На лугу, у ворот усадьбы, уже давно толпились холопы, дожидавшиеся выезда князя в церковь.
Корепин присел за бугорком и задумчиво склонил голову. Решение идти в кабалу, принятое накануне почти с легким сердцем, показалось ненужной и нелепой затеей. Вспомнилась Москва, товарищи, Таня, старик Григорий — и вдруг с неудержимою силою потянуло к своим. «Взобраться бы с Танею на звонницу, обнять бы ласковую ее, да думкою уйти далече-далече», — мечтательно вздохнул он и спрятал лицо в ладони.
Точно выстрел, раздался неожиданно сухой треск бича. Из усадьбы, на белом аргамаке, окруженный холопами, выехал князь. Корепин вскочил и невольно залюбовался господарем. «Пригож окаянный, что твой Егорий Храбрый!» — подумал он и вскрикнул вдруг от режущей боли в спине.
— Ниц!
Прыгнув к обидчику — спекулатарю, Савинка ловким ударом ноги сшиб его наземь.
Взвизгнули батоги. Бродяга пытался броситься наутек, но его окружили холопы.
— Ниц, — ревел оправившийся спекулатарь, — князь жалует.
Поняв, что ему не справиться с противниками, Савинка покорно опустился на колени.
Пофыркивая и гордо перебирая тонкими ногами, аргамак, казалось, скользил в воздухе, не касаясь копытами земли. Князь исподлобья поглядел на незнакомого холопа, натянул стремя и, поровнявшись с Корепиным, ударил его нагайкой по темени.
— Сие тебе в поущение, чтобы загодя готовился к встрече князей! — крикнул он с ехидным смешком и, пришпорив коня, поскакал к церкви.
Людишки бросились врассыпную. Один из них не успел отскочить — упал, подмятый конем.
Князь любовно потрепал гриву аргамака и сдержал его ход.
— Эк, смерды богопротивные. Так и норовят ноги скакуну искалечить.
* * *
Подписав кабалу, Савинка отправился на поклон к князю.
Дворецкий остановил нового холопа у крыльца и приказал ему стать на колени.
Время шло, а князь все не показывался. Спина Савинки немела и ныла, ноги одеревенели, в груди закипели обида, возмущение и едкий стыд. Хотелось вскочить, бежать куда глаза глядят — только бы избавиться от унижения, на которое он сам обрек себя. Но бежать было некуда. Всюду, в самых глухих углах российской земли, его ждала общая доля черных людишек — холопство и голод. И он, стараясь не глядеть на проходивших, покорно ждал.
Наконец, распахнулась дверь, ведущая в сени. Савинка ткнулся лбом в каменную ступеньку.
Чуть приподняв прямые, широкие плечи, князь погладил черную бороду свою и небольно ткнул холопа изогнутым носком сафьянового сапога.
— А как кличут козла бородатого?
— Корепиным Савинкой, — приподнял голову холоп.
Бычья шея господаря побагровела, в сливяных глазах вспыхнул жестокий гнев.
— Аль не навычен ответ держать перед князь-боярами!
И, поманив в себе дворецкого, наотмашь ударил его по лицу.
— Отвещай за него.
Дворецкий шлепнулся наземь.
— Корепин Савинка, пошли, Боже, здравия господарю, милостиво отверзшему высокородное ухо свое, чтобы услышати недостойное имя холопье!
Медленно, сквозь стиснутые зубы, повторил Корепин слова, произнесенные дворецким.
Князь удовлетворенно погладил себя по крепкой груди.
— А нас, господаря, как величают, козел бородатый? — уже ласковее произнес он.
Дворецкий подполз на брюхе к ногам князя и поцеловал его сапог.
— Князь Григорий свет Санчеулович, владыко наш и отец-благодетель Черкасский.
Сжав кулаки, Савинка повторил величание.
Черкасский сбежал с крыльца и сбросил с себя кафтан.
— Ну, ей же Богу, козлиная у тебя борода! Прямо тебе не русский смерд, а торговый гость аглицкий.
Засучив рукава, он наклонился к Корепину и, схватив его за узенькую, без баков, бородку, поднял с земли. Савинка невольно вцепился в руку господаря.
Дворецкий бросился на холопа и укусил его в плечо.
— Прочь длань нечистую от длани высокородной!
Князь оттолкнул дворецкого и принялся внимательно ощупывать тело холопа.
— А, сдается нам, крепок ты, смерд.
— Да не спущу, коли что, — вызывающе ответил Савинка и, в свою очередь, засучил рукава. — Бывало, и на медведей хаживал, и с волком челомкался.
Из поварни и избы для челяди высунулись любопытные лица. Черкасский отступил на шаг и тряхнул головой.
— А не потешишь ли ты господаря своего единоборством да боем кулачным?
— Пошто не потешить, — охотно согласился Корепин и поплевал на ладони. — Починай, господарь!
Обомлевший дворецкий спрятался за спину князя и погрозился холопу обоими кулаками.
— Да нешто на то моя воля? То князь затеял, не я! — огрызнулся Савинка и выпятил грудь. — Налетай, господарь!
