Вернувшись, она обнаружила, что вся деревня собралась на последний день празднований, посвященных приходу новой весны. Адика прошла к себе в дом и с надлежащими молитвами и ритуалами надела свои отличительные знаки — рога и бронзовый пояс. С посохом в руках она провела деревенских жителей к кургану, где они остановились в стороне от каменного холма сотканных врат, вокруг земляных насыпей. Вместе они наблюдали закат солнца, чуть справа от весенней и осенней гряды, обозначающей равноденствие. Зима больше не властна над ними. Теперь они могут начинать пахать землю и сажать.
Адика запела:
— Прошу тебя, Зеленый Человек, пусть семена прорастут. — Она обернулась поприветствовать полную луну, взошедшую на востоке. — Прошу тебя, Толстушка, пусть деревня процветает. Пусть твоя дородность станет символом плодородия и изобилия в наступающем году.
Каждый из деревенских жителей принес дары: букет фиалок, медную нарукавную повязку, кремневые топоры, бусы, наконечники стрел и кинжалы. Луна освещала им путь, они спустились с кургана и пошли по дорожке, ведущей к болоту у восточных склонов холмов. Адика знала тайную тропу, по которой можно было пройти через топкое болото прямо к священному острову. Как старейшему здоровому мужчине в деревне, Пуру, мастеру по камню, оказали честь, доверив нести дары по ее следам.
Плескалась рыба. Лунный свет посеребрил воду, расходящуюся кругами от поблескивающих островков тростника и травянистых кочек. Ветер донес запахи костров, аромат жаркого из свинины.
Священный остров был небольшой, длиной в два человеческих роста. Старинный алтарь, с высеченными на нем кубками и спиралями, был установлен здесь во времена древних королев. Адика встала на колени перед ним и положила руки в два углубления, выбитые на камне. Пур терпеливо ждал. Он умел слушать, обучившись искусству общения с камнем, поэтому не испытывал страха перед темнотой, как многие. Он узнавал знакомые шумы и понимал волшебство, скрывающееся за гранью мира. Вскоре Адика услышала древний голос камня — скорее гул, чем произносимые слова, — пробудившегося от взаимодействия звезд и земли в это время года. Шепотом она поведала ему надежды и желания деревенских жителей и рассказала о том, какие события произошли за зиму: где распустились первые фиалки, как прорубили новые просеки в лесу, о том, что у Вейвары родились близнецы, а у овечки два маленьких ягненка, сколько стай гусей пролетело над деревней прошлой осенью на юг, в места их зимовки. Камень понимал тайный язык земли и хранил жизнь деревни в своем непостижимом сердце.
Когда Адика закончила читать молитвы, они с Пуром погрузили приношения в болото, так, как делали это каждый год на весеннем празднике, надеясь на благополучие.
После этого она превратилась в женщину-оленя, которая обладала даром говорить и с людьми, и с богами, создавать и разрушать. Пур отошел в сторону, чтобы не увидеть чего-то запретного; с молитвами и ритуалами, хорошо ей известными, она вновь преобразилась в Адику, сняла свои отличительные знаки и уложила их в кожаный мешок. Когда они возвращались домой, вода чавкала у нее под ногами на самых низеньких кочках, наполовину утопленных в болоте. Водяная змея тихо скользнула по водной глади. Сорная трава росла по краю болота. Скрытая от глаз полумраком ночи, Адика услышала разговор людей, ожидающих ее возвращения.
— Всю зиму ты говорил о войне с Проклятыми, — раздался голос Алана. — Думаешь, они нападут на нас весной?
— Конечно, нападут. — Кэл всегда разговаривал так, будто земля горела у него под ногами. — Они ненавидят нас.
— Почему? Разве речь не может идти о торговле или переговорах? Почему там может быть только ненависть?
У Алана всегда было много вопросов о том, что остальным казалось очевидным. Ветер играл тростником, легко касаясь стеблями ее лица, и тут же уводил их в сторону. Пур хотел пойти дальше, но она не двигалась. Где бы она ни гуляла, люди всегда знали, где она. Очень редко ей выпадал шанс подслушать, о чем говорят люди, не думая о том, что она может услышать.
Кэл фыркнул.
— Мы никогда не сможем верить Проклятым. Они приносят в жертву своих человеческих пленников, сдирают с живых кожу, вырезают сердца и съедают их!
— Ты когда-нибудь это видел? — тихо спросил Алан.
— Нет! Но все знают…
Его прервал Уртан.
