– Не на сцене. А какая разница?
– Точно не могу сказать, но после того как Феликс признался мне в своих страхах, я прочла кое-что на эту тему. Там написано, что иногда ответа на такие вопросы попросту не существует и человек должен бороться со своей бедой вслепую – то есть не задумываясь над тем, что ее породило. Кстати, недуг Феликса называется топофобией – страхом перед сценой.
– Но…
– Только не говори, что он обязан посмотреть своему страху в глаза и выступать через силу.
– А разве не так решаются подобные проблемы?
– К сожалению, это не так просто, как кажется. У Феликса налицо все признаки панического синдрома. Если тебя когда-нибудь охватывала настоящая паника, то ты знаешь, что это удовольствие ниже среднего.
– Пожалуй…
– Я еще помню свою последнюю операцию на ноге, – продолжала Клэр. – Я так перепугалась, что потеряла сознание прежде, чем мне успели ввести наркоз.
– Ну, выходит, ты избавила докторов от лишней работы.
– Нет-нет, что ты! В таком состоянии давление больного скачет, а это очень опасно. Так что сначала врачи привели меня в чувство и лишь потом сделали укол.
– По-твоему, выйдя на сцену, Феликс тоже может потерять сознание?
– Его заболевание сопровождается довольно неприятными симптомами: недомоганием, учащенным сердцебиением, давлением в области грудной клетки, нехваткой кислорода, онемением рук и ног… Это как во время ночного кошмара, понимаешь?
Джейни кивнула.
– Потом подступает тошнота, начинается сильная головная боль и удушье. И это только физическая сторона дела. А ведь есть еще разум, и он тоже впадает в панику. Человек ощущает себя словно во сне. У него изменяется световосприятие, утрачивается чувство реальности.
– Звучит ужасно, – поежилась Джейни. – С тобой такое случалось?
– Нет, я просто теряла сознание.
– Тебе легче…
– И это еще не самое худшее, – вздохнула Клэр. – Иногда люди боятся самого своего страха впасть в панику, и в итоге он вызывает у них точно такие же симптомы. Я видела, как волновался Феликс во время нашего разговора.
В течение некоторого времени Джейни молчала.
– Жаль, что он не объяснил мне всего этого, когда мы ссорились из-за гастролей, – вымолвила она наконец.
– Он боялся.
– Кого? Меня?
– Нет, того, что ты будешь смеяться над ним. Кстати, ты именно так и поступила, когда я начала рассказывать тебе об этом.
– Но я же не со зла. Я…
– Тебе трудно представить, что Феликс может чего-то бояться. И, тем не менее, это так. Он действительно боится. Боится стать посмешищем в твоих глазах. Боится, что ты изменишь свое мнение о нем, когда узнаешь о его проблеме. Его мужское «я» бунтует против возможного позора. А сознание того, что страх перед публикой несвойствен большинству людей, лишь усугубляет дело. В результате Феликс чисто инстинктивно пытается держаться как можно дальше от сцены.
– Наверное, ты права…
Джейни вспомнила о том, как зачастую она буквально вытаскивала людей на сцену, заставляя их играть перед незнакомой аудиторией, и почувствовала угрызения совести.
– Феликс уверен, что ты станешь сравнивать его с Тедом Прайдом, – добавила Клэр. – Ты еще не забыла этого парня?
Джейни хихикнула, вспомнив дрожащий голосок Прайда, но тут же нахмурилась.
– Кажется, мы были не слишком добры к нему.
– Да уж. Правда, я сказала Феликсу, что Прайд сам виноват в том, что люди относились к нему подобным образом.
– И все же…
– И все же твои шпильки в его адрес были довольно острыми. А Феликс слышал их.
– Но ведь он смеялся вместе с нами!
– Смеялся. Однако сам ни разу не пошутил по этому поводу.
– Клэр, мне бы и в голову не пришло сравнивать Феликса с Прайдом, какие бы страхи их ни объединяли!
– Очень хорошо. Просто я хотела предупредить тебя о чувствах Феликса, пока ты опять не подняла эту тему.
– Я не буду поднимать эту тему, – пообещала Джейни. – И никогда больше не предложу ему выйти на сцену.
– Вот и славно…
Тем временем «релиант» уже катил по южной стороне Рэгиннис-Хилл.
– А как тебе удалось заставить Феликса рассказать об этом? – спросила вдруг Джейни.
– Ну, – развела руками Клэр, – мне, в отличие от тебя, терять нечего, так что я попросту вытянула из него это признание.
Джейни рассмеялась.
– Я всегда верила в тебя, – сказала она, останавливая машину перед домом Клэр. – Выйдешь здесь или заедешь ко мне?
– Заеду к тебе, – решительно кивнула девушка. – Я должна взглянуть на книгу, прежде чем вы снова спрячете ее.
– Мы прочитаем ее вместе, – улыбнулась Джейни и покатила вниз по холму.
Дело сделано
Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.
Поль Валери

1
Едва лишь поезд миновал реку Тамар в Плимуте, Джон Мэдден выпрямился на своем сиденье. Он вполне мог позволить себе более удобный и быстрый способ передвижения, однако для возвращения на родину выбрал именно поезд.
Мерный стук колес, который в начале пути помог ему расслабиться и задремать, теперь заставил пульс Мэддена учащенно биться в унисон ударам сердца самой корнуэльской земли. Музыка звучала у Мэддена в груди. Родная музыка. Он чувствовал себя необыкновенно бодрым и полным сил и знал, что обязан этим очарованию удивительной страны, по которой они ехали.
Это была земля Артура.
Тинтаджел, лежащий к северу, – древний и величественный. Руины, оставшиеся от того места, где родился когда-то король, и сокрытая под ними таинственная пещера Мерлина. Озеро Дозмари на Бодминской пустоши, где Дама с Озера забрала Эскалибур из рук Бедивера. Где-то здесь, согласно преданию, находился трон Артура, – говорят, он любил, сидя на нем, смотреть на море. И пещера Артура – там он уснул вместе со своими рыцарями… Король, обещавший однажды вернуться, был уроженцем западной части страны – Мэдден считал, что раскопки археологов за последние несколько десятилетий вполне подтвердили эту версию.
Но были здесь и другие тайны.
Лайонесс, затонувшая земля, располагавшаяся некогда между Лендс-Эндом и островами Силли. От нее остался только замок на острове Сент-Майклз да загадочный звон, доносящийся порой с морского дна.
И еще более древние истории, например Мерри Мэйденс у Сент-Бьюрианс. Одна из легенд гласит, будто несколько девушек и двое пришедших с ними музыкантов были превращены в камни в наказание за то, что осмелились танцевать в воскресенье. Согласно другой легенде, это были русалки, не успевшие вернуться в воду до восхода солнца. Кстати, раньше моряки так и называли русалок – «мерри мэйденз» .
Стоит вспомнить низину Гвиннэп-Пит между Редратом и Сент-Дей. Методисты утверждают, что это всего лишь частично обвалившаяся шахта, которая в 1806 году в память о Джоне Уэсли была перестроена в амфитеатр. Однако предание гласит иное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136