У меня больше нет сил терпеть твои приступы меланхолии. Согласна?
– Ах, сударыня, вы так добры ко мне! Даже не знаю, как благодарить вас...
– Ты довольна?
– Не то слово, сударыня. Я так... так рада, что скоро увижу Этьена. Ведь я очень по нему соскучилась, я очень его люблю. Если бы вы знали, как я его люблю!
Страстность в голосе Матильды не на шутку встревожила Маргариту.
– Умерь-ка свой пыл, дорогуша! – предупредила она. – Смотри не переусердствуй в своей сестринской любви, иначе пойдешь по стопам Жоанны... – Тут принцесса испуганно ойкнула и машинально зажала рукой рот, видимо, позабыв, что сказанного назад не вернешь, и этим только выдала себя.
Матильда вздрогнула и посмотрела на нее с опаской и недоверием. Розовый румянец мигом сбежал с ее щек.
– То, что вы сказали, сударыня, – дрожащим голосом произнесла она, – это правда?
– Ну... в общем... – растерянно пробормотала Маргарита, в мыслях ругая себя за несдержанность. – Боюсь, золотко, ты неверно поняла меня. Жоанна впрямь любит Александра, любит не как брата, а как мужчину. Но она понимает, что это чувство греховное, и находит в себе силы противостоять соблазну.
Однако Матильда не удовольствовалась таким объяснением и отрицательно покачала головой.
– Вы врете, сударыня, – напрямик заявила она. – Будь это так, вы бы не зажимали себе рот. Ведь сколько раз вы говорили, что госпожа Елена влюблена в господина Рикарда, но никогда не зажимали потом рот... Почему вы пытаетесь обмануть меня? Я же не глупенькая и все равно не поверю.
Не выдержав ее взгляда, Маргарита со вздохом опустила глаза.
– Да уж, – сокрушенно произнесла она. – Ты не глупенькая, это точно. Ты наивна, но не глупа. Это я дура, что растерялась. Мне следовало сразу исправиться – а теперь уже поздно.
– Господи милосердный! – воскликнула Матильда. – Ее же черти в аду будут мучить!
Маргарита поднялась с кресла, подошла к ней и обняла ее за плечи.
– Ну вот, опять за чертей. После душеспасительных бесед с монсеньором Франциско тебе всюду черти мерещатся... Успокойся, не принимай это близко к сердцу. До ада Жоанне еще далеко, а что касается Александра, то ему и без того давно уготовано местечко в самом мрачном углу преисподней. Скорее, им угрожает ад на этом свете, если их проступок получит огласку. Ты будешь молчать?
– Я буду... Обещаю вам... – Матильда зябко поежилась. – Это ужасно! Неужели госпожа Жоанна не понимает, какой это большой грех?
– Прекрасно понимает, можешь не сомневаться. И сейчас Жоанна кается, что совершила его, вот почему она стала такой набожной. К ее чести надо сказать, что ее раскаяние вызвано осознанием своей вины, а не тем, что Бланка разоблачила ее связь с братом – это случилось гораздо позже. Так что молись лучше за спасение этих грешных душ, а не моей.
– Я буду молиться... за госпожу Жоанну.
– А за Александра?
– Нет, не буду. Не хочу. Он злой человек, сударыня.
Маргарита промолчала и еще больше нахмурилась. В том, что граф Бискайский стал отпетым негодяем, отчасти был виновен ее отец. Порой, думая об этом, она испытывала что-то вроде угрызений совести: ведь если бы не злая воля их деда, короля Рикарда, наваррская корона принадлежала бы Александру. Осознание этого неприятного факта заставляло Маргариту еще сильнее ненавидеть кузена.
– Ладно, – отозвалась она, нарушая тягостное молчание. – Мне пора к отцу. Не стоит испытывать его терпение. Мне передали, что он очень возбужден; видно, опять строит планы насчет моего замужества... – Маргарита вздохнула. – А ты, Матильда, оставайся здесь. Когда явится Бланка, скажи пусть подождет – я только отошью очередного претендента и сразу вернусь.
ГЛАВА XVI. КОРОЛЬ И ЕГО ДОЧЬ
Дон Александр, десятый по счету король Наварры, носивший это имя, устремил на свою дочь утомленный, исполненный мольбы взгляд, подобно тому, как многолетний узник смотрит на опостылевшего ему надзирателя.
– Сударыня, возлюбленная дщерь моя, – отрешенно заговорил король, стоя перед Маргаритой посреди просторного кабинета. – Я пригласил вас к себе для весьма серьезного разговора. Через три месяца вам исполнится восемнадцать лет. Вы уже взрослая, вы – наследница престола, посему должны с надлежащей ответственностью...
– Ой, прекрати, папочка! – громко фыркнув, перебила его Маргарита. – К чему такие напыщенные речи, что за муха тебя укусила? Небось, опять получил от кого-то заманчивое предложение и с новой силой загорелся желанием выдать меня замуж?
