…
Князь Терентий маяча посмотрел на него, и во взгляде его сверкнул луч участия.
Тугаев оживился и продолжал:
— Тайна у меня на душе. Давит она меня и мучает. Хочу тебе душу свою открыть…
Терентий произнес:
— Только потом не кайся. Иногда так-то бывает. Выложит человек перед человеком свою душу, а потом и сам не рад, и прежний друг в одночасье злым врагом делается. Подумай, а потом говори.
Тугаев встряхнул головою и с решимостью ответил:
— Все тебе как на духу поведаю! — и дрогнувшим голосом начал свою страшную исповедь…
Сперва рассказал он, как повенчали его, не смысля, по обету родительскому с нелюбимой женою. Как страдал он с нею и мучился, взяв на плечи свои непосильный крест. Как сломал он походы и сдружился с Петром. Как вернулся и увидел сестру их Анну, как полюбил ее. Как виделись они. Как колдовал он у Еремейки и что сделалось потом.
Голос его дрожал и доходил до шепота.
Князь Теряев давно уже остановил коня, и они стояли посреди дороги, оба взволнованные, бледные от ужаса внезапно раскрытой тайны.
— И нет мне теперь покоя, — тихо проговорил Тугаев, — и вижу я загубленные жизни, и свою, и Анны! И не знаю выхода. Вот я встретил тебя, поведал как на духу, тайну свою и теперь в твоей власти! Хочешь, иди в приказ и скажи о моем окаянстве!…
Терентий скорбно покачал головою и ответил:
— Господи! Господи! Греха-то сколько! Не знамение ли это антихриста? Что могут сделать люди с тобою? Бог наказует тебя! Загубил ты две жизни, двух жен своих; над душой сестры моей насмеялся. У людей нет на тебя наказания. Иди в монастырь и там свой грех замаливай!
— Тяжко мне! Тяжко, — застонал Тугаев и склонил голову на шею лошади.
Терентия охватила жалость к этому человеку. Он положил руку на его плечо и сказал ему задушевным голосом:
— Бог простит! Он все видит, и ни одна покаянная слеза твоя не упадет даром. Время теперь страшное, пришел антихрист со слугами своими, и благо тому, кто вовремя успел принести покаяние! Иди в монастырь, не мешкай…
Тугаев встрепенулся и, взглянув на Терентия, сказал:
— Спасибо тебе, князь! Указал ты мне путь истинный!…
Князь сложил двуперстно руку и осенил Тугаева крестным знамением.
— Мир с тобою, мой бедный брат! — сказал он. — Иди и поборай дьявола!…
Князь порывисто поцеловал Терентию плечо и погнал коня во всю его конскую мочь…
VII ГРОЗА
На другой день после этой беседы князь и княгиня Тугаевы, простившись со стариками Теряевыми, тронулись в дальний путь.
— С чего надумались? — спрашивал у князя Петр. — Теперь у нас самое веселье. Вскорости весна начнется, охоты!
— Не до того нам, — ответил Тугаев, — поездим по святым монастырям, за грехи свои помолимся. До сей поры одна Аннушка ездила, а теперь и я с нею.
И они поехали в двух возках, взяв с собою только десяток слуг.
— Дела! — говорил жизнерадостный Петр своей жене. — Людям бы веселиться, ан на них грусть-тоска так и лезет! С чего?
— Грехи, надо быть, одолели, — задумчиво отвечала Катерина.
— У них-то грехи?…
Катерина тихо кивнула головою.
— На верху-то слухи ходят, что жена его первая неспроста померла!
Петр вздрогнул, и глаза его сверкнули гневом.
— Катерина! — грозно сказал он. — При мне таких слов не говори! Не учил я тебя еще; как бы не начал!…
Дела!
Это слово теперь переносилось с уст на уста. С новым встретилось старое в лице боярыни Морозовой и все с напряжением и тревогой следили за ее неравной борьбою.
