В первый раз за все время похода видели царя таким грозным. Глаза его метали искры, губы гневно выбрасывали слова, кулаки сжимались.
— Царского посла убили! Не могу простить этого! Или пусть сдаются и головы несут, или всем смерть! Завтра приступить!
— Вот то по-нашему! — радостно воскликнул казацкий атаман. — Пойду скажу своим казакам! То-то порадуются!
И войско, узнав про гнев царя и про его приказ, воодушевилось тем же чувством мести.
Утром без одного выстрела бросились войска на приступ; но осажденные оборонялись из последних сил с отчаяньем погибавших.
Два раза отбивали они осаду залпами из орудий.
Казаки осатанели.
Уже лезли стрельцы до самого гребня стены по лестницам, казаки почти выломали ворота, но вдруг новый залп сверху, валились трупы осаждающих — и смятенному войску приходилось отступать.
Ночь прекратила битву.
Царь в гневе говорил:
— Сей ли малый город нас остановит? Взять его в утро!
И князь подтвердил страшный приговор.
Трое суток бились под стенами Витебска и наконец его взяли.
Началась поголовная резня.
Петр рубился, как старый воин, когда была битва, но когда наступила страшная расправа, меч его опустился невольно.
Не воинское это дело!…
Казаки и стрельцы неистовствовали. Они врывались в дома, вытаскивали оттуда женщин, детей и убивали их на улице, предавая дома ограблению.
Вопли оглашали побежденный город, зарево пожара вздымалось то здесь, то там.
Надо было огрубеть в войнах того времени, чтобы видеть без содрогания ужасы этой кровавой мести. Петр еще не был закаленным воином и бледнея вздрагивал при каждом крике и бежал, стараясь найти где-нибудь убежище от этих невыносимых зрелищ.
Он увидел сложенную из простых камней стену и в ней растворенную калитку. Он вошел и очутился в густом тенистом саду. Этот сад показался ему светлым раем. В его тенистых аллеях было так легко и прохладно. Шум убийств доносился только смутным гулом.
Петр сел на тяжелую скамью, снял шлем, положил на скамью свой меч и жадно вдохнул полной грудью.
Он поднял глаза к безоблачному синему небу и задумался.
Как это небо, была тиха и безоблачна его жизнь. Он не знал ни волнений, ни огорчений, и счастье улыбалось ему впереди. Все любили его: и отец, и царь, и князья, и вот этот голова стрелецкий Матвеев, и дома, на Москве.
Он вспомнил про Эльзу и покраснел, как девушка. И она его любит!…
Вдруг со стороны дома раздались страшные крики.
Петр вскочил и в изумлении остановился на месте.
Легче серны прямо на него бежала молодая девушка с лицом, искаженным ужасом, и кричала:
— Ратуйте! Казаки! Папа! Мама!
За нею бежали два стрельца с обнаженными саблями. Петр быстро схватил меч в руку. Девушка увидела его и с криком метнулась в сторону.
— Держи!-хрипло крикнул стрелец, но тут же пошатнулся от толчка в грудь.
— Ни с места! — грозно сказал возмущенный Петр. — Что вы тут делаете?
— А ты что? — грубо спросил стрелец.
Петр вспыхнул.
Хамы не смели так говорить с князьями, и стрелец тут же покатился с разрубленной головой.
Другой стрелец бросился назад к дому, крича:
— Сюда! На помогу! Наших бьют!
Из дома выбежало пять человек. Лица их были исступленны, глаза сверкали, окровавленная одежда изорвана. Они с хриплым криком бросились на Петра.
Он быстро отскочил и, прислонясь к толстому дереву, начал отбивать удары. А дом уже охватило огнем, и клубы дыма вырывались высоко к небу.
— У, черт, и дерется!
— Ломай скамью! Держи его!
— Возьми пищаль! — кричали стрельцы, чувствуя, что не могут подойти к Петру, и приходя от этого в ярость.