Дон Александр в замешательстве опустил глаза. Он не просто любил свою дочь, он обожал и боготворил ее – единственную оставшуюся в живых из троих его детей. После смерти младшего сына король души в ней не чаял, так панически боялся потерять и ее, что впоследствии этот страх перед возможной утратой перерос в страх перед самой Маргаритой. Никогда и ни в чем он не мог перечить ей – будь то какие-либо серьезные желания, или же детские, порой бессмысленные капризы.
– Но, доченька, – ласково и нерешительно промолвил дон Александр. – Это действительно необходимо. Я уже стар, и смерть моя не за горами, а Наварре нужен будет король.
– Отец! – искренне возмутилась принцесса. – Что вы говорите?! Ужель вы сомневаетесь в моих способностях как государственного мужа... то бишь, государственной жены? Жены мудрой, справедливой и твердой в решеньях – как говаривал некогда Гораций о вас, мужчинах.
Поскольку отец забыл пригласить ее сесть, она пригласила себя сама. Король в задумчивости продолжал стоять.
– Лично я, сударыня, ничуть не сомневаюсь в ваших способностях, – ответил он. – Но сейчас речь идет о другом. Как моя единственная дочь, вы, разумеется, унаследуете всю полноту королевской власти в Наварре, однако пора уже подумать и о продолжении рода нашего. Муж вам необходим хотя бы для того, чтобы в законном браке с ним вы родили наследника престола.
– Как ты наивен, папочка! – насмешливо произнесла Маргарита. – Неужели ты всерьез полагаешь, что зачатие происходит лишь с благословения церкви?
– Ой, доченька! – укоризненно покачал головой дон Александр. – Как ты можешь...
– Могу, и запросто. Если тебе не терпится заиметь внука, так прямо и скажи. Я перестану осторожничать, и надеюсь, через год-полтора ты уже будешь дедушкой.
– Не сыпь мне соль на раны, бесстыжая! – в отчаянии простонал король. – И в кого ты только пошла, такая вертихвостка?
– В мою матушку, в кого же еще. Ведь не зря говорят, что я пошла в нее всем – и внешностью, и характером. Правда, она умела сдерживать себя, скрывать свои недостатки. Насколько мне известно, она, не в пример мне, была непревзойденной мастерицей по части лицемерия, так виртуозно изображала из себя степенную даму, что нередко и тебя вводила в заблуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
– Ах, сударыня, вы так добры ко мне! Даже не знаю, как благодарить вас...
– Ты довольна?
– Не то слово, сударыня. Я так... так рада, что скоро увижу Этьена. Ведь я очень по нему соскучилась, я очень его люблю. Если бы вы знали, как я его люблю!
Страстность в голосе Матильды не на шутку встревожила Маргариту.
– Умерь-ка свой пыл, дорогуша! – предупредила она. – Смотри не переусердствуй в своей сестринской любви, иначе пойдешь по стопам Жоанны... – Тут принцесса испуганно ойкнула и машинально зажала рукой рот, видимо, позабыв, что сказанного назад не вернешь, и этим только выдала себя.
Матильда вздрогнула и посмотрела на нее с опаской и недоверием. Розовый румянец мигом сбежал с ее щек.
– То, что вы сказали, сударыня, – дрожащим голосом произнесла она, – это правда?
– Ну... в общем... – растерянно пробормотала Маргарита, в мыслях ругая себя за несдержанность. – Боюсь, золотко, ты неверно поняла меня. Жоанна впрямь любит Александра, любит не как брата, а как мужчину. Но она понимает, что это чувство греховное, и находит в себе силы противостоять соблазну.
Однако Матильда не удовольствовалась таким объяснением и отрицательно покачала головой.
– Вы врете, сударыня, – напрямик заявила она. – Будь это так, вы бы не зажимали себе рот. Ведь сколько раз вы говорили, что госпожа Елена влюблена в господина Рикарда, но никогда не зажимали потом рот... Почему вы пытаетесь обмануть меня? Я же не глупенькая и все равно не поверю.
Не выдержав ее взгляда, Маргарита со вздохом опустила глаза.
– Да уж, – сокрушенно произнесла она. – Ты не глупенькая, это точно. Ты наивна, но не глупа. Это я дура, что растерялась. Мне следовало сразу исправиться – а теперь уже поздно.
– Господи милосердный! – воскликнула Матильда. – Ее же черти в аду будут мучить!
Маргарита поднялась с кресла, подошла к ней и обняла ее за плечи.
– Ну вот, опять за чертей. После душеспасительных бесед с монсеньором Франциско тебе всюду черти мерещатся... Успокойся, не принимай это близко к сердцу. До ада Жоанне еще далеко, а что касается Александра, то ему и без того давно уготовано местечко в самом мрачном углу преисподней. Скорее, им угрожает ад на этом свете, если их проступок получит огласку. Ты будешь молчать?
