– Хотя одному только Богу известно, зачем Мэддену понадобилось денег больше, чем у него уже есть, – заключила Джейни. – Какие-нибудь новости, Клэр?
– Нет, дома все нормально. Но для меня оставили два сообщения. Во-первых, утром к нам заходил Дэйви Роу, а во-вторых, мне звонил хозяин книжной лавки, где я работаю. Поговорю с ними обоими прямо сейчас.
Она опять сняла трубку и сделала два звонка.
– Ну? – спросила Джейни, когда Клэр уступила место у телефона Дедушке, а сама уселась на диван.
– Мама Дэйви сказала, что его нет дома со вчерашнего вечера. Она очень волнуется.
– Впервые слышу, что ты дружишь с Дэйви Роу, – присвистнул Динни.
– Не суди о том, чего не знаешь, – нахмурилась Джейни.
– Да ладно, я не имел в виду ничего дурного…
– А Оуэн? – снова спросила Джейни.
– Его шантажирует какой-то человек, – мол, он может устроить так, что ни один издатель не даст Оуэну своих книг на реализацию, если тот меня не уволит.
– Да что они о себе возомнили? – закричала Джейни. – Куда смотрит чертов закон? Я не удивлюсь, если, позвонив в понедельник в банк, мы обнаружим, что на наших счетах ничего нет!
Она вскочила и начала метаться по комнате, пиная разбросанные по ковру пачки бумаг. А между тем Дедушка, уже успевший переговорить с Чоки, подошел к ней с таким мрачным видом, что Джейни невольно закрыла лицо руками.
– Я даже знать не хочу, что еще случилось, – всхлипнула она.
– У Чоки беда, – потупился Дедушка. – Кто-то убил его любимую кошку Сару и прибил ее к дереву позади дома.
– О нет! – зарыдала Джейни. – Где наш Джейбс?
Она бросилась к двери и, распахнув ее, принялась громко звать Дедушкиного кота, который появился спустя несколько минут, показавшихся Джейни вечностью, и вытаращил глаза от удивления, когда она схватила его и крепко прижала к груди.
Захлопнув дверь ногой, Джейни вернулась в гостиную и, не выпуская кота из рук, медленно опустилась на диван.
– Что будем делать? – спросила она.
– Ну, до утра понедельника выбор у нас не большой, – вздохнул Феликс. – Так что предлагаю действовать согласно первоначальному плану: дочитаем книгу и спрячем ее.
– Но это не остановит их и не поможет нашим друзьям.
– Мы будем бороться.
Дедушка покачал головой:
– Без денег? Мэдден затаскает нас по судам. Нам не под силу тягаться с ним.
– Но если книга исчезнет, какой ему смысл преследовать нас? – заметил Феликс.
– Он будет мстить, – мрачно возразила Джейни.
– Я ничего не понимаю, – пожал плечами Динни. – Что особенного в этой книге? Почему ради нее Мэдден готов разрушить жизни незнакомых ему людей?
– Потому что он жаден, – усмехнулась Клэр.
– И потому что он злобен, – добавила Джейни.
– В таком случае принимайте его вызов, – твердо заявил Динни. – Вас поддержат все Бойды.
– Мы ценим это, – кивнул ему Дедушка.
– А еще мы обратимся в полицию, – продолжил Динни. – Они обязаны защитить нас!
– Но у нас нет никаких доказательств, – развела руками Клэр. – Мы даже не знаем, как выглядят эти люди – ну, если не считать Лины Грант.
– Не упоминай о ней, – оскалилась Джейни.
– Нужно подстроить ситуацию, в которой мы могли бы собрать необходимые доказательства, – предложил Феликс.
– Как это? – повернулся к нему Динни.
Феликс начал было излагать свой план, но Джейни вдруг решительно замотала головой:
– Замолчи!
– Почему?
Она указала на тени, сгущавшиеся в углах комнаты по мере наступления сумерек.
– Помнишь, что говорил Питер Гонинан о связи Джона Мэддена с тенями от предметов, сделанных человеческими руками? Да мы просто дураки! Не исключено, что Мэдден уже в курсе всего, о чем мы тут разглагольствовали.
– А при чем здесь старик Питер? – изумился Динни.
– Слишком долго объяснять, – махнула рукой Джейни. – Феликс, раз магия книги действует, значит, и все остальное может быть правдой?
Динни смущенно перевел взгляд с Джейни на Феликса.
– Магия?
– Это действительно невероятная история, – улыбнулась Джейни.
Динни неуверенно поднялся на ноги.
– Пожалуй, мне пора.
– Динни, я сожалею, что все это коснулось тебя и твоей семьи.
– Ничего, если вам понадобится помощь…
– То мы тотчас тебе позвоним.
Когда Джейни закрыла за Динни дверь и вернулась в гостиную, остальные горячо спорили о магии, тенях и тому подобном.
– Даже Гонинан не осмеливался рассуждать обо всем этом в доме – а ведь за ним Мэдден не охотился! – распалялась Клэр.
Дедушка кивнул в сторону входа, над которым красовалась маленькая бронзовая фигурка эльфа, помещенная туда на счастье.
– В доме Ян Пеналюрик защитит нас от посланников тьмы.
– При чем тут… – хотела возразить ему Клэр, но Дедушка перебил ее:
– Если ты допускаешь существование черной магии, дорогая, то должна признавать и белую.
Феликс вопросительно взглянул на Джейни. Та молча кивнула, а затем взяла старую фотографию Дан торна и принялась рассматривать знакомые черты.
Голова ее шла кругом.
«О Билли! – мысленно вздохнула она. – Думал ли ты, что творишь, когда создавал эту книгу?»
Человек, который умер и снова воскрес
Образ Христа лучше всего символизирует нашу цивилизацию. Все мы должны умереть, чтобы выжить, ибо личность распинается обществом. Вот почему так много людей ломается, вот почему лечебницы для душевнобольных переполнены: никто не может сохранить в себе личность, ибо живущий в нас внутренний герой обречен на мучительную смерть. Но наше возрожденное «я» не забудет распятия.
Леонард Коэн. Из интервью в «Музыканте» (июль, 1988)

Когда Бетт нажал на курок пистолета, время в его обычном понимании остановилось для Дэйви Роу. Он почти видел вспышку где-то в глубине ствола, видел, как пуля покидает дуло, видел, как она летит по воздуху, и слышал выстрел, прозвучавший для него словно раскат грома.
А потом его ударило в грудь, и он почувствовал резкую боль – сначала где-то под сердцем, потом в плече, а потом и по всему телу.
И тогда Дэйви понял, что умирает.
Его падение на землю длилось целую вечность – достаточно долго для того, чтобы сквозь затуманенный болью мозг успели пронестись тысячи сожалений.
О том, что у него никогда не было настоящего Друга.
О том, что у него никогда не было возлюбленной.
О том, что он никогда не мог смотреться в зеркало, не проклиная при этом Бога или судьбу, – словом, силу, повинную в его уродстве.
О том, что ему ни разу не хватило духу попытаться изменить свою жизнь – каким бы бессмысленным это ни казалось.
О том, что он так и не стал героем, которым мечтал стать и сумел бы, сложись все иначе, – героем вроде тех целлулоидных идолов, что глядели на него с экрана кинотеатра в Пензансе.
О том, что он умер, а никто не почувствует утраты, и никто не будет его оплакивать.
Разве что мать… Но о чем именно она станет сожалеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136