Со своим романтическим отношением к женщинам он всей душой ненавидел насильников – а Гийом и Робер были самыми что ни на есть настоящими насильниками...
ГЛАВА III. ЛИК СМЕРТИ
Это случилось 2 мая 1445 года.
Утро было прекрасное, но чувствовал себя Филипп прескверно. Он гулял по дворцовому парку, проветривая тяжелую с похмелья голову. Вчера он впервые в своей жизни по-настоящему напился и теперь горько жалел об этом, клятвенно обещая себе, что впредь подобное не повторится.
Поначалу Филипп не собирался напиваться, но вчерашняя пирушка получилась не очень веселая, скорее даже тоскливая. Эрнан уехал в Беарн и должен был вернуться лишь через несколько дней, прихватив с собой Гастона и Амелину, благо герцог уже перестал сердиться на племянника. По той или иной причине отсутствовали и другие близкие друзья и подруги Филиппа; так что ему было немного грустно, и он выпил больше обычного. Затем ему в голову пришла мысль, что если он как следует напьется, то, глядишь, наберется смелости переспать с какой-нибудь из присутствующих барышень. Мысль эта была не слишком умная, здравой частью рассудка Филипп это понимал, но с достойным лучшего применения усердием налег на вино, стремительно пьянея от непривычки. После изрядного количества выпитого зелья его воспоминания о вчерашнем вечере внезапно оборвались.
Проснулся Филипп сам, однако не был уверен, провел ли он всю ночь один, и эта неизвестность мучила его больше, чем головная боль. Было бы до слез обидно потерять свою невинность в беспамятстве...
Филипп вздрогнул от неожиданности, услышав вежливое приветствие. Он поднял взгляд и увидел рядом с собой Этьена де Монтини – смазливого паренька девяти лет, служившего у него пажом.
– А-а, привет, дружище, – рассеянно ответил Филипп и тут же сообразил, что может расспросить его о минувшем вечере. – Послушай... мм... только строго между нами. Что я вчера вытворял?
Этьен в недоумении взглянул на него, затем вяло улыбнулся.
– Вы ничего не вытворяли, монсеньор. Все было в полном порядке.
– Когда я ушел?.. И с кем?
– В одиннадцатом часу. Вы пожелали всем доброй ночи и ушли. Один.
– Точно?
– Точно, монсеньор.
Филипп облегченно вздохнул:
– Вот и хорошо... – Он внимательнее присмотрелся к Монтини и спросил: – Ты чем-то взволнован? Что произошло?
– В замок привезли девушку, – ответил Этьен. – Мертвую.
– Мертвую?
– Да, монсеньор. На рассвете она бросилась со скалы в реку. Двое крестьян, которые видели это, поспешили вытянуть ее из воды, но уже ничем помочь ей не могли. Она упала на мель, ударилась головой о камни и, наверное, тотчас умерла.
Филипп содрогнулся. Его нельзя было назвать слишком набожным и богобоязненным, но к самоубийству он относился однозначно отрицательно. Сама мысль о том, что кто-то может сознательно лишить себя жизни, заставляла его сердце болезненно ныть.
С трудом подавив тяжелый вздох, Филипп спросил:
– А кто она, эта девушка?
Монтини пожал плечами:
– То-то и оно, что никто не знает. Поэтому ее привезли в замок – она явно не здешняя.
– А как она выглядит?
– С виду ей лет четырнадцать-пятнадцать. Определенно, она не из знатных девиц, но и не крестьянка и не служанка. Скорее всего, из семьи богатого горожанина, правда, не из Тараскона, потому что здесь ее никто не узнал... – Тут Монтини замешкался, потом добавил: – Впрочем, это не совсем так. Кое-кто ее все же узнал.
– Стоп! – сказал Филипп. – Не понял. Ты же говорил, что ее никто не знает.
– Это верно, монсеньор, ее никто не знает. То есть не знает, кто она такая и откуда. Но вчера ее видели недалеко от Тараскона. Дело было вечером.
– И что она делала?
Монтини поднял голову и по-взрослому пристально посмотрел Филиппу в глаза. Взгляд его был хмурым и грустным, в нем даже промелькнуло что-то похожее на ярость.
– Вернее, что с ней делали, – уточнил он.
Сердце Филиппа подпрыгнуло, а потом будто провалилось в бездну. Они как раз подошли к мавританскому фонтану в центре парка, и он присел на невысокий парапет. Этьен молча стоял перед ним.
– Рассказывай! – внезапно осипшим голосом велел ему Филипп.
– Ну... Я знаю совсем немного. Лишь то, что услышал из разговора слуг. Эту девушку видели... видели, как господин Гийом вез ее связанную в свой охотничий домик.
