождаемый эхом под сводами пиршественного зала, очаровал всех слушателей.
– Твоя мать без ума от своей внучки, – сказал Альфонсо, укладываясь в постель рядом с супругой. – Бланка – ее любимица.
Элинор не удивилась внезапному порыву любви к Бланке, охватившему ее одряхлевшую мать.
– Она ищет подобие себе и, кажется, нашла.
С течением времени старая королева все больше предавалась раздумьям. Наблюдая за девочками, она прищуривалась, сдвигала брови, морщила лоб. И странное выражение появлялось на ее лице.
Поздно ночью, когда вся прислуга удалилась на покой, она пришла без охраны к супружеской спальне кастильских королей и постучалась в дверь.
Дочь, убедившись, что это ее мать, открыла дверь и впустила старую королеву. Альфонсо был поражен, супруга попыталась успокоить его:
– Если она так поступила, значит, это дело высочайшей важности!
Альфонсо на всякий случай надвинул плотно на голову ночной колпак.
– Я люблю тебя, Альфонсо, и никогда не предам тебя, – заверила его жена и вступила в переговоры с ночной визитершей.
– Может быть, ты пригласишь меня присесть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116