— Боярыня, — говорил Терентий Морозовой, — во дворце царь что ни день ждет тебя с поклоном. Чего не идешь ты? Грозу на себя кликаешь!…
— Сестрица, голубушка, — говорила ей княгиня Урусова, — муж сказывал, царь больно на тебя серчает. Иди скорее, поклонись!…
Морозова улыбалась им обоим в ответ.
— Ах вы, мои заступники! Миленькие вы мои! Как же, подумайте, золотые, я к царю поеду? Приеду, войду, тут меня архиереи благословлять троеперстно станут, приму ли на душу такое поругание? Войду, говорить стану. Поначалу царя благоверным наречи. Благоверным! Подумайте, милостивцы. А какой же он благоверный, коли он слуга антихриста? А там ему и руку целовать надо. Тьфу! Не возьму на душу греха такого!
Терентий молчал, чувствуя правоту ее, а княгиня, сестра ее, умиляясь, говорила:
— Не оставлю я тебя, страстотерпица! С тобою муку приму!
— Мати Феодора, отпусти нас! — просили трусливые инокини.
— Подождите, милые! Придет беда, сама укажу вам, а теперь скучно мне без вас будет!
— Царский посол! — доложила однажды испуганная Меланья.
— Что ж, пусть войдет, — ответила Морозова, и в горницу к ней вошел боярин Троекуров, лицом красный как свекла, толстый как боров, с рыжею бородою и рыжими бровями кустиками.
— Уф! — заговорил он, отираясь платком. — Что ж это ты, боярыня, супротивничаешь? Ась?
— Ты хоть лоб-то перекрести, слуга антихристов, — спокойно заметила ему Морозова.
— Лоб? Ах ты! Вот вошел, и сейчас лукавый попутал!
Боярин истово помолился на образа и снова обратился к Морозовой.
— Что ж это ты строишь, мать? — грозно заговорил он. — Царь поженился, в радостях, а ты хоть бы челом ему побила, на радости поздравила. Вишь, на свадьбу не поехала и теперь кочевряжишься!…
Боярыня слушала его с кроткой улыбкой.
Он был ровесник ее покойного мужа, пировал на ее свадьбе, помнил ее красу и величие, и теперь приходил прямо в раж.
— Эх, живи боярин Глеб Иванович! Взял бы он плеть шелковую… Ты что думаешь себе? Перед царем ты козявка малая. Царь повелит, и тебя на цепях притащат! Чего молчишь, гордячка? Али не дело говорю? Вот что! Царь прислал меня, чтобы я тебя честью уговорил. Так сказывай теперь: приедешь к царю или нет?
— Нет!
— Как? — боярин даже попятился и сел с размаху на коник.
— Так, Степан Трофимович, нечего мне у царя твоего делать. Он так думает, а я так! Зла царю я не делаю и дивлюсь только, за что такой гнев на мое убожество!
— Тьфу! — обозлился Троекуров. — Ради Ивашки одумайся!
— А что могут младенцу сделать?
— Ну-ну! Однако и заноза ты, Прокофьевна! Теперь уж на себя пеняй, распрекрасная!
— Челом тебе, боярин! Чего в случае, помяни меня, убогую, в молитвах!
— Помяну, помяну! — пробормотал боярин, уходя от Морозовой, и тяжко вздыхая влез на своего коня.
После него был с таким же увещанием князь Урусов, муж ее сестры.
— Эх, сестрица, — говорил он ей, — что тебе? Съездила, поклонилась, а там опять у тебя и келейницы, и юродивые, и весь обиход. Веруй себе по-своему!
— Ах, князь, князь, — с укором сказала ему Морозова, — чему учишь? А? Господа моего обмануть учишь! Разве от Него скроюсь?!
Князь сконфузился и ни с чем вернулся к царю. Царь сидел в думе. С ним, кроме бояр, сидели патриарх, его духовник, архиереи и настоятель Чудовского монастыря. Царь выслушал доклад Урусова и гневно нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Князь Терентий маяча посмотрел на него, и во взгляде его сверкнул луч участия.