Филипп судорожно сглотнул. Так называемый охотничий домик Гийома находился в двух милях от Тараскона. Там его старшие братья вместе со своими приближенными время от времени устраивали оргии, которые нередко сопровождались групповым изнасилованием молоденьких крестьянок, имевших неосторожность оказаться за пределами своих деревень, когда Гийомова банда шныряла по округе в поисках развлечений. Крестьяне неоднократно жаловались герцогу на его старших сыновей. Каждый раз герцог устраивал им взбучку и строжайше запрещал заниматься подобным «промыслом», но, несмотря на это, Гийом и Робер втихую (а когда отца не было дома, то и в открытую) продолжали свои гнусные забавы.
Герцог как раз отсутствовал – он отправился в Барселону, чтобы договориться с тамошним графом о совместном использовании порта и верфей, и взял с собой Робера, – так что Гийом, почувствовав свободу, разошелся на всю катушку.
Филипп в гневе заскрежетал зубами. Перед его мысленным взором стремительно пронеслись красочные картины, изображавшие различные варианты мучительной смерти Гийома. Наконец, овладев собой, он спросил у Монтини:
– А это точно та самая девушка?
– Слуги так говорят, монсеньор. К тому же... – Этьен судорожно сглотнул. – Когда ее только привезли, я, еще ничего не зная, имел возможность осмотреть ее вблизи...
– Ну?! – нетерпеливо воскликнул Филипп.
– Ее платье местами разодрано в клочья, кожа на ее запястьях натерта до крови, а на теле я видел следы от ударов плетью...
Филипп резко вскочил, сжимая кулаки. Лицо его исказила гримаса ненависти и отвращения.
– Господи! – простонал он. – Какие они скоты!.. Господи Исусе...
Он снова сел и низко наклонил голову, чтобы Монтини не увидел слезы в его глазах. После некоторых колебаний Этьен, не спрашивая разрешения, присел рядом с ним.
– У тебя есть братья? – спустя минуту отозвался Филипп.
– Нет, монсеньор, – ответил Монтини. – У меня только сестра. Но я понимаю вас...
Филипп горько вздохнул.
– Почему, – проговорил он, обращаясь к самому себе, – почему они не умерли вместе с их матерью? Почему они живут и позорят нашу семью? Это несправедливо!.. – Он снова встал. – Где та девушка?
– На хозяйственном дворе, монсеньор. Если, конечно ее не...
Дальше Филипп его не слушал. Он стремглав побежал вдоль боковой аллеи к правому крылу здания, миновал арочный проход, затем свернул немного влево и через минуту очутился на широком подворье, примыкавшем к хозяйственным постройкам замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
ГЛАВА III. ЛИК СМЕРТИ
Это случилось 2 мая 1445 года.
Утро было прекрасное, но чувствовал себя Филипп прескверно. Он гулял по дворцовому парку, проветривая тяжелую с похмелья голову. Вчера он впервые в своей жизни по-настоящему напился и теперь горько жалел об этом, клятвенно обещая себе, что впредь подобное не повторится.
Поначалу Филипп не собирался напиваться, но вчерашняя пирушка получилась не очень веселая, скорее даже тоскливая. Эрнан уехал в Беарн и должен был вернуться лишь через несколько дней, прихватив с собой Гастона и Амелину, благо герцог уже перестал сердиться на племянника. По той или иной причине отсутствовали и другие близкие друзья и подруги Филиппа; так что ему было немного грустно, и он выпил больше обычного. Затем ему в голову пришла мысль, что если он как следует напьется, то, глядишь, наберется смелости переспать с какой-нибудь из присутствующих барышень. Мысль эта была не слишком умная, здравой частью рассудка Филипп это понимал, но с достойным лучшего применения усердием налег на вино, стремительно пьянея от непривычки. После изрядного количества выпитого зелья его воспоминания о вчерашнем вечере внезапно оборвались.
Проснулся Филипп сам, однако не был уверен, провел ли он всю ночь один, и эта неизвестность мучила его больше, чем головная боль. Было бы до слез обидно потерять свою невинность в беспамятстве...
Филипп вздрогнул от неожиданности, услышав вежливое приветствие. Он поднял взгляд и увидел рядом с собой Этьена де Монтини – смазливого паренька девяти лет, служившего у него пажом.
– А-а, привет, дружище, – рассеянно ответил Филипп и тут же сообразил, что может расспросить его о минувшем вечере. – Послушай... мм... только строго между нами. Что я вчера вытворял?
Этьен в недоумении взглянул на него, затем вяло улыбнулся.
– Вы ничего не вытворяли, монсеньор. Все было в полном порядке.
– Когда я ушел?.. И с кем?
– В одиннадцатом часу. Вы пожелали всем доброй ночи и ушли. Один.
– Точно?
– Точно, монсеньор.
Филипп облегченно вздохнул:
– Вот и хорошо... – Он внимательнее присмотрелся к Монтини и спросил: – Ты чем-то взволнован? Что произошло?
