Адика остановилась и посмотрела на него, в ее взгляде читались тревога, беспокойство и лишь немного раздраженность. Она была очень красива: пристальный взгляд, твердый рот. Находясь так близко, он имел возможность рассмотреть ее тело: у нее были приятные формы женщины, которая не испытывала недостатка в еде, но что-то иное притягивало его — от нее исходила неосязаемая сила, словно жар от тайного огня. Чем-то она напоминала ему Лиат, словно волшебная накидка, превратившись в нимб власти, реяла над ней.
Он не мог понять за что, но она начала его ругать. Внезапно она увидела янтарное ожерелье, выступающее сквозь льняную тунику.
Адика замолчала. Она провела пальцем по янтарной нити, спрятанной под мягкой тканью, и в смущении отвернулась.
— Ведь это вы подарили мне это, не так ли? — спросил он, доставая ожерелье.
Она улыбнулась и ответила ласково, но немного кокетливо.
— О Боже, как бы я хотел понимать вас! — расстроено воскликнул он. — Правда ли, что я должен быть вашим мужем? Неужели мы можем соединить наши судьбы, зная так мало друг о друге? Хотя я ничего не знал о Таллии в день нашей свадьбы. О, как мало я знаю о ней! — Он все еще чувствовал гвоздь в своей руке, доказательство ее готовности предать.
Неправильно понимая его крик или отвечая на него, Адика схватила его за руку и помогла подняться на ноги. На мгновение ему показалось, что она поцелует его, но этого не произошло. В полной тишине они шли обратно в деревню. Она мягко сжимала его руку, а он мысленно устремлялся все дальше, пока в голове не всплыли последние слова женщины-кентавра. Кто такие Проклятые? Что это были за станки? И как он мог разговаривать с Адикой, если у них не было общего языка?

2
— Просыпайся, солнце уже взошло! — Кэл пытался разбудить Алана. — Нам пора работать! — сказал он, показывая на него, на себя и Тости. — Все на работу.
Еще три дня прошли в деревне. Это было процветающее место, двенадцать домов и всего около сотни людей. Они построили практически четвертую часть всего ограждения и сегодня возвращались обратно в лес валить деревья.
За время одного из длительных перерывов Кэл закончил вырезать из дуба посох, украсив каждый его конец мордой рычащей собаки. Когда позже Беор поднял свой топор, лежащий около Алана, неприветливо и даже угрожающе посмотрев на него, Кэл устроил целое представление по случаю вручения Алану сделанного недавно посоха. И даже заставил Тости продемонстрировать, как рычащие собаки могут укусить человека за самые мягкие части тела.
Раздавшийся смех на сей раз был адресован Беору, он заворчал, но стерпел, чтобы не выглядеть в глазах людей еще большим посмешищем. С явной неохотой он оставил Алана в покое и удалился работать.
Тем вечером в деревне их ожидала мрачная картина. Днем умер ребенок. На лицах родных ребенка, стоически принявших постигшее их горе, читалось безысходное понимание того, что так должно было случиться. Алан видел, как женщина обернула мертвое тельце в тканное полотно и передала мягкий сверток отцу. Он положил его в вырубленный из половинки бревна гроб. После того как мать положила несколько безделушек, бусинки, перья и вырезанную деревянную ложку около ладони ее малыша, гроб закрыли крышкой и запечатали. Все вместе они спели песню, напоминающую мольбу.
Странное получеловеческое существо появилось из дома Адики, наделенное властью, с золотыми рогами и сверкающим туловищем. Ему потребовалось немного времени, чтобы узнать в нем Адику, облаченную в одежды власти, — так она была одета, когда он прибыл сюда. Она благословила гроб, брызнув пахучей водой, сделала руками несколько сложных движений и проговорила какие-то слова. Четыре человека вынесли гроб из деревни, Адика шла позади них, запечатывая дорогу, все время что-то повторяя. Все жители деревни двигались в этой процессии, направляющейся к кладбищу. Оно представляло собой неровное поле, отмеченное небольшими земляными насыпями, некоторые из них были совсем новые, некоторые уже поросли крапивой и хмелем. Родственники мужчины положили гроб в вырытую яму. Мать отрезала прядь волос и бросила на крышку гроба, потом расцарапала себе щеку, пока не потекла кровь. Стенания остальных женщин напоминали ритуальное пение, которое по традиции должно было быть на похоронах; сама мать не плакала, только тяжело вздыхала. Она казалась иссушенной горем, но тем не менее отчасти освобожденной.
Возможно, ребенок долгое время болел. Алан никогда не видел его среди других детей, которые обычно бегали по деревне, играли, выполняли хозяйственные поручения. Могила была засыпана, и началась работа по возведению холмика над гробом мертвого ребенка. В деревню, которая лежала вне поля зрения, за излучиной реки, люди возвращались парами или по трое. Алан остался, потому что Адика еще не ушла. Горе и Ярость улеглись у его ног, приготовившись к длительному ожиданию.
Сумерки тяжелой пеленой опустились на деревню. За эти пять дней, которые он уже провел здесь, он заметил, что каждую ночь темнеет все раньше и раньше, словно солнце медленно уходит в долгий зимний сон. Поскольку была пора сбора урожая и погода радовала теплыми днями, Алан предполагал, что сейчас конец лета или начало осени. Несколько человек упорно продолжали работать, привозили дерн в тачках, представлявших конструкцию из досок, оси, колес, поддержки и основного бруса. Он подошел, чтобы помочь им, в то время как Адика стояла рядом, подняв руки к небу, в молчании вглядываясь ввысь или обращаясь к небесам с просьбой. Облаченная в свои священные одежды, она казалась невиданным духом, пришедшим на землю, чтобы помочь или, наоборот, причинить вред своим просителям.
Темнота превратила все вокруг в неясное серое пятно. Какой-то человек принес факелы и укрепил их у ограждения так, чтобы можно было продолжать работу, как это обычно делали, когда наступала ночь и на небе появлялась полная луна, притягивающая взгляды. Адика сияла в ее лучах, полуженщина-полуолень с постоянно меняющимися очертаниями, которая в любой момент могла ускакать прочь в темный лес и начать преследовать его.
Внезапно Алан увидел их, словно звездный свет просочился сквозь маленькие отверстия в покрывале слепоты, накинутом на смертных: он увидел призраков и умирающих духов, едва различимые видения, собирающиеся вокруг живых людей, которые хоронят мертвых. Была ли это душа ребенка, жаждущая освобождения или возвращения? Рыдает ли она по матери или жалуется, что была предана смерти?
Все же духи не могли прикоснуться к живым, потому что Адика, облаченная в одежды власти, раскинула над людьми тончайшую сеть, столь же прекрасную, как шелк паука. Она сияла в лунном свете, словно смоченная росой, упавшей с горящих звезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167