— Я вам покажу! — кричал Петр. — Постойте, скажу ужо Артамону Сергеевичу!
— Жалься, жалься, — с еще большей яростью кричали стрельцы, — мы вот покажем тебе Артамона Сергеевича!
Двое продолжали нападать на него, а другие двое стали поспешно ломать скамью, вырывая ее из земли, чтобы ею или прикрыться, или бить Петра как тараном.
Петр изнемогал, рука уже слабо отражала удары, как вдруг он увидел чье-то лицо, заглянувшее в калитку.
— Помогите! — крикнул он. В то же мгновенье в сад вбежал молодой воин в дорогом шлеме и кольчуге.
— Четверо на одного! — закричал он, с размаха поражая первого попавшегося ему стрельца. Тот упал с разрубленным плечом, а остальные поспешно бросились бежать прямо к пылающему зданию.
— Я вас! — крикнул им вдогонку молодой воин и обернулся к Петру.
— Ну, разбежались твои вороги! — сказал он Петру с улыбкою.
— Спасибо, — прошептал князь, бессильно опуская руку с мечом.
— Постой, — заботливо говорил тот, — может, ты где поранен?
— Нет, утомился только, — ответил Петр и прибавил: — Не подоспей ты, убили бы.
— Разбойники! Мало им ляхов грабить, на своего бросились!
Петр промолчал. Он почему-то не хотел говорить своему избавителю про девушку. В это время на его счастье в сад заглянул Кряж и, увидев Петра, снял свой налобник и перекрестился.
— Слава Иисусу Господу! — произнес он, подходя. — Я весь город ошарил. Думал, не беда ли, упаси Бог!
Молодой воин весело усмехнулся.
— Ну, вот и твой товарищ, я уйду!
— Как величать тебя? — спросил князь.
— Тугаев! — ответил воин и выбежал.
— Князь Тугаев, — сказал Кряж, с почтением смотря вслед убежавшему, — знатный воин! Сегодня он ляхов, как капусту, рубил!
Петр не слыхал его слов.
— Кряж, верен ли ты мне? — спросил он.
Кряж даже отодвинулся.
— Али нет? — ответил он. — Прикажи только!
— Тогда, что ни увидишь, про все молчи, — сказал Петр, — здесь должна быть девица. Пойдем искать ее!
Кряж удивленно взглянул на Петра и только молча наклонил голову, при этом взгляд его упал на убитых стрельцов.
— Ах, ляхичи проклятущие, — сказал он, — каких молодцов уложили!
— Это не ляхи, а я да этот витязь! Спасибо ему: выручил, на меня четверо насели.
— На тебя? Ах я окаянный! — воскликнул Кряж, ударив себя в лоб. — И меня не было! Прости, княже, все время об руку был с тобою, а тут вдруг ты словно сгинул. Я туда, сюда. Прости, княже!
— Брось! — ответил Петр. — Пойдем девушку искать. Я ее отбивал от разбойников. Она сюда метнулась!
И он в сопровождении Кряжа пошел по дорожкам сада, внимательно приглядываясь к каждому кусту.
XVI ЛЮБОВЬ
— Здесь! — вдруг вскричал он и остановился как вкопанный. И было отчего. В траве, раскинувшись навзничь, лежала прекрасная, словно дриада, молодая девушка. Белое лицо ее было недвижно покойно; черные, словно шнурочки, брови были слегка приподняты, алые губы полураскрыты, и за ними виднелись мелкие белые зубы, ровные, как подобранный жемчуг, а вокруг лица, словно сияние, лежали волны золотых волос. Она была неподвижна, и князь испугался.
— Не умерла ли? — пробормотал он, тревожно опускаясь на колени. — Кряж, добудь воды!
Кряж побежал искать воды, а Петр склонился над красавицей и, трепеща от волнения, приложил ухо к ее груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208