Не повелеваю, но даю вам вольную волю самим решити.
Поняв, что иного исхода нет, выборные, скрепя сердце, опустились на колени.
— Печалуйтесь, покель досуг мне слушати вас, — молвил Никон.
Монахи о чем-то зашептались между собой.
— Не краше ли и не починать? — уже громче, так, чтобы дошло до Никона, произнес один из послов.
— А пришли, так выкладывай, брат Иннокентий, — ответил другой. — Не по своему делу прибыли на Москву, а ради для всей церкви страждущей.
Патриарх нетерпеливо передернул плечами.
— Либо печалуйтесь, а либо — вон!
Иннокентий вздохнул, провел двумя пальцами снизу вверх по ястребиному своему носу и, нехотя перекрестившись, поднялся с колен.
— Стар я и немощен. Не взыщи. Не можно мне на коленях стояти.
— Добро! Сказывай, стоючи, — разрешил патриарх.
— А сказ невелик наш тебе, святейший… Токмо внемли, не злобствуя, но с усердием, патриарха достойным.
Никон прищурился и сложил руки на животе.
— То ли с челобитного ко мне вы пожаловали, то ли поущать меня вздумали!
Иннокентий выпрямил сутулую спину и ударил себя в грудь кулаком.
— А будет воля Господня, и от поущения не отречемся! — крикнул он дерзко в лицо патриарху. — А покель внемли!… А которые мы священницы и диаконы маломочны и грамоте не навычены, то новым книгам нам колико не учитца, а не навыкнуть.
Патриарх желчно усмехнулся.
— То-то вы и привержены к старине, что червю слепому свет Божий пуще лютые огни!… Не сдается ли вам, отцы соловецкие, что у сего иеромонаха смиренного замест главы — колпак скомороший на ослиное копыто посажен?
Взбешенные издевательствами, монахи вскочили с колен.
— Будет! Не дано тебе над духовными мужами смеятися. Самому царю челом ударим на богохульника!
— Гоните их в шею! — крикнул Никон и, сбросив с крыльца Иннокентия, скрылся в покоях.
Прямо с патриаршего подворья послы отправились к епископу Павлу Коломенскому.
По изможденным лицам гостей и потрепанному их виду Павел понял, какой прием оказал им Никон. Выслушав монахов, он наскоро покормил их и приказал собираться к царю.
Послы растерянно переглянулись.
— Возможно ль в рясах, изодранных послушниками патриаршими, перед царевы очи предстать?
— Возможно! — злобно ответил Павел. — Пущай поглазеет государь православный, како встречают на Москве учителей и наставников христианских.
Алексей был в Думе, когда ему доложили о приходе монахов. Робко оглянувшись на Никиту Ивановича и Морозова, он встал с кресла и перекрестился.
— И все-то не так, как ищет сердце наше! Все-то смута и свара серед людишек наших.
Никита Иванович кивнул стоявшему у двери дьяку:
— Веди их!
Запрокинув величественно голову и чванно поджав губы, Павел первым вошел в Думу. За ним, на четвереньках, усердно колотясь лбами о проплеванный пол, вползли монахи.
Ордын— Нащокин преградил дорогу епископу.
— Иль не гнется спина, что дерзаешь не поклониться государю всея Руси?
Послы испуганно насторожились, готовые при первом окрике царевых советников броситься наутек. Но Павел, оттолкнув Нащокина, подошел вплотную к царю.
— По твоему ли соизволению, государь, стали ныне промеж тобою и епископами православными человеки мирские?
Алексей покраснел и потупился.
— Любы нам все наши сиротины, — расплывчато ответил он.
— Все ли? — ткнул епископ посохом в сторону Ртищева. — А либо токмо те богомерзостные, кои навычены еллинским книгам да прочей ереси?… Все ли, а либо любезней сердцу твоему вороны, гнездящиеся при Андреевском монастыре?
Федор попытался вступить в пререкания, но, встретившись со взглядом епископа, растерялся и махнул безнадежно рукой.
Медленно раскачиваясь у окна, князь Никита вполголоса напевал иноземную песенку.
Царь предложил Павлу присесть.
Епископ несколько успокоился и уж тише продолжал:
— Ведомо ли тебе, государь, что верующий ежечас подвержен поддаться диаволу и впасть в богомерзкую ересь? Иль негоже стали глаголы премудрые ныне: люби простоту паче мудрости, не изыскуй того, что выше тебя, а какое дано тебе от Бога учение, то и держи.
Алексей неопределенно покачал головой и поочередно поглядел и на епископа, и на сторонников новшества, и на поборников старины.
Полдня ушло на страстные споры о Никоне, о его преобразовательских деяниях. Наконец, Павел, охрипший от крика, покинул Думу, так ни до чего и не договорившись с царем.
На улице епископа встретила толпа единомышленников.
