Ничипорук подмигнул ему:
- На хер мне нужно, чтобы мои разговоры с Гришкой Казанцевым на
магнитку писались! Имел я их всех в виду...
В огромном дрожащем фюзеляже раскрепленная яхта занимала в лучшем
случае одну треть пространства, а сидящие на откидной скамейке Марксен
Иванович, Арон и Вася казались маленькими и несчастными существами,
замурованными в гигантский железный ящик.
Марксен Иванович вязал свою нескончаемую жилетку, Арон дремал, а Вася
хлопотливо проверял документы:
- Паспорт раз... Паспорт два... Паспорт три. Есть!.. Справка на
валюту... Кот наплакал! Есть... Технический паспорт... Есть... Регистровое
удостоверение? Есть!.. Слава богу! Марксен Иванович... У вас приглашения с
собой?
- Да, Васенька.
- Оба экземпляра?
- Оба, оба. Не волнуйся.
Они даже не заметили, как к ним подошел Ничипорук.
- Ну, как, мужики? Не душно, не тесно? - прохрипел он.
Арон всхлипнул со сна, открыл глаза:
- Все о'кей, командир. Садись, поболтаем...
- Да нет, - улыбнулся Лсха. - Мне рассиживаться некогда. И вдруг на
весь огромный самолет раздался искаженный динамиками голос штурмана Мити,
включившего громкую связь:
- Командир! Полковник Казанцев на связи!
Леха нажал кнопку над головой Васи, прохрипел в решеточку:
- Понял. Иду, - отпустил кнопку и сказал: - Хочу с одним своим
корешком, тоже афганцем, поболтать насчет вашей лодочки. Он жук, каких
свет не видывал! У него в Одессе все схвачено.
И быстро ушел. Арон задумчиво посмотрел ему в след:
- Вот от таких... никуда уезжать неохота!..
А Леха уже сидел в своем командирском кресле, для верности прижимал к
горлу ларингофоны и говорил:
- Семнадцать метров... Ширина три десять... Высота от нижней точки
киля до верхнего обреза каюты три, три с половиной... Тринадцать тонн. Ты
там продумай, как эту мудянку застропить, а мы будем заходить на базу...
Счас скажу... Штурман! Расчетное время посадки?
- Одиннадцать двадцать, командир!
- Слышал, Гришаня? Одиннадцать двадцать. И свяжись с Немкой
Блюфштейном!.. Скажи, пусть своих чижиков из яхт-клуба соберет и встретит
моих корешков прямо на воде!.. Мачту поставить, движок опробовать...
Понял? Гриня! А когда ты мне пузырь коньяку отдашь? То есть, как это
"какой"?! Ну, ты нахал!.. Кто на "Черноморец" ставил?! Ах, папа римский!..
Ну, Гриня!.. Шоб я еще с тобой хоть раз... Штурман! - в ярости заорал
Ничипорук. Куда связь делась?
- Командир! - истошно прокричал штурман Митя. Я тут ни причем!
Полковник Казанцев послали вас на три буквы и сами отключились!
Спустя четыре часа где-то под Одессой на пыльном военном аэродроме в
степи, неподалеку от стоянки таких же авиамонстров, как самолет Лехи
Ничипорука, валялись на грязно-желтой земле ненужные теперь гигантские
салазки и яхтенные кильблоки...
Рядом с ними стоял Леха Ничипорук со своим экипажем, еще полтора
десятка военных и, хоронясь ладонями от встречного солнца, смотрели в
южное синее небо...
...в котором плыла яхта "Опричник", бережно подхваченная огромным
тяжелым боевым вертолетом с двумя винтами...
В кабине вертолета за рукояткой управления сидел полковник в
форменной рубашке с погонами, в каких-то импортных расписных шортах и
пижонских кроссовках. Его фуражка и брюки висели за пилотским креслом.
На голове у него был белоснежный пластмассовый шлемофон с
вмонтированными атрибутами переговорного устройства и задранным вверх
черным солнцезащитным забралом. Сбоку шла короткая дужка с микрофоном, в
который полковник и говорил:
- Не, ты можешь себе представить, Нема?! Он еще Москву не прошел,
только-только эшелон набрал, а уже вызвал меня на связь и стал требовать
тот коньяк!.. Ну, ты помнишь!.. "Черноморец" - "Спартак"! Кошмар! Этот
Леха - такой жучила!.. "С одесского кичмана бежали два уркана..." Так вот
один из них был Леха Ничипорук! Чтоб я так жил, Нема!
В яхт-клубе Одесского военного округа, на самом конце длинного бона,
далеко выходящего в море, на колченогом столике стояла переносная
армейская рация. Около нее на складном стульчике сидел человек в одних
плавках, с золотой звездой Давида на шее и точно таком же шлемофоне, как и
командир вертолета. Это был Нема Блюфштейн.
Вокруг него стояли несколько человек. Сбоку у бона был пришвартован
катер.
