– Так вот, судя по всему, графу удалось убедить кузена, что не стоит убивать себя. Дескать, гораздо лучше отомстить обидчице, убив ее саму.
Филипп задумчиво кивнул:
– Все сходится. Абсолютно все. Даже то, почему Рикард Иверо не взял с собой камердинера – чтобы не было лишних свидетелей. А вчера я разговаривал с Маргаритой... – Тут до него кое-что дошло, он резко вскочил на ноги и вперился в Эрнана гневным взглядом: – И все это время ты молчал?! Ты никому ничего не сказал?!
– Нет, никому.
Филипп плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.
– Боже правый! Черти полосатые! Три недели злоумышленники готовили покушение на наследницу престола, а этот... эта жирная свинюка спокойно себе пьянствовала и обжиралась.
– Эта жирная свинюка, – внушительно произнес Эрнан, впрочем, ничуть не обидевшись, – все три недели вместе со слугами следила за подозреваемыми и собрала неопровержимые доказательства их вины. Кроме того, вышеупомянутая свинюка обнаружила, что в дело замешано еще, как минимум, четыре человека – канцлер графа Бискайского, Жозеф де Мондрагон, двое слуг и один бывший монах, брат Гаспар.
– Весьма похвально, – ворчливо промолвил Гастон. – И если не секрет, можно полюбопытствовать, что эта свинюка намерена делать дальше?
– Она собиралась стеречь покои принцессы Маргариты и поймать преступника на горячем.
– Так чего же ты здесь развалился? – раздраженно произнес Филипп. – Валяй, сторожи, подстерегай!
– Вчера я еще сторожил, – невозмутимо ответил Шатофьер. – Мы, кстати, вдвоем охраняли принцессу – я снаружи, а ты в ее спальне.
Филипп пристально поглядел на Эрнана:
– Вот что я тебе скажу, дружище. Не знай я тебя так хорошо, как знаю, то, право слово, подумал бы, что ты по уши влюблен в Маргариту.
– Скажешь еще! Все, что я хотел, так это разоблачить злоумышленников.
– А разве подслушанного тобой разговора недостаточно? Почему ты не пришел тогда ко мне... ну, если не ко мне, то к Маргарите или к ее отцу, и...
– И сделал бы самый обыкновенный донос, – с неподдельным возмущением перебил его Эрнан. – Подобно лакею, случайно подслушавшему барский разговор. Ну, нетушки, я не доносчик! Я не хотел, чтобы злоумышленников судили, основываясь лишь на моих словах. Я позволил им подготовить злодеяние, тем временем собрал улики, узнал имена сообщников... Между прочим, о сообщниках. Один из них, брат Гаспар, бывший доминиканец, некогда служил в королевском казначействе, затем его уличили в подделке подписей и печатей, он едва не лишился головы и был приговорен к пожизненному заключению, но спустя полтора года, ровно две недели назад, его освободили под ручательство графа Бискайского.
– Черт! – выругался Филипп.
– То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он состряпал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским где-то среди бумаг принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.
– А если он уже пошел на дело? – встревоженно спросил Гастон.
– Исключено. Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Во-первых, Рикард Иверо сейчас пьян, как бревно...
– Бревно не пьет вино, – заметил Гастон.
– Зато люди подчас напиваются до такой степени, что превращаются в бесчувственные бревна. Я напоил его именно до такого состояния. Это во-первых. А во-вторых, Рикард Иверо сам признался мне, что покушение назначено на завтра. Когда я увидел, что он теряет над собой контроль, то завел с ним разговор о Маргарите. Виконт сразу же начал плакаться мне в жилетку, твердил, какая она жестокая, бессердечная, извращенная. Потом бухнул что-то о плахе, потом о топоре и по секрету сообщил, что завтра ночью произойдет такое, что заставит нас содрогнуться от ужаса. После этого он вырубился окончательно.
– Понятно, – сказал Филипп, чуть поостыв. – Но все же...
– Не беспокойся. На всякий случай я поставил Жакомо сторожить покои принцессы. Он спрятался в нише под лестницей и до самого утра глаз не будет спускать с ее двери. Так что и сегодня она в полной безопасности.
– И на том спасибо, – снова проворчал Гастон. – Успокоил...
– А я вот одного не понимаю, – отозвался Симон. – Причем здесь топор, о котором говорил виконт Иверо? Он что, собирается зарубить принцессу?
Д’Альбре устремил на своего зятя такой взгляд, как будто ожидал, что тот с минуты на минуту должен превратиться в осла.