— Человечество всегда воевало с Проклятыми, с тех пор как они приплыли по морям на своих белых кораблях. Только сейчас борьба стала более отчаянной, поскольку Проклятые привезли с собой свое металлическое оружие, чтобы убивать.
— Но сейчас у нас есть возможность нанести Проклятым сокрушительное поражение! — нетерпеливо воскликнул Кэл. — Вот почему они хотели похитить Почитаемую. И они снова это сделают. Мы должны быть на страже день и ночь…
— Тихо, хватит, Кэл, — спокойно произнес Уртан. — Ты разбудишь спящих. Вот почему мы должны дождаться Почитаемую, чтобы вернуться с жертвенных земель. Раньше она могла пойти на болота и вернуться домой совершенно одна, но сейчас мы не можем рисковать, оставив ее в одиночестве.
— Я буду защищать ее, — заявил Алан упрямо, но скорее ласково, чем ворчливо.
— Никто не может защитить ее, — ответил Кэл, обидевшись на слова Уртана о том, что его высказывания неблагоразумны. — Ее судьба уже предначертана…
Позади нее послышался недовольный шепот Пура.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Алан. Внезапно острая трава врезалась в пальцы Адики. Заухала сова. Раздался всплеск воды, и снова наступила тишина.
Уртан заговорил.
— Если бы твоя мать была жива, она сгорела бы со стыда, услышав, что ты, словно ворон, говоришь громко и напыщенно, но не можешь связать вместе и двух мыслей. Ты бросаешься словами, будто галькой. Набрал целую пригоршню и кидаешь ее по ветру. Может, ты и живешь в человеческом доме, но это не значит, что ты человек, пока ты не заслужил право, чтобы к твоим советам прислушивались.
— Да ладно… — начал Алан.
— Нет, пусть он идет, — остановил его Уртан, когда Кэл уже пробирался сквозь кусты. — Он успокоится. И в следующий раз дважды подумает, прежде чем что-то говорить.
— Но что он хотел сказать о?..
Пур громко закашлял.
— Тс-с, — сказал Уртан. — Почитаемая и Пур уже возвращаются.
Адика прошла последние десять шагов, разделяющих их, создавая как можно больше шума, прежде чем появилась на поляне перед двенадцатью вооруженными копьями и посохами людьми, ожидающими ее.
— Пойдемте, пора поспешить на праздник.
Матушка Орла умерла во время солнцестояния от воспаления легких, к ней в могилу положили ее золотое ожерелье, сто янтарных бус, берестяной ковш, полный пива, и красивый кремневый кинжал. Больше месяца жители деревни держали совет — зимой у них было немного занятий — и выбрали новую главу деревни, ту, что принесет им удачу и процветание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Адика запела:
— Прошу тебя, Зеленый Человек, пусть семена прорастут. — Она обернулась поприветствовать полную луну, взошедшую на востоке. — Прошу тебя, Толстушка, пусть деревня процветает. Пусть твоя дородность станет символом плодородия и изобилия в наступающем году.
Каждый из деревенских жителей принес дары: букет фиалок, медную нарукавную повязку, кремневые топоры, бусы, наконечники стрел и кинжалы. Луна освещала им путь, они спустились с кургана и пошли по дорожке, ведущей к болоту у восточных склонов холмов. Адика знала тайную тропу, по которой можно было пройти через топкое болото прямо к священному острову. Как старейшему здоровому мужчине в деревне, Пуру, мастеру по камню, оказали честь, доверив нести дары по ее следам.
Плескалась рыба. Лунный свет посеребрил воду, расходящуюся кругами от поблескивающих островков тростника и травянистых кочек. Ветер донес запахи костров, аромат жаркого из свинины.
Священный остров был небольшой, длиной в два человеческих роста. Старинный алтарь, с высеченными на нем кубками и спиралями, был установлен здесь во времена древних королев. Адика встала на колени перед ним и положила руки в два углубления, выбитые на камне. Пур терпеливо ждал. Он умел слушать, обучившись искусству общения с камнем, поэтому не испытывал страха перед темнотой, как многие. Он узнавал знакомые шумы и понимал волшебство, скрывающееся за гранью мира. Вскоре Адика услышала древний голос камня — скорее гул, чем произносимые слова, — пробудившегося от взаимодействия звезд и земли в это время года. Шепотом она поведала ему надежды и желания деревенских жителей и рассказала о том, какие события произошли за зиму: где распустились первые фиалки, как прорубили новые просеки в лесу, о том, что у Вейвары родились близнецы, а у овечки два маленьких ягненка, сколько стай гусей пролетело над деревней прошлой осенью на юг, в места их зимовки. Камень понимал тайный язык земли и хранил жизнь деревни в своем непостижимом сердце.
