— Да ладно тебе, — неохотно произнес Фолквин.
Ханна опустошила свою кружку и передала ее Инго.
Четверо «львов» расположились в том месте, где повозки были составлены в виде подковы, таким образом формировалась преграда, разделявшая основную часть армии и караульных, находящихся несколько в отдалении. Деревянные борта повозок создавали некоторую защиту от крылатых всадников, которые упорно их преследовали, как только они начали отступать на север, пытаясь укрыться от непогоды. Они чувствовали, что ливень следует за ними по пятам, а так как Ханна ехала за Фолквином, ей казалось, будто шторм катится на них. Ветер и дождь бушевали в лесах, оставшихся позади, но ни одна капля не коснулась армии Бояна. Сухая земля, по которой они проезжали, за ними превращалась в непролазное месиво, создавая такие трудности их преследователям, что большая часть армии куманов никогда не смогла бы их догнать и убить.
Такой силой обладала мать принца Бояна, всемогущая волшебница, принцесса кераитов.
Но при всем ее волшебстве, которое, безусловно, им помогало, они провели ужасный месяц после поражения, нанесенного армией Булкезу у древнего кургана. У унгрийцев есть такое изречение: «Побежденная армия словно умирающий цветок, чьи опадающие лепестки остаются лежать на земле». Каждое утро, прежде чем двинуться в путь, они хоронили еще нескольких своих солдат, умерших от ран после перенесенного сражения, их могилы оставались позади, отмечая путь армии. Только твердое командование принца Бояна держало их более или менее в единстве.
Но даже этого было недостаточно, чтобы спасти Ивара.
«Львы» и большая часть легкой кавалерии, оставленной Бояну, теперь находились под командованием второй дочери маркграфини Джудит и отряда ее непобедимых воинов. Леди Берта была единственной из командиров армий Австры и Ольсатии, под началом Джудит, кто не потерял свои отряды в сражении, когда маркграфиня лишилась головы на поле битвы. Тут же в войсках распространился слух, что леди Берта настолько не любила свою мать, что смерть маркграфини скорее обрадовала ее, чем расстроила. Именно к ее лагерю и направились Фолквин и Ханна.
Шесть походных костров были расположены так, что они образовывали круг. В центре сидела леди Берта и ее фавориты, угощаясь оставшимся медом, который два дня назад реквизировали в Салавии. Обычно Ханна слышала, как они громко распевали песни, будучи сильно пьяны, так что их голоса разносились повсюду, но сегодня вечером они спокойно сидели, а леди Берта, призывая их соблюдать тишину, внимательно слушала принца Эккехарда.
— Это та же самая история, которую он рассказывает каждую ночь, — прошептал Фолквин. Больше десятка «львов» тоже подошли сюда и остановились так, чтобы дым, потоками ветра направляемый на юго-восток, не попадал им в глаза. Те, кто стоял поближе к костру, обернулись и раздраженно зашипели, требуя тишины, чтобы иметь возможность дослушать рассказ.
Принц Эккехард был приятным молодым человеком, находившимся в таком возрасте, когда что-то еще остается от беззаботного детства, но в глазах уже сквозит некая умудренность. Правая рука его была перевязана, холодный ветер играл волосами, со стороны он казался очень привлекательным. Самое важное, что природа наградила его чудесным голосом, так что даже самая скучная история, рассказанная им, превращалась в захватывающее приключение, а слушатели ощущали себя главными героями и героинями. Все были в восторге, когда он подошел к концу своего рассказа.
— Насыпь из пепла и углей мерцала, словно горнило, и была это кузница чудес Господа. На рассвете, словно цветок, она раскрылась. И возродился из пепла феникс. Я видел это собственными глазами. Феникс восстал на рассвете. Цветы осыпались вокруг нас. Но лепестки их исчезли, как только они коснулись земли. Не так ли происходит с теми, кто не хочет верить? Для них след от цветов лишь иллюзия. Но я верю, потому что я видел феникса. Я, будучи сильно раненным, чудесным образом излечился. Вы знаете, когда возродился феникс, в небеса вознесся трубный звук, и мы слышали ответ. Тогда мы узнали, что это было.
— Что это было? — требовала ответа леди Берта, она была настолько поглощена историей, что она даже не притронулась к напитку, и все время поглаживала рукоять меча, словно возлюбленного.
Эккехард сладко улыбнулся, и Ханна почувствовала холодный трепет сердца от его пристального взгляда, когда он смотрел на присутствующих.
— Это был знак блаженного Дайсана, который вернулся из объятий смерти, чтобы стать Жизнью для всех нас.
Волна шепота прокатилась по толпе собравшихся.
— Ересь Ивара, — пробормотала Ханна.
— Разве скопос не отлучила от Церкви весь народ аре-тузцев и все подданные им государства за то, что они верили в Спасение? — настойчиво спрашивала леди Берта. — К моей матери, да пребудет с нею Господь, прибыл врач из Аретузы. Бедный человек, пострадавший от дикой жестокости — известно, что при дворе императора в Аретузе любят евнухов, — приехал в Вендар, чтобы проповедовать аретузскую ересь. Вы рассказали замечательную историю, принц Эккехард, но мне бы хотелось, чтобы моя голова оставалась на плечах, а не украшала острия ограждения, окружающего дворец епископа в Хайдельберге.
— Отрицать то, что я видел, еще хуже, чем лгать, — сказал Эккехард. — Или чудо возрождения феникса могут видеть только те из нас, чьи сердца открыты для правды. Остальные слышали и поняли истинные слова, хватит ли у них мужества подняться и свидетельствовать об этом?
— Смогут ли они? — Леди Берта заинтересованно осматривала круг своих приближенных, пока взгляд ее не остановился на молодом лорде Дитрихе.
Ханна хорошо помнила, сколько неприятностей принес он в самом начале их похода прошлым летом, когда они находились восточнее Отуна. Король отправил ее с двумя отрядами «львов» и небольшой армией в качестве подкрепления Сапиентии.
Лорд Дитрих медленно поднялся. Он казался невероятно застенчивым, несмотря на то что был грузным, несколько неуклюжим воином.
— Я видел то, что сотворил Господь на этой земле, — нерешительно начал он, как если бы боялся сболтнуть лишнее. — Я не умею так красиво рассказывать об этом, чтобы звучало захватывающе и правдоподобно. Я слышал об учении. Я знаю, это живет в моем сердце, поскольку я видел… — Удивительно, но он начал плакать, слезы экстатической радости катились по его щекам. — Я видел святой свет Господа, сияющий здесь, на Земле. Я согрешил против того, кто стал моим учителем. Я был опустошен, ничем не лучше, чем гниющий труп. Вожделение съело изнутри мое сердце, я бессмысленно жил день ото дня. Но свет Господа вновь согрел и наполнил меня. У меня был последний шанс выбрать, к кому присоединиться, к Господу или к Врагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167