Его преемник, господин д’Эперне, вчера заверил моего отца, что господин де Ортегаль действовал самовольно и вопреки уставу, за что понесет суровое наказание.
– Гм... Если его и накажут, то не за нападение на нас, а за то, что он потерпел неудачу.
– Я тоже так думаю. Никто из самостоятельно мыслящих людей не сомневается, что Ортегаль действовал по прямой указке Инморте. В последнее время иезуиты обнаглели до крайности. Я слышала, что нападавшие даже не пытались скрыть своей принадлежности к ордену.
– Да, – подтвердил Филипп. – Видать, они были уверены в своем успехе и хотели, чтобы весь мир знал, какая участь уготована их врагам. Полагаю, это нападение было задумано, как предупреждение для всех остальных. Инморте наверняка известно, что на переговорах в Памплоне будет обсуждаться вопрос об отлучении его ордена от церкви.
– Давно пора это сделать, – одобрительно произнесла Маргарита. – Будь моя воля, я бы их всех... Нет, вы вы только представьте – этот ублюдок де Барейро еще имел наглость проситься в зачинщики турнира.
– Вот как! И что же ответил ваш отец?
– Конечно, отказал. Вернее, он просто проигнорировал его письмо. Но можно не сомневаться, что это иезуитское отродье все равно заявится на турнир и постарается испортить праздник. Если он победит, это станет настоящей катастрофой.
– Не волнуйтесь, принцесса, – успокоил ее Филипп. – Я не позволю ему это сделать.
Последние слова он произнес немного рассеянно. Его внимание уже переключилось на группу из трех человек, мимо которых они как раз проходили. Это были Симон, Габриель и Матильда. Признав в Габриеле земляка, девушка бойко тараторила по-франсийски; тот страшно смущался и отвечал ей односложными фразами. Симон, как мог, старался приободрить друга.
– Что вы так смотрите на Матильду? – с внезапно возникшим подозрением спросила Маргарита.
– Очаровательное дитя, – сдержанно ответил Филипп.
– И, боюсь, вы уже положили на нее глаз, – вздохнула принцесса. – Да и она явно неравнодушна к вам. Когда пришла от вас, была так взволнована, а глаза ее очень странно блестели... Впрочем, не ей одной вы вскружили здесь голову.
– А кому еще?
– Мне, например.
– Это следует понимать как комплимент?
– Ну... Можете считать это авансом.
Филипп шутливо поклонился:
– Благодарю вас за комплимент, сударыня. Я принимаю ваш аванс и обещаю при первой же возможности его отработать.
Маргарита кокетливо взглянула на него и томным голосом произнесла:
– Давайте присядем, мой принц. Я немного устала.
Она расположилась на обитом мягким плюшем диване и взмахом руки отогнала прочь карлика-шута и двух фрейлин, не нашедших себе кавалеров. Филипп сел рядом с ней – и, как бы невзначай, гораздо ближе, чем это предписывалось правилами приличия. Но Маргарита не отстранилась. Мало того, она еще чуть-чуть придвинулась к нему, и их ноги соприкоснулись.
– Так я жду ответа на комплемент, – сказала она млея.
– А я обязан отвечать?
– Разумеется, нет. Но правила хорошего тона требуют...
– Ах, правила... Ну, это другое дело. И что вы хотите услышать?
– Что я тоже вскружила вам голову. Что вы чуточку влюблены в меня.
– Но это неправда!
– Разве я не нравлюсь вам?
– Нравитесь. Но я не влюблен в вас.
– Однако намерены жениться на мне.
– Не намерен, а просто женюсь. Без всяких намерений. Вас что-то не устраивает?
Маргарита раздраженно хмыкнула.
– Да нет, что вы! – саркастически произнесла она. – Все прекрасно. Вы не любите меня и, тем не менее, собираетесь жениться. Ведь это в порядке вещей – вступать в брак без любви.
– Конечно, в порядке вещей, – с непроницаемым видом ответил Филипп. – В нашем кругу все браки заключаются по расчету, а что до любви, то затем и существуют любовники и любовницы – чтобы любить их и чтобы они любили вас. Вот поманите к себе виконта Иверо и спросите у него о любви. Держу пари, что в ответ он сразу бросится целовать ваши ножки, которые, я полагаю, вполне заслуживают такого с ними обращения. – Последние его слова сопровождались откровенно раздевающим взглядом.
– Вот нахал! – покачала головой Маргарита. – И не просто нахал, а исключительный нахал.
«Ага, попалась, пташечка! – удовлетворенно подумал он. – Не так страшен черт, как его малюют. Те, кто говорил о крутом нраве принцессы, ничегошеньки не смыслят в женщинах. На самом же деле она просто агнец...»