– И за кого я только выдал мою единственную сестру! – удрученно пробормотал он.
– Любого преступника не покидает мысль о наказании, – снизошел до объяснения Филипп. – Это становится его навязчивой идеей. Поэтому Рикард Иверо и сболтнул о плахе с топором. Он прекрасно понимает, какое наказание ждет его в случае изобличения... гм... возможно.
– Что значит твое «возможно»? – оживился Эрнан.
Филипп чуть помешкал, потом вздохнул:
– Ладно, расскажу. Только воздержись от комментариев, Гастон, прошу тебя наперед... Как вы уже знаете от Эрнана, вчера я провел ночь с Маргаритой. Но это получилось неумышленно; поначалу она просто хотела излить мне душу...
– Видать, излияние получилось на славу, – заметил Гастон. – Хотел бы и я...
– Прекрати, Гастон! – рявкнул Эрнан. – Тебя же по-хорошему просят заткнуться. Еще одно слово, и я надаю тебе по лбу. Продолжай, Филипп.
– Поэтому я не стану пересказывать весь наш разговор, а лишь вкратце сообщу то, что имеет отношение к делу. Итак, первое. Маргарита решила выйти замуж за графа Шампанского...
– Искренне ему сочувствую, – вставил Гастон и тут же получил от Шатофьера обещанный щелчок.
– Однако, – продолжал Филипп, – любит-то она своего кузена Иверо.
– Да что ты говоришь! – это уже не сдержался Эрнан. Он не обратил никакого внимания на щелчок, который не замедлил вернуть ему Гастон. – Она все еще любит его?
– Ладно, скажем иначе: он ей очень дорог. Но если вы хотите знать мое мнение, то после вчерашнего разговора с Маргаритой я убежден, что она в самом деле любит его и страстно желает помириться с ним. Однако он отвергает любые компромиссы и твердо настаивает на браке.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами Симон. – Если она любит виконта Иверо, почему выходит за графа Шампанского?
– Я тоже не понимаю, – признался Филипп. – Поступки женщин зачастую не поддаются логическому объяснению. Поэтому я не уверен, что Рикарда Иверо ждет казнь или тюрьма.
– А что, по-твоему, брачное ложе? – осведомился Гастон.
– Не исключено. В конце концов, виконт не преступник, а сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Филипп задумчиво кивнул:
– Все сходится. Абсолютно все. Даже то, почему Рикард Иверо не взял с собой камердинера – чтобы не было лишних свидетелей. А вчера я разговаривал с Маргаритой... – Тут до него кое-что дошло, он резко вскочил на ноги и вперился в Эрнана гневным взглядом: – И все это время ты молчал?! Ты никому ничего не сказал?!
– Нет, никому.
Филипп плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.
– Боже правый! Черти полосатые! Три недели злоумышленники готовили покушение на наследницу престола, а этот... эта жирная свинюка спокойно себе пьянствовала и обжиралась.
– Эта жирная свинюка, – внушительно произнес Эрнан, впрочем, ничуть не обидевшись, – все три недели вместе со слугами следила за подозреваемыми и собрала неопровержимые доказательства их вины. Кроме того, вышеупомянутая свинюка обнаружила, что в дело замешано еще, как минимум, четыре человека – канцлер графа Бискайского, Жозеф де Мондрагон, двое слуг и один бывший монах, брат Гаспар.
– Весьма похвально, – ворчливо промолвил Гастон. – И если не секрет, можно полюбопытствовать, что эта свинюка намерена делать дальше?
– Она собиралась стеречь покои принцессы Маргариты и поймать преступника на горячем.
– Так чего же ты здесь развалился? – раздраженно произнес Филипп. – Валяй, сторожи, подстерегай!
– Вчера я еще сторожил, – невозмутимо ответил Шатофьер. – Мы, кстати, вдвоем охраняли принцессу – я снаружи, а ты в ее спальне.
Филипп пристально поглядел на Эрнана:
– Вот что я тебе скажу, дружище. Не знай я тебя так хорошо, как знаю, то, право слово, подумал бы, что ты по уши влюблен в Маргариту.
– Скажешь еще! Все, что я хотел, так это разоблачить злоумышленников.
– А разве подслушанного тобой разговора недостаточно? Почему ты не пришел тогда ко мне... ну, если не ко мне, то к Маргарите или к ее отцу, и...
