Статус и звание прибывших гостей во многом были мерилом того, как она приветствовала гостей. Если бы король Генрих приехал в Хайдельберг, она вышла бы встречать его за городские ворота. А маркграф Виллам вынужден был бы зайти к ней во дворец, где она ожидала бы его приветствий.
Сапиентия и Эккехард прикоснулись губами к ее руке, как предписывал ее духовный сан, а она поцеловала их в щеки, что свидетельствовало о родстве между ними. Но сходство было достаточно сложно обнаружить. Альберада была старше Генриха, жизнь ее приближалась к закату. За этот год, прошедший со свадьбы Сапиентии и Бояна, она заметно постарела. Волосы стали белыми, словно припорошенные инеем; спина сгорбилась под тяжестью епископского облачения.
Она отвернулась от племянников, желая поприветствовать Бояна и узнать тех, кто с ними прибыл, был ли кто-нибудь из них достоин ее внимания. Ханна не могла понять, собирается ли она приветствовать мать Бояна, ожидавшую далеко в фургоне, или проигнорировать ее присутствие, но вдруг заметила, что фургон медленно отвозят к гостевому крылу дворца.
Если даже епископ Альберада и заметила это, то виду не подала.
— Давайте пройдем внутрь, не будем стоять на холоде. Мне жаль, что не могу встретить вас добрыми вестями, к сожалению, неприятности окружают нас на каждом шагу.
— Какие новости? — спросила Сапиентия нетерпеливо. За время долгого путешествия принцесса похорошела; нехватка мудрости с лихвой компенсировалась энтузиазмом и особым блеском в глазах, когда она была чем-то заинтересована.
— Армии куманов напали на поленийские города Мирник и Гирдст. Гирдст сожжен дотла, королевская крепость и новая церковь разрушены.
— Какие ужасные новости! — воскликнула леди Берта, которая стояла по левую руку от Сапиентии.
— Но есть и гораздо худшее. — Начал накрапывать дождь, от которого становилось все холоднее. — Король Полении мертв, его супруга, королева Сфилди, — узница куманов, его брат, принц Волоклас, заключил мир с куманами, чтобы сохранить свою жизнь и земли. Эти новости мы услышали от герцога Болесласа. — Она указала на дворянина, стоящего на несколько ступеней повыше. В моем дворце он нашел убежище для себя и своей семьи.
— Кто правит народом Полении, если их король мертв? — спросил Боян.
Очевидно, герцог Болеслас недостаточно хорошо владел вендийским, поэтому Альберада ответила за него.
— Единственная оставшаяся в живых дочь короля Сфиацлева бежала на восток в земли язычников старвиков искать помощи. Мне продолжать?
Боян рассмеялся.
— Только если мне предложат вина, запивать эти горькие новости. Без вина в этом месяце ничего не идет.
— Пройдемте в зал! — воскликнула епископ, потрясенная скорее этим заявлением, чем поражением Полении. Возможно, она просто хотела уйти с дождя. Ее служащие поспешно удалились, чтобы закончить все необходимые приготовления. — Конечно, вино есть.
— Тогда не боюсь услышать ваши новости. Не все еще потеряно, если в погребах есть вино.
Епископ Альберада устроила празднество, соответствующее ее положению королевской незаконнорожденной дочери. Благодаря ее родству с королевской семьей Полении, тридцать лет назад ей было дозволено принять епархию в Хайдельберге, через некоторое время после того, как она прибыла туда молодой девушкой. Одна из тетушек короля Сфиацлева содержала пленных, захваченных во время войн между Вендаром и Поленией, которые развернулись пятьдесят лет назад, и эту молодую дворянку отдали в наложницы юному Арнульфу, чтобы усмирить его любовный пыл, пока он ожидал, когда его нареченная Беренгария Варрийская достигнет брачного возраста. Долгие годы Альберада наблюдала за тем, как разрастался город Хайдельберг, благородные семейства Полении были почти все обращены в дайсаний-скую веру надлежащим образом.
Епископ напомнила им о своем успешном вкладе в развитие города, пока наливали вино и подавали первые блюда.
— Именно поэтому я боюсь за дочь Сфиацлева, принцессу Ринку. Стравики всегда упорно придерживались своих языческих заблуждений. Что, если они заставят ее выйти замуж за одного из князьков? Она может стать вероотступницей или, того хуже, попасть в лапы аретузцев; известно, что стравики торгуют мехами и рабами с аретузцами в обмен на золото. Что известно о твоем отце, Сапиентия? Надеюсь, он скоро прибудет на восток, мы очень нуждаемся в его присутствии здесь.