- Ой! Гриня!.. Я тебя умоляю!.. - сказал в микрофон Нема с
неистребимым южно-одесско-черноморско-еврейским акцентом. - Вы таких два
сапога пара, что только поискать!..
- Я?! - раздался в выносном динамике возмущенный голос Грини.
- Я же по сравнению с Лехой - слепой котенок! Леха - удав!!!
- Это ты мне будешь говорить? - спросил Нема в микрофон. - Или это не
я отлетал с тобой одиннадцать лет?! Или это был какой-то другой майор
Блюфштейн?
Летел огромный вертолет Вооруженных сил на небольшой высоте.
Нес под собой на четырех тросах тринадцатитонную яхту "Опричник". И
на фоне синего неба, на фоне приближающегося Черного моря, белых
прибрежных домиков и темнозеленой воды это было прекрасное, фантастическое
зрелище!..
- Гриня, - сказал Нема Блюфштейн в микрофон. У нас тут пошел ветерок
с моря. Ты начнешь снижение чуть пораньше, чем мы договаривались. И
опустишь яхту метрах в двухстах от клуба. А мы ее встретим катером и
отбуксируем к берегу.
- На хрена попу гармонь, когда есть колокола! - раздался голос Грини
из динамика. Ваш катер нужен, как зайцу триппер! Я их опущу, отстрелю
троса, а они сами на двигателе пришвартуются куда ты им покажешь!..
- Они, что, у тебя в яхте?! - в ужасе вскочил Нема, а все окружающие
схватились за головы...
- А шо такого? - глядя на горизонт, полковник Казанцев вел вертолет к
морю. Нема! Что ты из себя строишь целку-невидимку? Ты не помнишь, как мы
с тобой раненых из Джелал-Абада вывозили? И в подвесных контейнерах, и на
подкосах шасси... Так там были искалеченные пареньки, а здесь нормальные
здоровые мужики!..
Марксен Иванович, Арон и Вася сидели в задраенной каюте летящей по
небу яхты.
- "На палубу вышел, а палубы нет - в глазах у него помутилось", - пел
Вася.
Он был страшно возбужден, все время прыгал от одного иллюминатора к
другому, хватал бинокль, сам смотрел в него, совал его Арону, Марксену
Ивановичу, чтобы и те могли усладиться тем, что приводило его, Васю, в
такое восхищение.
Марксен Иванович нервно посмеивался, спицы так и мелькали в его
руках:
- Боже мой!.. Еще сегодня утром мы были в Ленинграде!.. А теперь
летим на собственной яхте! Летим!.. Никто же никогда не поверит! Вася!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- На хер мне нужно, чтобы мои разговоры с Гришкой Казанцевым на
магнитку писались! Имел я их всех в виду...
В огромном дрожащем фюзеляже раскрепленная яхта занимала в лучшем
случае одну треть пространства, а сидящие на откидной скамейке Марксен
Иванович, Арон и Вася казались маленькими и несчастными существами,
замурованными в гигантский железный ящик.
Марксен Иванович вязал свою нескончаемую жилетку, Арон дремал, а Вася
хлопотливо проверял документы:
- Паспорт раз... Паспорт два... Паспорт три. Есть!.. Справка на
валюту... Кот наплакал! Есть... Технический паспорт... Есть... Регистровое
удостоверение? Есть!.. Слава богу! Марксен Иванович... У вас приглашения с
собой?
- Да, Васенька.
- Оба экземпляра?
- Оба, оба. Не волнуйся.
Они даже не заметили, как к ним подошел Ничипорук.
- Ну, как, мужики? Не душно, не тесно? - прохрипел он.
Арон всхлипнул со сна, открыл глаза:
- Все о'кей, командир. Садись, поболтаем...
- Да нет, - улыбнулся Лсха. - Мне рассиживаться некогда. И вдруг на
весь огромный самолет раздался искаженный динамиками голос штурмана Мити,
включившего громкую связь:
- Командир! Полковник Казанцев на связи!
Леха нажал кнопку над головой Васи, прохрипел в решеточку:
- Понял. Иду, - отпустил кнопку и сказал: - Хочу с одним своим
корешком, тоже афганцем, поболтать насчет вашей лодочки. Он жук, каких
свет не видывал! У него в Одессе все схвачено.
И быстро ушел. Арон задумчиво посмотрел ему в след:
- Вот от таких... никуда уезжать неохота!..
А Леха уже сидел в своем командирском кресле, для верности прижимал к
горлу ларингофоны и говорил:
- Семнадцать метров... Ширина три десять... Высота от нижней точки
киля до верхнего обреза каюты три, три с половиной... Тринадцать тонн. Ты
там продумай, как эту мудянку застропить, а мы будем заходить на базу...
Счас скажу... Штурман! Расчетное время посадки?
- Одиннадцать двадцать, командир!
- Слышал, Гришаня? Одиннадцать двадцать. И свяжись с Немкой
Блюфштейном!.. Скажи, пусть своих чижиков из яхт-клуба соберет и встретит
моих корешков прямо на воде!.. Мачту поставить, движок опробовать...