— Зрите, христиане, како творят ныне с монахи на патриаршем дворе! — завопил Иннокентий, потрясая полами изорванной рясы. — Три дни морили нас гладом еретики! Три дни потчевали нас батожьем и кнутьем!
Павла окружили ученики Андреевского монастыря — Голосов, Засецкий и Алябьев.
— Очисти, владыко, от ереси книжной! — заломили они в отчаянии руки. — Избави нас от злых козней Ртищева и Нащокина.
Епископ тотчас же приступил к очистительной молитве. Толпа благоговейно опустилась на колени.
Получив отпуск, ученики Андреевского монастыря поклонились в пояс Павлу и возбужденно обратились к толпе:
— Ныне нас очистил владыко, а кто порукой тому, что завтра нас да иных христиан сызнов не погонят поганиться ересями? А не быть на Москве гнезду вельзевулову? Огнем спалить тое гнездо!
— Огнем спалить! — подхватила угрожающе улица.
— Да и пепел развеять!
Невесть откуда в руках людей появилось дреколье, ножи и камни. Толпа, предводительствуемая монахами, хлынула в сторону Андреевского монастыря.
В Кремль, нещадно нахлестывая нагайкой взмыленного коня, мчался окольничий.
— Бунт! — молнией пролетело по всем уголкам Москвы и поразило громовым раскатом палаты царя.
Алексей, выслушав окольничего, бессильно повалился на лавку.
— Вот тебе и филосопия на европейский лад! Вот тебе и исправление богослужебных книг!
Рокот толпы долетел и до усадьбы постельничего. Савинка, узнав, в чем дело, бросился было на улицу, но у самого крыльца его остановила Янина.
— Куда?
— Аль оглохла, не чуешь разве, как загомонили людишки?
— Не ходи! Не срок тебе дьяков дразнить!… И то гневается царь на нашего господаря, — умоляюще заговорила Янина и, неожиданно загоревшись злобой, погрозилась в пространство:— Будет час, сама я впереди черных людишек пойду великою ратью противу царевых воров!
Где— то ухнул пищальный залп.
Корепин распахнул дверь и вырвался из рук вцепившейся в него польки.
— Пусти!
— Ан не пущу! — властно крикнула Янина. — Не пущу зря помирать! То не на радости, а на кручины черным людишкам.
Она догнала его у ворот и загородила дорогу.
— А меня не слушаешь, послушайся Танина гласу!
Савинка недоуменно остановился.
— Нешто ты про Таню ведаешь?
— Коли сказываю, выходит, ведаю. А уйдешь — не зреть тебе боле ни воли, ни девки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Поняв, что иного исхода нет, выборные, скрепя сердце, опустились на колени.
— Печалуйтесь, покель досуг мне слушати вас, — молвил Никон.
Монахи о чем-то зашептались между собой.
— Не краше ли и не починать? — уже громче, так, чтобы дошло до Никона, произнес один из послов.
— А пришли, так выкладывай, брат Иннокентий, — ответил другой. — Не по своему делу прибыли на Москву, а ради для всей церкви страждущей.
Патриарх нетерпеливо передернул плечами.
— Либо печалуйтесь, а либо — вон!
Иннокентий вздохнул, провел двумя пальцами снизу вверх по ястребиному своему носу и, нехотя перекрестившись, поднялся с колен.
— Стар я и немощен. Не взыщи. Не можно мне на коленях стояти.
— Добро! Сказывай, стоючи, — разрешил патриарх.
— А сказ невелик наш тебе, святейший… Токмо внемли, не злобствуя, но с усердием, патриарха достойным.
Никон прищурился и сложил руки на животе.
— То ли с челобитного ко мне вы пожаловали, то ли поущать меня вздумали!
Иннокентий выпрямил сутулую спину и ударил себя в грудь кулаком.
— А будет воля Господня, и от поущения не отречемся! — крикнул он дерзко в лицо патриарху. — А покель внемли!… А которые мы священницы и диаконы маломочны и грамоте не навычены, то новым книгам нам колико не учитца, а не навыкнуть.
Патриарх желчно усмехнулся.
— То-то вы и привержены к старине, что червю слепому свет Божий пуще лютые огни!… Не сдается ли вам, отцы соловецкие, что у сего иеромонаха смиренного замест главы — колпак скомороший на ослиное копыто посажен?
Взбешенные издевательствами, монахи вскочили с колен.
— Будет! Не дано тебе над духовными мужами смеятися. Самому царю челом ударим на богохульника!
— Гоните их в шею! — крикнул Никон и, сбросив с крыльца Иннокентия, скрылся в покоях.
Прямо с патриаршего подворья послы отправились к епископу Павлу Коломенскому.
По изможденным лицам гостей и потрепанному их виду Павел понял, какой прием оказал им Никон. Выслушав монахов, он наскоро покормил их и приказал собираться к царю.
Послы растерянно переглянулись.
— Возможно ль в рясах, изодранных послушниками патриаршими, перед царевы очи предстать?