Сапиентия взглянула на Ханну, стоящую позади нее.
— Эта «орлица» сообщила последние вести, — сказала она таким тоном, будто заранее всю вину перекладывала на Ханну, независимо от того, насколько печальными были новости. — Король Генрих выступает в южном направлении к Аосте. Он отправил армию из двух сотен «львов» и около пятидесяти всадников, хотя я умоляла его, ведь мы находимся в отчаянном положении.
— Он желает корону императора, — сказала Альберада.
— Интересно, для чего нужна корона императора, если восток охватили пожары, — размышлял Боян.
— Не только поэтому тревожно сейчас. — Альберада жестом приказала слуге наполнить кубки за столом. — Корона императора поможет обеспечить стабильность и верный порядок наследования, нарушенный нашептываниями Врага. Набеги куманов божье наказание для нас, за все наши прегрешения. Каждый день мои священнослужители рассказывают мне все новые и новые истории о том, как низко мы пали и увязли во грехе.
В течение многих дней приходилось питаться кое-как, не есть досыта, поэтому сейчас Ханна была рада, что вынуждена прислуживать, это подразумевало, что можно доесть то, что останется нетронутым. На смену блюду из тушеных угрей принесли жареного лебедя, говядину и пряные колбаски из оленины. Несмотря на запрещение епископа поддаваться греху чревоугодия, все ели с огромным удовольствием, и, конечно, много всего оставалось и слугам, и собакам.
Принц Боян умело направлял беседу в нужное ему русло, расспрашивая о самом интересном — о войне.
— Мы должны провести здесь всю зиму.
— Безусловно, набеги куманов прекратятся зимой. — Без брони и плаща Сапиентия казалась намного меньше. Ростом и шириной плеч она была не в отца, но за долгие месяцы военных походов принцесса значительно окрепла по сравнению со временем до брака.
Боян рассмеялся.
— Неужели моя королева устала от войны?
— Конечно нет! — Сапиентия всегда стремилась показать себя с лучшей стороны, когда Боян обращал на нее повышенное внимание. Ей всегда не хватало его похвалы, и только принц знал, как и когда польстить своей супруге. — Но никто никогда не сражается во время зимы.
— Нет, ваше высочество, — произнес Брешиус, перехватив инициативу у Бояна так ловко, будто они до этого долго репетировали. — Куманы известны своей привычкой нападать зимой, когда скованные льдом дороги начинают подтаивать, превращаясь в кашеобразную массу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Сапиентия и Эккехард прикоснулись губами к ее руке, как предписывал ее духовный сан, а она поцеловала их в щеки, что свидетельствовало о родстве между ними. Но сходство было достаточно сложно обнаружить. Альберада была старше Генриха, жизнь ее приближалась к закату. За этот год, прошедший со свадьбы Сапиентии и Бояна, она заметно постарела. Волосы стали белыми, словно припорошенные инеем; спина сгорбилась под тяжестью епископского облачения.
Она отвернулась от племянников, желая поприветствовать Бояна и узнать тех, кто с ними прибыл, был ли кто-нибудь из них достоин ее внимания. Ханна не могла понять, собирается ли она приветствовать мать Бояна, ожидавшую далеко в фургоне, или проигнорировать ее присутствие, но вдруг заметила, что фургон медленно отвозят к гостевому крылу дворца.
Если даже епископ Альберада и заметила это, то виду не подала.
— Давайте пройдем внутрь, не будем стоять на холоде. Мне жаль, что не могу встретить вас добрыми вестями, к сожалению, неприятности окружают нас на каждом шагу.
— Какие новости? — спросила Сапиентия нетерпеливо. За время долгого путешествия принцесса похорошела; нехватка мудрости с лихвой компенсировалась энтузиазмом и особым блеском в глазах, когда она была чем-то заинтересована.
— Армии куманов напали на поленийские города Мирник и Гирдст. Гирдст сожжен дотла, королевская крепость и новая церковь разрушены.
— Какие ужасные новости! — воскликнула леди Берта, которая стояла по левую руку от Сапиентии.
— Но есть и гораздо худшее. — Начал накрапывать дождь, от которого становилось все холоднее. — Король Полении мертв, его супруга, королева Сфилди, — узница куманов, его брат, принц Волоклас, заключил мир с куманами, чтобы сохранить свою жизнь и земли. Эти новости мы услышали от герцога Болесласа. — Она указала на дворянина, стоящего на несколько ступеней повыше. В моем дворце он нашел убежище для себя и своей семьи.
— Кто правит народом Полении, если их король мертв? — спросил Боян.