Понял? Гриня! А когда ты мне пузырь коньяку отдашь? То есть, как это
"какой"?! Ну, ты нахал!.. Кто на "Черноморец" ставил?! Ах, папа римский!..
Ну, Гриня!.. Шоб я еще с тобой хоть раз... Штурман! - в ярости заорал
Ничипорук. Куда связь делась?
- Командир! - истошно прокричал штурман Митя. Я тут ни причем!
Полковник Казанцев послали вас на три буквы и сами отключились!
Спустя четыре часа где-то под Одессой на пыльном военном аэродроме в
степи, неподалеку от стоянки таких же авиамонстров, как самолет Лехи
Ничипорука, валялись на грязно-желтой земле ненужные теперь гигантские
салазки и яхтенные кильблоки...
Рядом с ними стоял Леха Ничипорук со своим экипажем, еще полтора
десятка военных и, хоронясь ладонями от встречного солнца, смотрели в
южное синее небо...
...в котором плыла яхта "Опричник", бережно подхваченная огромным
тяжелым боевым вертолетом с двумя винтами...
В кабине вертолета за рукояткой управления сидел полковник в
форменной рубашке с погонами, в каких-то импортных расписных шортах и
пижонских кроссовках. Его фуражка и брюки висели за пилотским креслом.
На голове у него был белоснежный пластмассовый шлемофон с
вмонтированными атрибутами переговорного устройства и задранным вверх
черным солнцезащитным забралом. Сбоку шла короткая дужка с микрофоном, в
который полковник и говорил:
- Не, ты можешь себе представить, Нема?! Он еще Москву не прошел,
только-только эшелон набрал, а уже вызвал меня на связь и стал требовать
тот коньяк!.. Ну, ты помнишь!.. "Черноморец" - "Спартак"! Кошмар! Этот
Леха - такой жучила!.. "С одесского кичмана бежали два уркана..." Так вот
один из них был Леха Ничипорук! Чтоб я так жил, Нема!
В яхт-клубе Одесского военного округа, на самом конце длинного бона,
далеко выходящего в море, на колченогом столике стояла переносная
армейская рация. Около нее на складном стульчике сидел человек в одних
плавках, с золотой звездой Давида на шее и точно таком же шлемофоне, как и
командир вертолета. Это был Нема Блюфштейн.
Вокруг него стояли несколько человек. Сбоку у бона был пришвартован
катер.
- Ой! Гриня!.. Я тебя умоляю!.. - сказал в микрофон Нема с
неистребимым южно-одесско-черноморско-еврейским акцентом. - Вы таких два
сапога пара, что только поискать!..
- Я?! - раздался в выносном динамике возмущенный голос Грини.
- Я же по сравнению с Лехой - слепой котенок! Леха - удав!!!
- Это ты мне будешь говорить? - спросил Нема в микрофон. - Или это не
я отлетал с тобой одиннадцать лет?! Или это был какой-то другой майор
Блюфштейн?
Летел огромный вертолет Вооруженных сил на небольшой высоте.
Нес под собой на четырех тросах тринадцатитонную яхту "Опричник". И
на фоне синего неба, на фоне приближающегося Черного моря, белых
прибрежных домиков и темнозеленой воды это было прекрасное, фантастическое
зрелище!..
- Гриня, - сказал Нема Блюфштейн в микрофон. У нас тут пошел ветерок
с моря. Ты начнешь снижение чуть пораньше, чем мы договаривались. И
опустишь яхту метрах в двухстах от клуба. А мы ее встретим катером и
отбуксируем к берегу.
- На хрена попу гармонь, когда есть колокола! - раздался голос Грини
из динамика. Ваш катер нужен, как зайцу триппер! Я их опущу, отстрелю
троса, а они сами на двигателе пришвартуются куда ты им покажешь!..
- Они, что, у тебя в яхте?! - в ужасе вскочил Нема, а все окружающие
схватились за головы...
- А шо такого? - глядя на горизонт, полковник Казанцев вел вертолет к
морю. Нема! Что ты из себя строишь целку-невидимку? Ты не помнишь, как мы
с тобой раненых из Джелал-Абада вывозили? И в подвесных контейнерах, и на
подкосах шасси... Так там были искалеченные пареньки, а здесь нормальные
здоровые мужики!..
Марксен Иванович, Арон и Вася сидели в задраенной каюте летящей по
небу яхты.
- "На палубу вышел, а палубы нет - в глазах у него помутилось", - пел
Вася.
Он был страшно возбужден, все время прыгал от одного иллюминатора к
другому, хватал бинокль, сам смотрел в него, совал его Арону, Марксену
Ивановичу, чтобы и те могли усладиться тем, что приводило его, Васю, в
такое восхищение.
Марксен Иванович нервно посмеивался, спицы так и мелькали в его
руках:
- Боже мой!.. Еще сегодня утром мы были в Ленинграде!.. А теперь
летим на собственной яхте! Летим!.. Никто же никогда не поверит! Вася!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48