— Возможно! — злобно ответил Павел. — Пущай поглазеет государь православный, како встречают на Москве учителей и наставников христианских.
Алексей был в Думе, когда ему доложили о приходе монахов. Робко оглянувшись на Никиту Ивановича и Морозова, он встал с кресла и перекрестился.
— И все-то не так, как ищет сердце наше! Все-то смута и свара серед людишек наших.
Никита Иванович кивнул стоявшему у двери дьяку:
— Веди их!
Запрокинув величественно голову и чванно поджав губы, Павел первым вошел в Думу. За ним, на четвереньках, усердно колотясь лбами о проплеванный пол, вползли монахи.
Ордын— Нащокин преградил дорогу епископу.
— Иль не гнется спина, что дерзаешь не поклониться государю всея Руси?
Послы испуганно насторожились, готовые при первом окрике царевых советников броситься наутек. Но Павел, оттолкнув Нащокина, подошел вплотную к царю.
— По твоему ли соизволению, государь, стали ныне промеж тобою и епископами православными человеки мирские?
Алексей покраснел и потупился.
— Любы нам все наши сиротины, — расплывчато ответил он.
— Все ли? — ткнул епископ посохом в сторону Ртищева. — А либо токмо те богомерзостные, кои навычены еллинским книгам да прочей ереси?… Все ли, а либо любезней сердцу твоему вороны, гнездящиеся при Андреевском монастыре?
Федор попытался вступить в пререкания, но, встретившись со взглядом епископа, растерялся и махнул безнадежно рукой.
Медленно раскачиваясь у окна, князь Никита вполголоса напевал иноземную песенку.
Царь предложил Павлу присесть.
Епископ несколько успокоился и уж тише продолжал:
— Ведомо ли тебе, государь, что верующий ежечас подвержен поддаться диаволу и впасть в богомерзкую ересь? Иль негоже стали глаголы премудрые ныне: люби простоту паче мудрости, не изыскуй того, что выше тебя, а какое дано тебе от Бога учение, то и держи.
Алексей неопределенно покачал головой и поочередно поглядел и на епископа, и на сторонников новшества, и на поборников старины.
Полдня ушло на страстные споры о Никоне, о его преобразовательских деяниях. Наконец, Павел, охрипший от крика, покинул Думу, так ни до чего и не договорившись с царем.
На улице епископа встретила толпа единомышленников.
— Зрите, христиане, како творят ныне с монахи на патриаршем дворе! — завопил Иннокентий, потрясая полами изорванной рясы. — Три дни морили нас гладом еретики! Три дни потчевали нас батожьем и кнутьем!
Павла окружили ученики Андреевского монастыря — Голосов, Засецкий и Алябьев.
— Очисти, владыко, от ереси книжной! — заломили они в отчаянии руки. — Избави нас от злых козней Ртищева и Нащокина.
Епископ тотчас же приступил к очистительной молитве. Толпа благоговейно опустилась на колени.
Получив отпуск, ученики Андреевского монастыря поклонились в пояс Павлу и возбужденно обратились к толпе:
— Ныне нас очистил владыко, а кто порукой тому, что завтра нас да иных христиан сызнов не погонят поганиться ересями? А не быть на Москве гнезду вельзевулову? Огнем спалить тое гнездо!
— Огнем спалить! — подхватила угрожающе улица.
— Да и пепел развеять!
Невесть откуда в руках людей появилось дреколье, ножи и камни. Толпа, предводительствуемая монахами, хлынула в сторону Андреевского монастыря.
В Кремль, нещадно нахлестывая нагайкой взмыленного коня, мчался окольничий.
— Бунт! — молнией пролетело по всем уголкам Москвы и поразило громовым раскатом палаты царя.
Алексей, выслушав окольничего, бессильно повалился на лавку.
— Вот тебе и филосопия на европейский лад! Вот тебе и исправление богослужебных книг!
Рокот толпы долетел и до усадьбы постельничего. Савинка, узнав, в чем дело, бросился было на улицу, но у самого крыльца его остановила Янина.
— Куда?
— Аль оглохла, не чуешь разве, как загомонили людишки?
— Не ходи! Не срок тебе дьяков дразнить!… И то гневается царь на нашего господаря, — умоляюще заговорила Янина и, неожиданно загоревшись злобой, погрозилась в пространство:— Будет час, сама я впереди черных людишек пойду великою ратью противу царевых воров!
Где— то ухнул пищальный залп.
Корепин распахнул дверь и вырвался из рук вцепившейся в него польки.
— Пусти!
— Ан не пущу! — властно крикнула Янина. — Не пущу зря помирать! То не на радости, а на кручины черным людишкам.
Она догнала его у ворот и загородила дорогу.
— А меня не слушаешь, послушайся Танина гласу!
Савинка недоуменно остановился.
— Нешто ты про Таню ведаешь?
— Коли сказываю, выходит, ведаю. А уйдешь — не зреть тебе боле ни воли, ни девки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208