– И сделал бы самый обыкновенный донос, – с неподдельным возмущением перебил его Эрнан. – Подобно лакею, случайно подслушавшему барский разговор. Ну, нетушки, я не доносчик! Я не хотел, чтобы злоумышленников судили, основываясь лишь на моих словах. Я позволил им подготовить злодеяние, тем временем собрал улики, узнал имена сообщников... Между прочим, о сообщниках. Один из них, брат Гаспар, бывший доминиканец, некогда служил в королевском казначействе, затем его уличили в подделке подписей и печатей, он едва не лишился головы и был приговорен к пожизненному заключению, но спустя полтора года, ровно две недели назад, его освободили под ручательство графа Бискайского.
– Черт! – выругался Филипп.
– То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он состряпал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским где-то среди бумаг принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.
– А если он уже пошел на дело? – встревоженно спросил Гастон.
– Исключено. Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Во-первых, Рикард Иверо сейчас пьян, как бревно...
– Бревно не пьет вино, – заметил Гастон.
– Зато люди подчас напиваются до такой степени, что превращаются в бесчувственные бревна. Я напоил его именно до такого состояния. Это во-первых. А во-вторых, Рикард Иверо сам признался мне, что покушение назначено на завтра. Когда я увидел, что он теряет над собой контроль, то завел с ним разговор о Маргарите. Виконт сразу же начал плакаться мне в жилетку, твердил, какая она жестокая, бессердечная, извращенная. Потом бухнул что-то о плахе, потом о топоре и по секрету сообщил, что завтра ночью произойдет такое, что заставит нас содрогнуться от ужаса. После этого он вырубился окончательно.
– Понятно, – сказал Филипп, чуть поостыв. – Но все же...
– Не беспокойся. На всякий случай я поставил Жакомо сторожить покои принцессы. Он спрятался в нише под лестницей и до самого утра глаз не будет спускать с ее двери. Так что и сегодня она в полной безопасности.
– И на том спасибо, – снова проворчал Гастон. – Успокоил...
– А я вот одного не понимаю, – отозвался Симон. – Причем здесь топор, о котором говорил виконт Иверо? Он что, собирается зарубить принцессу?
Д’Альбре устремил на своего зятя такой взгляд, как будто ожидал, что тот с минуты на минуту должен превратиться в осла.
– И за кого я только выдал мою единственную сестру! – удрученно пробормотал он.
– Любого преступника не покидает мысль о наказании, – снизошел до объяснения Филипп. – Это становится его навязчивой идеей. Поэтому Рикард Иверо и сболтнул о плахе с топором. Он прекрасно понимает, какое наказание ждет его в случае изобличения... гм... возможно.
– Что значит твое «возможно»? – оживился Эрнан.
Филипп чуть помешкал, потом вздохнул:
– Ладно, расскажу. Только воздержись от комментариев, Гастон, прошу тебя наперед... Как вы уже знаете от Эрнана, вчера я провел ночь с Маргаритой. Но это получилось неумышленно; поначалу она просто хотела излить мне душу...
– Видать, излияние получилось на славу, – заметил Гастон. – Хотел бы и я...
– Прекрати, Гастон! – рявкнул Эрнан. – Тебя же по-хорошему просят заткнуться. Еще одно слово, и я надаю тебе по лбу. Продолжай, Филипп.
– Поэтому я не стану пересказывать весь наш разговор, а лишь вкратце сообщу то, что имеет отношение к делу. Итак, первое. Маргарита решила выйти замуж за графа Шампанского...
– Искренне ему сочувствую, – вставил Гастон и тут же получил от Шатофьера обещанный щелчок.
– Однако, – продолжал Филипп, – любит-то она своего кузена Иверо.
– Да что ты говоришь! – это уже не сдержался Эрнан. Он не обратил никакого внимания на щелчок, который не замедлил вернуть ему Гастон. – Она все еще любит его?
– Ладно, скажем иначе: он ей очень дорог. Но если вы хотите знать мое мнение, то после вчерашнего разговора с Маргаритой я убежден, что она в самом деле любит его и страстно желает помириться с ним. Однако он отвергает любые компромиссы и твердо настаивает на браке.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами Симон. – Если она любит виконта Иверо, почему выходит за графа Шампанского?
– Я тоже не понимаю, – признался Филипп. – Поступки женщин зачастую не поддаются логическому объяснению. Поэтому я не уверен, что Рикарда Иверо ждет казнь или тюрьма.
– А что, по-твоему, брачное ложе? – осведомился Гастон.
– Не исключено. В конце концов, виконт не преступник, а сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167