Очевидно, герцог Болеслас недостаточно хорошо владел вендийским, поэтому Альберада ответила за него.
— Единственная оставшаяся в живых дочь короля Сфиацлева бежала на восток в земли язычников старвиков искать помощи. Мне продолжать?
Боян рассмеялся.
— Только если мне предложат вина, запивать эти горькие новости. Без вина в этом месяце ничего не идет.
— Пройдемте в зал! — воскликнула епископ, потрясенная скорее этим заявлением, чем поражением Полении. Возможно, она просто хотела уйти с дождя. Ее служащие поспешно удалились, чтобы закончить все необходимые приготовления. — Конечно, вино есть.
— Тогда не боюсь услышать ваши новости. Не все еще потеряно, если в погребах есть вино.
Епископ Альберада устроила празднество, соответствующее ее положению королевской незаконнорожденной дочери. Благодаря ее родству с королевской семьей Полении, тридцать лет назад ей было дозволено принять епархию в Хайдельберге, через некоторое время после того, как она прибыла туда молодой девушкой. Одна из тетушек короля Сфиацлева содержала пленных, захваченных во время войн между Вендаром и Поленией, которые развернулись пятьдесят лет назад, и эту молодую дворянку отдали в наложницы юному Арнульфу, чтобы усмирить его любовный пыл, пока он ожидал, когда его нареченная Беренгария Варрийская достигнет брачного возраста. Долгие годы Альберада наблюдала за тем, как разрастался город Хайдельберг, благородные семейства Полении были почти все обращены в дайсаний-скую веру надлежащим образом.
Епископ напомнила им о своем успешном вкладе в развитие города, пока наливали вино и подавали первые блюда.
— Именно поэтому я боюсь за дочь Сфиацлева, принцессу Ринку. Стравики всегда упорно придерживались своих языческих заблуждений. Что, если они заставят ее выйти замуж за одного из князьков? Она может стать вероотступницей или, того хуже, попасть в лапы аретузцев; известно, что стравики торгуют мехами и рабами с аретузцами в обмен на золото. Что известно о твоем отце, Сапиентия? Надеюсь, он скоро прибудет на восток, мы очень нуждаемся в его присутствии здесь.
Сапиентия взглянула на Ханну, стоящую позади нее.
— Эта «орлица» сообщила последние вести, — сказала она таким тоном, будто заранее всю вину перекладывала на Ханну, независимо от того, насколько печальными были новости. — Король Генрих выступает в южном направлении к Аосте. Он отправил армию из двух сотен «львов» и около пятидесяти всадников, хотя я умоляла его, ведь мы находимся в отчаянном положении.
— Он желает корону императора, — сказала Альберада.
— Интересно, для чего нужна корона императора, если восток охватили пожары, — размышлял Боян.
— Не только поэтому тревожно сейчас. — Альберада жестом приказала слуге наполнить кубки за столом. — Корона императора поможет обеспечить стабильность и верный порядок наследования, нарушенный нашептываниями Врага. Набеги куманов божье наказание для нас, за все наши прегрешения. Каждый день мои священнослужители рассказывают мне все новые и новые истории о том, как низко мы пали и увязли во грехе.
В течение многих дней приходилось питаться кое-как, не есть досыта, поэтому сейчас Ханна была рада, что вынуждена прислуживать, это подразумевало, что можно доесть то, что останется нетронутым. На смену блюду из тушеных угрей принесли жареного лебедя, говядину и пряные колбаски из оленины. Несмотря на запрещение епископа поддаваться греху чревоугодия, все ели с огромным удовольствием, и, конечно, много всего оставалось и слугам, и собакам.
Принц Боян умело направлял беседу в нужное ему русло, расспрашивая о самом интересном — о войне.
— Мы должны провести здесь всю зиму.
— Безусловно, набеги куманов прекратятся зимой. — Без брони и плаща Сапиентия казалась намного меньше. Ростом и шириной плеч она была не в отца, но за долгие месяцы военных походов принцесса значительно окрепла по сравнению со временем до брака.
Боян рассмеялся.
— Неужели моя королева устала от войны?
— Конечно нет! — Сапиентия всегда стремилась показать себя с лучшей стороны, когда Боян обращал на нее повышенное внимание. Ей всегда не хватало его похвалы, и только принц знал, как и когда польстить своей супруге. — Но никто никогда не сражается во время зимы.
— Нет, ваше высочество, — произнес Брешиус, перехватив инициативу у Бояна так ловко, будто они до этого долго репетировали. — Куманы известны своей привычкой нападать зимой, когда скованные льдом дороги начинают подтаивать, превращаясь в кашеобразную массу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167