Григорий Санчеулович расхохотался.
— Вот-то разбойничий клич! Вот-то головушка буйная!
И прежде, чем Корепин приготовился отразить удар, стиснул его в медвежьих объятиях. У Савинки хрустнули кости. Он собрался с силой и стукнул лбом по подбородку князя.
Железное кольцо рук еще плотнее сомкнулось, сдавило мертвой петлей.
— Покоряешься ли? — спросил князь и вырвал зубами клок волос из головы задыхавшегося холопа.
— Погодишь, господарик, — крикнул Савинка и, изловчившись, подбил ногой ногу Черкасского. Не ожидавший удара, князь, потеряв равновесие, рухнул наземь, увлекая за собой противника.
Борцы освирепели. Они с воем и бранью покатились по траве, норовя вцепиться друг другу в горло. Усадьба насторожилась. Никто не мог представить себе, чтобы холоп осмелился по-настоящему драться с господарем и не взмолить о пощаде в первую же минуту. Дворецкий, еле живой от страха, не знал, что предпринять.
Враги, увлекаясь все больше, очутились у открытого погреба. Здесь Савинке посчастливилось — он нырнул из-под князя и сел к нему на спину.
— Сдавайся, господарь.
Туловище князя на миг повисло над подземельем. Охваченный лютым гневом, он уперся локтями в обочины входа и перекувырнулся.
Савинка полетел вниз головой.
Счастливый дворецкий подбежал к Григорию Санчеуловичу.
— Воистину ты еси Самсон… Не зря именем сим тебя вся губа величает.
Отдышавшись немного, Черкасский подошел к погребу.
— Эй, ты, Голиаф! — крикнул он:— Не время ли за попом посылать да гроб готовить!
Побежденный Савинка, кряхтя и слизывая с губы кровь, с трудом выбрался из погреба.
— Мир ли? — ухмыльнулся князь, довольно потирая руки.
— Покель мир, — вздохнул Корепин. — Да токмо, сдается мне, не силой ты взял, а лукавством.
Князь махнул рукой.
— Добро уж! В другойцы попотчую, как сам захочешь.
Он развалился на траве и устало потянулся.
— А покель мир… умаялся я с тобой, прости Господи.
Корепин отошел к тыну и вымыл в луже перепачканное лицо.
Дворецкий прибежал с ковшом кваса, поклонился князю:
— Испей, благодетель.
Залпом опорожнив ковш, Черкасский обсосал усы и встал.
— Одначе, скажу по правде, не можно мне утаить, что и ты воин добрый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Корепин присел за бугорком и задумчиво склонил голову. Решение идти в кабалу, принятое накануне почти с легким сердцем, показалось ненужной и нелепой затеей. Вспомнилась Москва, товарищи, Таня, старик Григорий — и вдруг с неудержимою силою потянуло к своим. «Взобраться бы с Танею на звонницу, обнять бы ласковую ее, да думкою уйти далече-далече», — мечтательно вздохнул он и спрятал лицо в ладони.
Точно выстрел, раздался неожиданно сухой треск бича. Из усадьбы, на белом аргамаке, окруженный холопами, выехал князь. Корепин вскочил и невольно залюбовался господарем. «Пригож окаянный, что твой Егорий Храбрый!» — подумал он и вскрикнул вдруг от режущей боли в спине.
— Ниц!
Прыгнув к обидчику — спекулатарю, Савинка ловким ударом ноги сшиб его наземь.
Взвизгнули батоги. Бродяга пытался броситься наутек, но его окружили холопы.
— Ниц, — ревел оправившийся спекулатарь, — князь жалует.
Поняв, что ему не справиться с противниками, Савинка покорно опустился на колени.
Пофыркивая и гордо перебирая тонкими ногами, аргамак, казалось, скользил в воздухе, не касаясь копытами земли. Князь исподлобья поглядел на незнакомого холопа, натянул стремя и, поровнявшись с Корепиным, ударил его нагайкой по темени.
— Сие тебе в поущение, чтобы загодя готовился к встрече князей! — крикнул он с ехидным смешком и, пришпорив коня, поскакал к церкви.
Людишки бросились врассыпную. Один из них не успел отскочить — упал, подмятый конем.
Князь любовно потрепал гриву аргамака и сдержал его ход.
— Эк, смерды богопротивные. Так и норовят ноги скакуну искалечить.
* * *
Подписав кабалу, Савинка отправился на поклон к князю.
Дворецкий остановил нового холопа у крыльца и приказал ему стать на колени.
Время шло, а князь все не показывался. Спина Савинки немела и ныла, ноги одеревенели, в груди закипели обида, возмущение и едкий стыд. Хотелось вскочить, бежать куда глаза глядят — только бы избавиться от унижения, на которое он сам обрек себя. Но бежать было некуда. Всюду, в самых глухих углах российской земли, его ждала общая доля черных людишек — холопство и голод. И он, стараясь не глядеть на проходивших, покорно ждал.