Тугаев оживился и продолжал:
— Тайна у меня на душе. Давит она меня и мучает. Хочу тебе душу свою открыть…
Терентий произнес:
— Только потом не кайся. Иногда так-то бывает. Выложит человек перед человеком свою душу, а потом и сам не рад, и прежний друг в одночасье злым врагом делается. Подумай, а потом говори.
Тугаев встряхнул головою и с решимостью ответил:
— Все тебе как на духу поведаю! — и дрогнувшим голосом начал свою страшную исповедь…
Сперва рассказал он, как повенчали его, не смысля, по обету родительскому с нелюбимой женою. Как страдал он с нею и мучился, взяв на плечи свои непосильный крест. Как сломал он походы и сдружился с Петром. Как вернулся и увидел сестру их Анну, как полюбил ее. Как виделись они. Как колдовал он у Еремейки и что сделалось потом.
Голос его дрожал и доходил до шепота.
Князь Теряев давно уже остановил коня, и они стояли посреди дороги, оба взволнованные, бледные от ужаса внезапно раскрытой тайны.
— И нет мне теперь покоя, — тихо проговорил Тугаев, — и вижу я загубленные жизни, и свою, и Анны! И не знаю выхода. Вот я встретил тебя, поведал как на духу, тайну свою и теперь в твоей власти! Хочешь, иди в приказ и скажи о моем окаянстве!…
Терентий скорбно покачал головою и ответил:
— Господи! Господи! Греха-то сколько! Не знамение ли это антихриста? Что могут сделать люди с тобою? Бог наказует тебя! Загубил ты две жизни, двух жен своих; над душой сестры моей насмеялся. У людей нет на тебя наказания. Иди в монастырь и там свой грех замаливай!
— Тяжко мне! Тяжко, — застонал Тугаев и склонил голову на шею лошади.
Терентия охватила жалость к этому человеку. Он положил руку на его плечо и сказал ему задушевным голосом:
— Бог простит! Он все видит, и ни одна покаянная слеза твоя не упадет даром. Время теперь страшное, пришел антихрист со слугами своими, и благо тому, кто вовремя успел принести покаяние! Иди в монастырь, не мешкай…
Тугаев встрепенулся и, взглянув на Терентия, сказал:
— Спасибо тебе, князь! Указал ты мне путь истинный!…
Князь сложил двуперстно руку и осенил Тугаева крестным знамением.
— Мир с тобою, мой бедный брат! — сказал он. — Иди и поборай дьявола!…
Князь порывисто поцеловал Терентию плечо и погнал коня во всю его конскую мочь…
VII ГРОЗА
На другой день после этой беседы князь и княгиня Тугаевы, простившись со стариками Теряевыми, тронулись в дальний путь.
— С чего надумались? — спрашивал у князя Петр. — Теперь у нас самое веселье. Вскорости весна начнется, охоты!
— Не до того нам, — ответил Тугаев, — поездим по святым монастырям, за грехи свои помолимся. До сей поры одна Аннушка ездила, а теперь и я с нею.
И они поехали в двух возках, взяв с собою только десяток слуг.
— Дела! — говорил жизнерадостный Петр своей жене. — Людям бы веселиться, ан на них грусть-тоска так и лезет! С чего?
— Грехи, надо быть, одолели, — задумчиво отвечала Катерина.
— У них-то грехи?…
Катерина тихо кивнула головою.
— На верху-то слухи ходят, что жена его первая неспроста померла!
Петр вздрогнул, и глаза его сверкнули гневом.
— Катерина! — грозно сказал он. — При мне таких слов не говори! Не учил я тебя еще; как бы не начал!…
Дела!
Это слово теперь переносилось с уст на уста. С новым встретилось старое в лице боярыни Морозовой и все с напряжением и тревогой следили за ее неравной борьбою.