– В замок привезли девушку, – ответил Этьен. – Мертвую.
– Мертвую?
– Да, монсеньор. На рассвете она бросилась со скалы в реку. Двое крестьян, которые видели это, поспешили вытянуть ее из воды, но уже ничем помочь ей не могли. Она упала на мель, ударилась головой о камни и, наверное, тотчас умерла.
Филипп содрогнулся. Его нельзя было назвать слишком набожным и богобоязненным, но к самоубийству он относился однозначно отрицательно. Сама мысль о том, что кто-то может сознательно лишить себя жизни, заставляла его сердце болезненно ныть.
С трудом подавив тяжелый вздох, Филипп спросил:
– А кто она, эта девушка?
Монтини пожал плечами:
– То-то и оно, что никто не знает. Поэтому ее привезли в замок – она явно не здешняя.
– А как она выглядит?
– С виду ей лет четырнадцать-пятнадцать. Определенно, она не из знатных девиц, но и не крестьянка и не служанка. Скорее всего, из семьи богатого горожанина, правда, не из Тараскона, потому что здесь ее никто не узнал... – Тут Монтини замешкался, потом добавил: – Впрочем, это не совсем так. Кое-кто ее все же узнал.
– Стоп! – сказал Филипп. – Не понял. Ты же говорил, что ее никто не знает.
– Это верно, монсеньор, ее никто не знает. То есть не знает, кто она такая и откуда. Но вчера ее видели недалеко от Тараскона. Дело было вечером.
– И что она делала?
Монтини поднял голову и по-взрослому пристально посмотрел Филиппу в глаза. Взгляд его был хмурым и грустным, в нем даже промелькнуло что-то похожее на ярость.
– Вернее, что с ней делали, – уточнил он.
Сердце Филиппа подпрыгнуло, а потом будто провалилось в бездну. Они как раз подошли к мавританскому фонтану в центре парка, и он присел на невысокий парапет. Этьен молча стоял перед ним.
– Рассказывай! – внезапно осипшим голосом велел ему Филипп.
– Ну... Я знаю совсем немного. Лишь то, что услышал из разговора слуг. Эту девушку видели... видели, как господин Гийом вез ее связанную в свой охотничий домик.
Филипп судорожно сглотнул. Так называемый охотничий домик Гийома находился в двух милях от Тараскона. Там его старшие братья вместе со своими приближенными время от времени устраивали оргии, которые нередко сопровождались групповым изнасилованием молоденьких крестьянок, имевших неосторожность оказаться за пределами своих деревень, когда Гийомова банда шныряла по округе в поисках развлечений. Крестьяне неоднократно жаловались герцогу на его старших сыновей. Каждый раз герцог устраивал им взбучку и строжайше запрещал заниматься подобным «промыслом», но, несмотря на это, Гийом и Робер втихую (а когда отца не было дома, то и в открытую) продолжали свои гнусные забавы.
Герцог как раз отсутствовал – он отправился в Барселону, чтобы договориться с тамошним графом о совместном использовании порта и верфей, и взял с собой Робера, – так что Гийом, почувствовав свободу, разошелся на всю катушку.
Филипп в гневе заскрежетал зубами. Перед его мысленным взором стремительно пронеслись красочные картины, изображавшие различные варианты мучительной смерти Гийома. Наконец, овладев собой, он спросил у Монтини:
– А это точно та самая девушка?
– Слуги так говорят, монсеньор. К тому же... – Этьен судорожно сглотнул. – Когда ее только привезли, я, еще ничего не зная, имел возможность осмотреть ее вблизи...
– Ну?! – нетерпеливо воскликнул Филипп.
– Ее платье местами разодрано в клочья, кожа на ее запястьях натерта до крови, а на теле я видел следы от ударов плетью...
Филипп резко вскочил, сжимая кулаки. Лицо его исказила гримаса ненависти и отвращения.
– Господи! – простонал он. – Какие они скоты!.. Господи Исусе...
Он снова сел и низко наклонил голову, чтобы Монтини не увидел слезы в его глазах. После некоторых колебаний Этьен, не спрашивая разрешения, присел рядом с ним.
– У тебя есть братья? – спустя минуту отозвался Филипп.
– Нет, монсеньор, – ответил Монтини. – У меня только сестра. Но я понимаю вас...
Филипп горько вздохнул.
– Почему, – проговорил он, обращаясь к самому себе, – почему они не умерли вместе с их матерью? Почему они живут и позорят нашу семью? Это несправедливо!.. – Он снова встал. – Где та девушка?
– На хозяйственном дворе, монсеньор. Если, конечно ее не...
Дальше Филипп его не слушал. Он стремглав побежал вдоль боковой аллеи к правому крылу здания, миновал арочный проход, затем свернул немного влево и через минуту очутился на широком подворье, примыкавшем к хозяйственным постройкам замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167