Наконец, распахнулась дверь, ведущая в сени. Савинка ткнулся лбом в каменную ступеньку.
Чуть приподняв прямые, широкие плечи, князь погладил черную бороду свою и небольно ткнул холопа изогнутым носком сафьянового сапога.
— А как кличут козла бородатого?
— Корепиным Савинкой, — приподнял голову холоп.
Бычья шея господаря побагровела, в сливяных глазах вспыхнул жестокий гнев.
— Аль не навычен ответ держать перед князь-боярами!
И, поманив в себе дворецкого, наотмашь ударил его по лицу.
— Отвещай за него.
Дворецкий шлепнулся наземь.
— Корепин Савинка, пошли, Боже, здравия господарю, милостиво отверзшему высокородное ухо свое, чтобы услышати недостойное имя холопье!
Медленно, сквозь стиснутые зубы, повторил Корепин слова, произнесенные дворецким.
Князь удовлетворенно погладил себя по крепкой груди.
— А нас, господаря, как величают, козел бородатый? — уже ласковее произнес он.
Дворецкий подполз на брюхе к ногам князя и поцеловал его сапог.
— Князь Григорий свет Санчеулович, владыко наш и отец-благодетель Черкасский.
Сжав кулаки, Савинка повторил величание.
Черкасский сбежал с крыльца и сбросил с себя кафтан.
— Ну, ей же Богу, козлиная у тебя борода! Прямо тебе не русский смерд, а торговый гость аглицкий.
Засучив рукава, он наклонился к Корепину и, схватив его за узенькую, без баков, бородку, поднял с земли. Савинка невольно вцепился в руку господаря.
Дворецкий бросился на холопа и укусил его в плечо.
— Прочь длань нечистую от длани высокородной!
Князь оттолкнул дворецкого и принялся внимательно ощупывать тело холопа.
— А, сдается нам, крепок ты, смерд.
— Да не спущу, коли что, — вызывающе ответил Савинка и, в свою очередь, засучил рукава. — Бывало, и на медведей хаживал, и с волком челомкался.
Из поварни и избы для челяди высунулись любопытные лица. Черкасский отступил на шаг и тряхнул головой.
— А не потешишь ли ты господаря своего единоборством да боем кулачным?
— Пошто не потешить, — охотно согласился Корепин и поплевал на ладони. — Починай, господарь!
Обомлевший дворецкий спрятался за спину князя и погрозился холопу обоими кулаками.
— Да нешто на то моя воля? То князь затеял, не я! — огрызнулся Савинка и выпятил грудь. — Налетай, господарь!
Григорий Санчеулович расхохотался.
— Вот-то разбойничий клич! Вот-то головушка буйная!
И прежде, чем Корепин приготовился отразить удар, стиснул его в медвежьих объятиях. У Савинки хрустнули кости. Он собрался с силой и стукнул лбом по подбородку князя.
Железное кольцо рук еще плотнее сомкнулось, сдавило мертвой петлей.
— Покоряешься ли? — спросил князь и вырвал зубами клок волос из головы задыхавшегося холопа.
— Погодишь, господарик, — крикнул Савинка и, изловчившись, подбил ногой ногу Черкасского. Не ожидавший удара, князь, потеряв равновесие, рухнул наземь, увлекая за собой противника.
Борцы освирепели. Они с воем и бранью покатились по траве, норовя вцепиться друг другу в горло. Усадьба насторожилась. Никто не мог представить себе, чтобы холоп осмелился по-настоящему драться с господарем и не взмолить о пощаде в первую же минуту. Дворецкий, еле живой от страха, не знал, что предпринять.
Враги, увлекаясь все больше, очутились у открытого погреба. Здесь Савинке посчастливилось — он нырнул из-под князя и сел к нему на спину.
— Сдавайся, господарь.
Туловище князя на миг повисло над подземельем. Охваченный лютым гневом, он уперся локтями в обочины входа и перекувырнулся.
Савинка полетел вниз головой.
Счастливый дворецкий подбежал к Григорию Санчеуловичу.
— Воистину ты еси Самсон… Не зря именем сим тебя вся губа величает.
Отдышавшись немного, Черкасский подошел к погребу.
— Эй, ты, Голиаф! — крикнул он:— Не время ли за попом посылать да гроб готовить!
Побежденный Савинка, кряхтя и слизывая с губы кровь, с трудом выбрался из погреба.
— Мир ли? — ухмыльнулся князь, довольно потирая руки.
— Покель мир, — вздохнул Корепин. — Да токмо, сдается мне, не силой ты взял, а лукавством.
Князь махнул рукой.
— Добро уж! В другойцы попотчую, как сам захочешь.
Он развалился на траве и устало потянулся.
— А покель мир… умаялся я с тобой, прости Господи.
Корепин отошел к тыну и вымыл в луже перепачканное лицо.
Дворецкий прибежал с ковшом кваса, поклонился князю:
— Испей, благодетель.
Залпом опорожнив ковш, Черкасский обсосал усы и встал.
— Одначе, скажу по правде, не можно мне утаить, что и ты воин добрый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208