— Как ее зовут? Где она?
— Не на нашей грешной земле.
Любовница короля заплакала.
— Я ненавижу Бога за то, что он украл вас. Вы должны согревать женские постели, а не молиться на холодном каменном полу.
— Не нужно ненавидеть Господа, — мягко произнес он. — Молись за исцеление своей души.
— Зачем мне молиться? Вы можете исцелить меня, если придете ко мне. Разве я не хороша? Все так говорят. Все другие мужчины желают меня.
— Красота не вечна. Когда мужчины перестанут обращать на тебя внимание, тебя выбросят на улицу. Что же скорее поможет тебе, дочь моя? Страсть мужчин или любовь Господа?
— Хорошо вам набожно говорить о любви Господа! Но кем я еще могла стать? Моя мать тоже была блудницей. Во дворце скопос по крайней мере пять пресвитеров, которых почитают подобно святым, и каждый из них может быть моим отцом. Что мне оставалось делать? Такая девушка, как я, внебрачный ребенок блудницы, только и могла пойти по стопам матери. Мне знакома только такая жизнь. Какой уважаемый человек обратит на меня внимание?
Пресвитер Хью даже не вздрогнул под таким напором агрессии и обвинений со стороны молодой женщины.
— Мне кажется, я знаю такого человека, — спокойно произнес он. — У одного уважаемого сержанта, который служит во дворце сконоса, есть брат, он портной, работает в нижней части города. Этот брат несколько раз приходил сюда навестить сержанта и видел тебя в саду. Думаю, он даже специально придумывал причины прийти к брату в надежде хоть на мгновение увидеть тебя. Но, конечно, его могут одолевать различные мысли о том, есть ли у него вообще шанс. Что может он, простой портной, предложить тебе по сравнению с шелками и вином, что ждут тебя в опочивальне короля?
— Вся его семья будет знать, что я была блудницей, и они будут ненавидеть меня за это, — пробормотала она, но сила гнева в ее голосе поубавилась. Она была не уверена в себе, боялась на что-то надеяться. — Быть может, он уродливый, прокаженный, усохший карлик, который не может найти себе достойную жену.
— Что ж, насколько я знаю, он приходит к своему брату в каждый из дней Владычицы, они вместе посещают службу в часовне для слуг.
— Вы ведете эту службу, — удивленно произнесла она. — Все это знают. Все слуги говорят об этом, но я слышала, что пресвитеры не пускают блудниц в церковь старые лицемеры — проводят с нами все ночи, а днем называют нас падшими грешницами.
— Когда я веду службу в часовне для слуг, никого не смеют не пускать, неважно, кем человек был в прошлом. Неважно, что он сделал.
Она резко опустилась перед ним на колени и склонила голову.
— Прошу вас, святой отец, простите меня. Вы знаете, я сделаю для вас все, что угодно, в благодарность за вашу доброту и милосердие.
— Да будет так, дочь моя. — Он коснулся ее головы, благословляя ее, молодая женщина, заливаясь слезами, встала и поспешила прочь.
Было слишком темно, чтобы увидеть ее лицо. Он так долго стоял на месте, что Антонии стало интересно, собирается ли он вернуться в зал, где продолжается праздник. Звон колокола возвестил об окончании вечерней службы, и она запоздало вспомнила, что у нее много других дел. Но Антония не двигалась, пока молодой пресвитер наконец не тряхнул головой, отгоняя от себя прочь роящиеся в голове мысли, и не зашагал вдоль колоннады, возвращаясь во дворец скопос. Когда стихли вдали его шаги, она прошла по той же самой дорожке мимо огромного зала, через общий двор, где король и скопос встречались для осмотра войск. Она тихо ступала по мощенной камнем аллее. Моросящий дождик увлажнял ей кожу. Мимо нее спешно прошел слуга, направляясь в главный зал, в руках у него были светильник и корзина; чинно прошествовали пресвитеры, закончив свои молитвы, теперь они хотели окунуться в радостную атмосферу праздника, который был в самом разгаре.
В голове всплыли слова блудницы. Неужели эти набожные пресвитеры предавались ночами плотским утехам, чтобы утром следующего дня осуждать человечество, погрязшее в грехах? Действительно, создания Господа неумолимо приближались к краю Пропасти. Только твердая рука могла вернуть их обратно на святую землю.
Дворец скопоса представлял собой лабиринт из коридоров и комнат, в которых удобно было плести интриги; так, по крайней мере, казалось Антонии. Хериберт, должно быть, поправил бы ее; после того как он год провел в Дарре, обучаясь в королевской школе, он вернулся с рассказами о том, как дворец был восстановлен из руин на месте старого дворца даррийских императоров, затем расширен, но вскоре часть строений исчезла в пламени пожара, его перестроили и вновь расширили во времена правления Тейлефера.
Но до тех пор, пока Анна могла хранить тайны, ей не нужно было приходить во дворец скопоса украдкой и прятаться подобно вору. Здесь у нее были свои несколько комнат, подходящие для церковного служителя высшего ранга, и несколько слуг и монахов, которые служили ей. К тому времени, как Антония подошла к самой дальней комнате Анны, где Семеро Спящих встречались каждую неделю для обсуждения текущих дел, все остальные уже прибыли и заняли свои места. Отполированные серебряные кубки мерцали в свете пламени, слуги наполнили их до краев и беззвучно удалились, плотно закрыв за собой двери, за которыми остались Анна и четверо ее помощников.
— Вы опоздали, сестра Вения, — сказала Капет Драконис, которая прибыла первой. Эта омерзительная собака всегда лежала у ее ног и рычала.
— Прошу простить меня. Я вновь потерялась в этих многочисленных коридорах.
— Все мы время от времени не можем найти нужный поворот. Если вы присядете, сестра Вения, мы сможем подготовиться к началу обсуждения.
Собака подняла голову и посмотрела на Антонию, пока та садилась на скамью рядом с братом Маркусом. Он поприветствовал ее лишь причудливо изогнув губы, не больше. На нем была ряса пресвитера и накидка. Если не брать во внимание Анну, то ему удалось лучше всех наладить свою жизнь после того, как они сбежали на юг, оставив позади дымящиеся руины Верны. Антония до сих пор не могла привыкнуть к Дарру: лабиринты древних руин переплетались с современными деревянными строениями, внутренние дворы и аллеи, пастбища и мощеные площади, и королевский дворец — несметное количество коридоров и комнат, помещений для слуг и узеньких проходов, в которых она часто терялась, несмотря на все долгие месяцы, проведенные в городе. Маркус многого здесь добился. Во дворце скопос он чувствовал себя легко и свободно.
— Не думаю, что он именно тот человек, который должен к нам присоединиться, — сказал Северус. — Я не верю ему.
Маркус резко засмеялся.
— Не верите ему, поскольку боитесь, что он честолюбив, или зависть не дает вам покоя, ведь он имеет огромное влияние на Святую Матерь и пресвитеров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167