— Канси-а-лари и есть мой титул, как ты его называешь. — Сказав это, она села, двигаясь с грацией леопарда, скользнувшего в помещение, которое может оказаться западней.
Празднество шло своим чередом, несколько шатко, словно экипаж, подскакивающий на ухабах деревенских дорог, но продолжались развлечения, выступления фокусников, слуги принесли блюда с дымящейся на них говядиной, олениной и свининой, и вино текло рекой. Просители непрестанно подходили ближе к королю и удалялись, удовлетворенные, с монетой, справедливым решением или куском мяса с королевского блюда. Поэт, обучавшийся при королевской церкви в Салии, читал стихи из легендарной поэмы, прославляющей добродетель и подвиги великого императора Тейлефера, прошедшего путь от царствования в Салии до императорской короны в Дарре. Император Тейлефер стоял особняком в ряду великих государей, поскольку за сто лет, минувших с времени его смерти, ни один правитель не достиг такой мощи и славы, чтобы повторить его достижения. Никто, кроме Генриха, который теперь, благодаря его браку с Адельхейд, объединил свое королевство Вендар и Варру с землями Аосты, в пределах которых находился священный город Дарр. Безусловно, поэт имел в виду почившего императора Тейлефера, но вместе с тем умело льстил настоящему королю Генриху, чьи желания и стремления носить титул Святого Даррийского Императора были известны всему двору.
«Взгляните! Солнце блестит так ярко,
Как император, который одаряет землю своей бесконечной любовью и великой мудростью.
Но солнце на двенадцать часов уходит во тьму,
А наш правитель, подобно звезде, сияет вечно».
Появление принца Сангланта и его матери удачно вписалось в веселую атмосферу праздника. И в любом случае оно стало благодатной почвой для сплетен и пересудов, пока пиршество и песнь поэта шли своим чередом.
«Он первым входит в собрание,
И чист за ним путь,
Все могут следовать туда.
Тяжелыми цепями сковал он несправедливость
И крепким ярмом сдерживает гордыню».
В конце концов, шел пятый день празднества, и даже самые стойкие из веселящихся заслуживали прощения за то, что становились все шумнее и неугомоннее после бесконечных часов веселья и обжорства. Странным образом Росвите было приятнее помогать, чем сидеть за столом. Она прислуживала Алии как можно ненавязчивее, не давая ей почувствовать, будто за ней следят или чем-то угрожают.
«Он образец любезности и благородства.
Благодаря своим достижениям
Он известен на всей земле».
Женщина Аои ни с кем не вступала в разговор. Молодой лорд Фридербрат, что сидел справа от нее, был настолько напуган ее странной внешностью и свирепым взглядом, что боялся произнести хоть слово. Даже старый Виллам, который знал Алию еще во время ее недолгого пребывания при дворе много лет назад и который никогда раньше не испытывал недостатка в силах или мужестве, чтобы польстить привлекательной женщине, всего лишь несколько раз попытался завязать разговор, но, заметив, что ей это неинтересно, оставил свои бесплодные попытки. Алия внимательно изучала присутствующих гостей, наблюдала за королем и временами бросала взгляд на сына. Не торопясь, она угощалась поднесенными яствами и вином. Таком образом, праздник продолжался без внезапных столкновений и конфликтов.
Наконец поэт закончил читать хвалебные песни, и вперед вышел клирик, который исполнил «Лучшую из Песен», свадебную песню, взятую из святой книги древних эскитов.
«Моя возлюбленная со мной навсегда,
А я с ней.
Желаю быть в твоем сердце
И чувствовать тепло твоих рук».
Приближенная «орлица» короля Хатуи подошла к Росвите.
— Его величество собирается сейчас покинуть главную залу.
— Что заставило тебя предположить это? — спросила Росвита. Несмотря на то что Хатуи была женщиной низкого происхождения, она была проницательна и пользовалась безоговорочным доверием короля Генриха.
— Все так неожиданно. — Хатуи рассмеялась нелепости собственного утверждения. На коленях у Генриха сидела малышка, и сейчас он кормил ее лучшими кусочками всего, что было на столе, обмакивая их в густую сладкую массу. — Полагаю, было бы лучше, если бы король разрешил все возможные конфликты и противоречия в королевских покоях, в уединенной обстановке, а не на глазах собравшихся гостей.
Будто услышав, о чем говорит Хатуи, или прочитав сокровенные мысли «орлицы», из-за стола встал Санглант, желая поднять кубок и выпить за молодых. Несмотря на одеяния простолюдина, у него была королевская осанка и гордое выражение лица человека, который ожидает преданности и подчинения от тех, кто следует за ним. Он прекрасно знал, как необходимо говорить, чтобы заглушить шум огромной толпы присутствующих.
— Пусть только счастье и многочисленные блага сопутствуют этому союзу, — провозгласил он под одобрительные крики собравшихся. Когда смолкли последние «ура», принц продолжил: — Но позвольте мне представить вам то благословение, которое держит на руках наш священный правитель и мой любимый отец, король Генрих.
Зал затих. Караульные у дверей выступили чуть вперед и прислушались. Даже слуги замерли с подносами в руках.
Услышав своего отца, малышка поднялась на ножки на коленях у Генриха и громко крикнула: «Па! Па!» — голосом, который, возможно, когда-то будет звучать над полем битвы, заглушая звон сражения. Генрих рассмеялся, тогда как многие из присутствующих начали перешептываться друг с другом, желая знать, что принц хочет сказать своим заявлением. В то время никого нельзя было удивить внебрачным ребенком, но обратить на него внимание всего королевского двора…
Надоедливая муха кружила возле уха Росвиты, раздражая своим жужжанием. Как только ей удалось прогнать это назойливое насекомое, Санглант продолжил:
— Король Генрих держит на руках мою дочь, которую по праву отца я назвал Блессинг — «Благословение».
— Она действительно благословение, сын, — ответил Генрих. Несмотря на потрясение, которое испытал король с появлением Сангланта и Алии, он успокоился и смягчился под влиянием малышки, либо так могло показаться со стороны. Он был искусным воином и в сложившихся условиях посчитал, что проще забыть, что его гнев, когда-то разожженный, мог вновь вспыхнуть с новой силой. — На твоем месте, учитывая возложенную на тебя ответственность, мудрым шагом стало бы испросить моего прощения. Ты не сможешь прокормить и снарядить свою свиту, находясь в том состоянии, что ты выбрал для себя, одетый как простой солдат и без золотого ожерелья на шее, свидетельствующего о твоем королевском происхождении. Уверен, что твоя дочь заслуживает большего, чем жизнь под открытым небом.
Дерзкая улыбка заиграла на губах Адельхейд, когда она взглянула на Сангланта, желая увидеть его реакцию на этот выпад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167