Филипп ошибался, но его ошибка объяснялась не совсем обычным поведением Маргариты в этот вечер. Чуть ли не впервые за многие годы наваррская принцесса оробела перед мужчиной и не смогла проявить свой вздорный характер. Хищная пантера втянула острые когти и превратилась в безобидную кошечку, которая нежно жалась к хозяину, прося его о ласке.
– Кстати, о любовниках, – сказала вдруг Маргарита. – Вы только посмотрите! – И она украдкой кивнула в сторону шахматного столика.
Подавшись вперед, Бланка что-то шептала Монтини. Тот внимательно слушал ее и ласково улыбался. Взгляды обоих сияли, а выражения лиц не оставляли места для сомнений насчет характера их отношений.
– Они действительно любовники?
– Еще хуже. Боюсь, Бланка всерьез увлечена этим парнем. И ни от кого не скрывает своей связи с ним.
– Вот те на! – изумленно произнес Филипп. – Скромница Бланка, и вдруг... Уму непостижимо! Вот уж никогда бы не подумал, что она отважится на такое. – И он бросил на Монтини завистливый и, следует отметить, немного раздраженный взгляд.
– Вы огорчены? – с улыбкой спросила Маргарита. – Вам досадно?
Филипп покраснел.
– С чего вы взяли?
– Знаю я вашего брата. Сознайтесь, принц: ведь вы были уверены, что раз Бланка устояла перед вашими чарами, то уже никто не совратит ее с пути истинного. А тут появляется какой-то неотесанный провинциал и добивается успеха там, где вы получили от ворот поворот. Ясное дело, это больно задевает ваше самолюбие, и вы считаете, что Монтини нанес вам смертельное оскорбление.
– Да нет, – в замешательстве ответил Филипп, раздосадованный тем, как легко его раскусила Маргарита. – Просто я знаю Бланку с одиннадцати лет и, казалось бы, неплохо изучил ее характер, но... теперь я вижу, что мне это только казалось. Я даже подумать не мог, что всего за полгода она сумеет преодолеть свое строгое воспитание.
– Однако преодолела.
Филипп поглядел на Маргариту:
– Кажется, я догадываюсь, кто поспособствовал столь быстрой перемене.
– Ну-ну! – обиделась принцесса. – Чуть что, всегда виновата я. Вы вовсе не оригинальны в своем предположении. Почему-то все осуждают меня, а что до Бланки, так ей лишь вменяют в вину, что она, наивное и неопытное дитя, не смогла противостоять моему дурному влиянию. К вашему сведению, все это чистейшей воды измышления. Во всяком случае, не я учила Бланку называть Монтини милым в присутствии моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
– Гм... Если его и накажут, то не за нападение на нас, а за то, что он потерпел неудачу.
– Я тоже так думаю. Никто из самостоятельно мыслящих людей не сомневается, что Ортегаль действовал по прямой указке Инморте. В последнее время иезуиты обнаглели до крайности. Я слышала, что нападавшие даже не пытались скрыть своей принадлежности к ордену.
– Да, – подтвердил Филипп. – Видать, они были уверены в своем успехе и хотели, чтобы весь мир знал, какая участь уготована их врагам. Полагаю, это нападение было задумано, как предупреждение для всех остальных. Инморте наверняка известно, что на переговорах в Памплоне будет обсуждаться вопрос об отлучении его ордена от церкви.
– Давно пора это сделать, – одобрительно произнесла Маргарита. – Будь моя воля, я бы их всех... Нет, вы вы только представьте – этот ублюдок де Барейро еще имел наглость проситься в зачинщики турнира.
– Вот как! И что же ответил ваш отец?
– Конечно, отказал. Вернее, он просто проигнорировал его письмо. Но можно не сомневаться, что это иезуитское отродье все равно заявится на турнир и постарается испортить праздник. Если он победит, это станет настоящей катастрофой.
– Не волнуйтесь, принцесса, – успокоил ее Филипп. – Я не позволю ему это сделать.
Последние слова он произнес немного рассеянно. Его внимание уже переключилось на группу из трех человек, мимо которых они как раз проходили. Это были Симон, Габриель и Матильда. Признав в Габриеле земляка, девушка бойко тараторила по-франсийски; тот страшно смущался и отвечал ей односложными фразами. Симон, как мог, старался приободрить друга.
– Что вы так смотрите на Матильду? – с внезапно возникшим подозрением спросила Маргарита.
– Очаровательное дитя, – сдержанно ответил Филипп.
– И, боюсь, вы уже положили на нее глаз, – вздохнула принцесса. – Да и она явно неравнодушна к вам. Когда пришла от вас, была так взволнована, а глаза ее очень странно блестели... Впрочем, не ей одной вы вскружили здесь голову.
– А кому еще?
– Мне, например.
– Это следует понимать как комплимент?
– Ну... Можете считать это авансом.
Филипп шутливо поклонился:
– Благодарю вас за комплимент, сударыня. Я принимаю ваш аванс и обещаю при первой же возможности его отработать.