— Боярыня, — говорил Терентий Морозовой, — во дворце царь что ни день ждет тебя с поклоном. Чего не идешь ты? Грозу на себя кликаешь!…
— Сестрица, голубушка, — говорила ей княгиня Урусова, — муж сказывал, царь больно на тебя серчает. Иди скорее, поклонись!…
Морозова улыбалась им обоим в ответ.
— Ах вы, мои заступники! Миленькие вы мои! Как же, подумайте, золотые, я к царю поеду? Приеду, войду, тут меня архиереи благословлять троеперстно станут, приму ли на душу такое поругание? Войду, говорить стану. Поначалу царя благоверным наречи. Благоверным! Подумайте, милостивцы. А какой же он благоверный, коли он слуга антихриста? А там ему и руку целовать надо. Тьфу! Не возьму на душу греха такого!
Терентий молчал, чувствуя правоту ее, а княгиня, сестра ее, умиляясь, говорила:
— Не оставлю я тебя, страстотерпица! С тобою муку приму!
— Мати Феодора, отпусти нас! — просили трусливые инокини.
— Подождите, милые! Придет беда, сама укажу вам, а теперь скучно мне без вас будет!
— Царский посол! — доложила однажды испуганная Меланья.
— Что ж, пусть войдет, — ответила Морозова, и в горницу к ней вошел боярин Троекуров, лицом красный как свекла, толстый как боров, с рыжею бородою и рыжими бровями кустиками.
— Уф! — заговорил он, отираясь платком. — Что ж это ты, боярыня, супротивничаешь? Ась?
— Ты хоть лоб-то перекрести, слуга антихристов, — спокойно заметила ему Морозова.
— Лоб? Ах ты! Вот вошел, и сейчас лукавый попутал!
Боярин истово помолился на образа и снова обратился к Морозовой.
— Что ж это ты строишь, мать? — грозно заговорил он. — Царь поженился, в радостях, а ты хоть бы челом ему побила, на радости поздравила. Вишь, на свадьбу не поехала и теперь кочевряжишься!…
Боярыня слушала его с кроткой улыбкой.
Он был ровесник ее покойного мужа, пировал на ее свадьбе, помнил ее красу и величие, и теперь приходил прямо в раж.
— Эх, живи боярин Глеб Иванович! Взял бы он плеть шелковую… Ты что думаешь себе? Перед царем ты козявка малая. Царь повелит, и тебя на цепях притащат! Чего молчишь, гордячка? Али не дело говорю? Вот что! Царь прислал меня, чтобы я тебя честью уговорил. Так сказывай теперь: приедешь к царю или нет?
— Нет!
— Как? — боярин даже попятился и сел с размаху на коник.
— Так, Степан Трофимович, нечего мне у царя твоего делать. Он так думает, а я так! Зла царю я не делаю и дивлюсь только, за что такой гнев на мое убожество!
— Тьфу! — обозлился Троекуров. — Ради Ивашки одумайся!
— А что могут младенцу сделать?
— Ну-ну! Однако и заноза ты, Прокофьевна! Теперь уж на себя пеняй, распрекрасная!
— Челом тебе, боярин! Чего в случае, помяни меня, убогую, в молитвах!
— Помяну, помяну! — пробормотал боярин, уходя от Морозовой, и тяжко вздыхая влез на своего коня.
После него был с таким же увещанием князь Урусов, муж ее сестры.
— Эх, сестрица, — говорил он ей, — что тебе? Съездила, поклонилась, а там опять у тебя и келейницы, и юродивые, и весь обиход. Веруй себе по-своему!
— Ах, князь, князь, — с укором сказала ему Морозова, — чему учишь? А? Господа моего обмануть учишь! Разве от Него скроюсь?!
Князь сконфузился и ни с чем вернулся к царю. Царь сидел в думе. С ним, кроме бояр, сидели патриарх, его духовник, архиереи и настоятель Чудовского монастыря. Царь выслушал доклад Урусова и гневно нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208