– Я буду... Обещаю вам... – Матильда зябко поежилась. – Это ужасно! Неужели госпожа Жоанна не понимает, какой это большой грех?
– Прекрасно понимает, можешь не сомневаться. И сейчас Жоанна кается, что совершила его, вот почему она стала такой набожной. К ее чести надо сказать, что ее раскаяние вызвано осознанием своей вины, а не тем, что Бланка разоблачила ее связь с братом – это случилось гораздо позже. Так что молись лучше за спасение этих грешных душ, а не моей.
– Я буду молиться... за госпожу Жоанну.
– А за Александра?
– Нет, не буду. Не хочу. Он злой человек, сударыня.
Маргарита промолчала и еще больше нахмурилась. В том, что граф Бискайский стал отпетым негодяем, отчасти был виновен ее отец. Порой, думая об этом, она испытывала что-то вроде угрызений совести: ведь если бы не злая воля их деда, короля Рикарда, наваррская корона принадлежала бы Александру. Осознание этого неприятного факта заставляло Маргариту еще сильнее ненавидеть кузена.
– Ладно, – отозвалась она, нарушая тягостное молчание. – Мне пора к отцу. Не стоит испытывать его терпение. Мне передали, что он очень возбужден; видно, опять строит планы насчет моего замужества... – Маргарита вздохнула. – А ты, Матильда, оставайся здесь. Когда явится Бланка, скажи пусть подождет – я только отошью очередного претендента и сразу вернусь.
ГЛАВА XVI. КОРОЛЬ И ЕГО ДОЧЬ
Дон Александр, десятый по счету король Наварры, носивший это имя, устремил на свою дочь утомленный, исполненный мольбы взгляд, подобно тому, как многолетний узник смотрит на опостылевшего ему надзирателя.
– Сударыня, возлюбленная дщерь моя, – отрешенно заговорил король, стоя перед Маргаритой посреди просторного кабинета. – Я пригласил вас к себе для весьма серьезного разговора. Через три месяца вам исполнится восемнадцать лет. Вы уже взрослая, вы – наследница престола, посему должны с надлежащей ответственностью...
– Ой, прекрати, папочка! – громко фыркнув, перебила его Маргарита. – К чему такие напыщенные речи, что за муха тебя укусила? Небось, опять получил от кого-то заманчивое предложение и с новой силой загорелся желанием выдать меня замуж?
Дон Александр в замешательстве опустил глаза. Он не просто любил свою дочь, он обожал и боготворил ее – единственную оставшуюся в живых из троих его детей. После смерти младшего сына король души в ней не чаял, так панически боялся потерять и ее, что впоследствии этот страх перед возможной утратой перерос в страх перед самой Маргаритой. Никогда и ни в чем он не мог перечить ей – будь то какие-либо серьезные желания, или же детские, порой бессмысленные капризы.
– Но, доченька, – ласково и нерешительно промолвил дон Александр. – Это действительно необходимо. Я уже стар, и смерть моя не за горами, а Наварре нужен будет король.
– Отец! – искренне возмутилась принцесса. – Что вы говорите?! Ужель вы сомневаетесь в моих способностях как государственного мужа... то бишь, государственной жены? Жены мудрой, справедливой и твердой в решеньях – как говаривал некогда Гораций о вас, мужчинах.
Поскольку отец забыл пригласить ее сесть, она пригласила себя сама. Король в задумчивости продолжал стоять.
– Лично я, сударыня, ничуть не сомневаюсь в ваших способностях, – ответил он. – Но сейчас речь идет о другом. Как моя единственная дочь, вы, разумеется, унаследуете всю полноту королевской власти в Наварре, однако пора уже подумать и о продолжении рода нашего. Муж вам необходим хотя бы для того, чтобы в законном браке с ним вы родили наследника престола.
– Как ты наивен, папочка! – насмешливо произнесла Маргарита. – Неужели ты всерьез полагаешь, что зачатие происходит лишь с благословения церкви?
– Ой, доченька! – укоризненно покачал головой дон Александр. – Как ты можешь...
– Могу, и запросто. Если тебе не терпится заиметь внука, так прямо и скажи. Я перестану осторожничать, и надеюсь, через год-полтора ты уже будешь дедушкой.
– Не сыпь мне соль на раны, бесстыжая! – в отчаянии простонал король. – И в кого ты только пошла, такая вертихвостка?
– В мою матушку, в кого же еще. Ведь не зря говорят, что я пошла в нее всем – и внешностью, и характером. Правда, она умела сдерживать себя, скрывать свои недостатки. Насколько мне известно, она, не в пример мне, была непревзойденной мастерицей по части лицемерия, так виртуозно изображала из себя степенную даму, что нередко и тебя вводила в заблуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167