Маргарита кокетливо взглянула на него и томным голосом произнесла:
– Давайте присядем, мой принц. Я немного устала.
Она расположилась на обитом мягким плюшем диване и взмахом руки отогнала прочь карлика-шута и двух фрейлин, не нашедших себе кавалеров. Филипп сел рядом с ней – и, как бы невзначай, гораздо ближе, чем это предписывалось правилами приличия. Но Маргарита не отстранилась. Мало того, она еще чуть-чуть придвинулась к нему, и их ноги соприкоснулись.
– Так я жду ответа на комплемент, – сказала она млея.
– А я обязан отвечать?
– Разумеется, нет. Но правила хорошего тона требуют...
– Ах, правила... Ну, это другое дело. И что вы хотите услышать?
– Что я тоже вскружила вам голову. Что вы чуточку влюблены в меня.
– Но это неправда!
– Разве я не нравлюсь вам?
– Нравитесь. Но я не влюблен в вас.
– Однако намерены жениться на мне.
– Не намерен, а просто женюсь. Без всяких намерений. Вас что-то не устраивает?
Маргарита раздраженно хмыкнула.
– Да нет, что вы! – саркастически произнесла она. – Все прекрасно. Вы не любите меня и, тем не менее, собираетесь жениться. Ведь это в порядке вещей – вступать в брак без любви.
– Конечно, в порядке вещей, – с непроницаемым видом ответил Филипп. – В нашем кругу все браки заключаются по расчету, а что до любви, то затем и существуют любовники и любовницы – чтобы любить их и чтобы они любили вас. Вот поманите к себе виконта Иверо и спросите у него о любви. Держу пари, что в ответ он сразу бросится целовать ваши ножки, которые, я полагаю, вполне заслуживают такого с ними обращения. – Последние его слова сопровождались откровенно раздевающим взглядом.
– Вот нахал! – покачала головой Маргарита. – И не просто нахал, а исключительный нахал.
«Ага, попалась, пташечка! – удовлетворенно подумал он. – Не так страшен черт, как его малюют. Те, кто говорил о крутом нраве принцессы, ничегошеньки не смыслят в женщинах. На самом же деле она просто агнец...»
Филипп ошибался, но его ошибка объяснялась не совсем обычным поведением Маргариты в этот вечер. Чуть ли не впервые за многие годы наваррская принцесса оробела перед мужчиной и не смогла проявить свой вздорный характер. Хищная пантера втянула острые когти и превратилась в безобидную кошечку, которая нежно жалась к хозяину, прося его о ласке.
– Кстати, о любовниках, – сказала вдруг Маргарита. – Вы только посмотрите! – И она украдкой кивнула в сторону шахматного столика.
Подавшись вперед, Бланка что-то шептала Монтини. Тот внимательно слушал ее и ласково улыбался. Взгляды обоих сияли, а выражения лиц не оставляли места для сомнений насчет характера их отношений.
– Они действительно любовники?
– Еще хуже. Боюсь, Бланка всерьез увлечена этим парнем. И ни от кого не скрывает своей связи с ним.
– Вот те на! – изумленно произнес Филипп. – Скромница Бланка, и вдруг... Уму непостижимо! Вот уж никогда бы не подумал, что она отважится на такое. – И он бросил на Монтини завистливый и, следует отметить, немного раздраженный взгляд.
– Вы огорчены? – с улыбкой спросила Маргарита. – Вам досадно?
Филипп покраснел.
– С чего вы взяли?
– Знаю я вашего брата. Сознайтесь, принц: ведь вы были уверены, что раз Бланка устояла перед вашими чарами, то уже никто не совратит ее с пути истинного. А тут появляется какой-то неотесанный провинциал и добивается успеха там, где вы получили от ворот поворот. Ясное дело, это больно задевает ваше самолюбие, и вы считаете, что Монтини нанес вам смертельное оскорбление.
– Да нет, – в замешательстве ответил Филипп, раздосадованный тем, как легко его раскусила Маргарита. – Просто я знаю Бланку с одиннадцати лет и, казалось бы, неплохо изучил ее характер, но... теперь я вижу, что мне это только казалось. Я даже подумать не мог, что всего за полгода она сумеет преодолеть свое строгое воспитание.
– Однако преодолела.
Филипп поглядел на Маргариту:
– Кажется, я догадываюсь, кто поспособствовал столь быстрой перемене.
– Ну-ну! – обиделась принцесса. – Чуть что, всегда виновата я. Вы вовсе не оригинальны в своем предположении. Почему-то все осуждают меня, а что до Бланки, так ей лишь вменяют в вину, что она, наивное и неопытное дитя, не смогла противостоять моему дурному влиянию. К вашему сведению, все это чистейшей воды измышления. Во всяком случае, не я учила Бланку называть Монтини милым в присутствии моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167