Когда Адика закончила читать молитвы, они с Пуром погрузили приношения в болото, так, как делали это каждый год на весеннем празднике, надеясь на благополучие.
После этого она превратилась в женщину-оленя, которая обладала даром говорить и с людьми, и с богами, создавать и разрушать. Пур отошел в сторону, чтобы не увидеть чего-то запретного; с молитвами и ритуалами, хорошо ей известными, она вновь преобразилась в Адику, сняла свои отличительные знаки и уложила их в кожаный мешок. Когда они возвращались домой, вода чавкала у нее под ногами на самых низеньких кочках, наполовину утопленных в болоте. Водяная змея тихо скользнула по водной глади. Сорная трава росла по краю болота. Скрытая от глаз полумраком ночи, Адика услышала разговор людей, ожидающих ее возвращения.
— Всю зиму ты говорил о войне с Проклятыми, — раздался голос Алана. — Думаешь, они нападут на нас весной?
— Конечно, нападут. — Кэл всегда разговаривал так, будто земля горела у него под ногами. — Они ненавидят нас.
— Почему? Разве речь не может идти о торговле или переговорах? Почему там может быть только ненависть?
У Алана всегда было много вопросов о том, что остальным казалось очевидным. Ветер играл тростником, легко касаясь стеблями ее лица, и тут же уводил их в сторону. Пур хотел пойти дальше, но она не двигалась. Где бы она ни гуляла, люди всегда знали, где она. Очень редко ей выпадал шанс подслушать, о чем говорят люди, не думая о том, что она может услышать.
Кэл фыркнул.
— Мы никогда не сможем верить Проклятым. Они приносят в жертву своих человеческих пленников, сдирают с живых кожу, вырезают сердца и съедают их!
— Ты когда-нибудь это видел? — тихо спросил Алан.
— Нет! Но все знают…
Его прервал Уртан.
— Человечество всегда воевало с Проклятыми, с тех пор как они приплыли по морям на своих белых кораблях. Только сейчас борьба стала более отчаянной, поскольку Проклятые привезли с собой свое металлическое оружие, чтобы убивать.
— Но сейчас у нас есть возможность нанести Проклятым сокрушительное поражение! — нетерпеливо воскликнул Кэл. — Вот почему они хотели похитить Почитаемую. И они снова это сделают. Мы должны быть на страже день и ночь…
— Тихо, хватит, Кэл, — спокойно произнес Уртан. — Ты разбудишь спящих. Вот почему мы должны дождаться Почитаемую, чтобы вернуться с жертвенных земель. Раньше она могла пойти на болота и вернуться домой совершенно одна, но сейчас мы не можем рисковать, оставив ее в одиночестве.
— Я буду защищать ее, — заявил Алан упрямо, но скорее ласково, чем ворчливо.
— Никто не может защитить ее, — ответил Кэл, обидевшись на слова Уртана о том, что его высказывания неблагоразумны. — Ее судьба уже предначертана…
Позади нее послышался недовольный шепот Пура.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Алан. Внезапно острая трава врезалась в пальцы Адики. Заухала сова. Раздался всплеск воды, и снова наступила тишина.
Уртан заговорил.
— Если бы твоя мать была жива, она сгорела бы со стыда, услышав, что ты, словно ворон, говоришь громко и напыщенно, но не можешь связать вместе и двух мыслей. Ты бросаешься словами, будто галькой. Набрал целую пригоршню и кидаешь ее по ветру. Может, ты и живешь в человеческом доме, но это не значит, что ты человек, пока ты не заслужил право, чтобы к твоим советам прислушивались.
— Да ладно… — начал Алан.
— Нет, пусть он идет, — остановил его Уртан, когда Кэл уже пробирался сквозь кусты. — Он успокоится. И в следующий раз дважды подумает, прежде чем что-то говорить.
— Но что он хотел сказать о?..
Пур громко закашлял.
— Тс-с, — сказал Уртан. — Почитаемая и Пур уже возвращаются.
Адика прошла последние десять шагов, разделяющих их, создавая как можно больше шума, прежде чем появилась на поляне перед двенадцатью вооруженными копьями и посохами людьми, ожидающими ее.
— Пойдемте, пора поспешить на праздник.
Матушка Орла умерла во время солнцестояния от воспаления легких, к ней в могилу положили ее золотое ожерелье, сто янтарных бус, берестяной ковш, полный пива, и красивый кремневый кинжал. Больше месяца жители деревни держали совет — зимой у них было немного занятий — и выбрали новую главу деревни, ту, что принесет им удачу и процветание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167