Я дал срок задержки – представитель согласует все вопросы со службами аэропорта.
Еще один наш коллега два дня назад решился и полетел. Причем, перед этим он уже отсидел двое суток в Игарке на запасном. И снова не повезло: на самом подлете к Алыкелю подвернул ветер, а коэффициент сцепления на полосе как раз уменьшился. Пара кругов, просьба “получше замерить”… топливо кончается – ушел снова в Игарку, опять сидит там в самолете, грызет штурвал.
Кто виноват? Полный вокзал людей, приткнуться некуда. Тихий ропот: куда лез? Зачем завез? С малыми детьми, с гриппом, с поносом, с обострившейся язвой – людям все равно надо ждать, пока капитан решится поймать момент. И когда, наконец, дадут команду на посадку – в самолет вваливается орда. Нашим девочкам радость.
Пока рассядутся, пока их пересчитают, пока все оформят, проходит час с лишним. И “окно” в Алыкеле начинает закрываться. Успеешь – не успеешь?
Жалея людей, я сомневаюсь. Жалея их, я “летал” вчера дома у телевизора, пас этот циклон и следил за тенденциями, советовался с синоптиками и капитанами, собирал и анализировал любую кроху информации – вон ее сколько лежит у меня на тумбочке.
И я сомневаюсь. Я тяну и тяну новые сроки, “достаю” синоптиков, которых уже трясет от слова “Норильск”, и выпытываю у них, как лежат те фронты и куда смещаются. Все это делается по телефону, не вставая с постели, вежливо, но… я уже смотреть не могу на тот телефон.
Уперся циклон в горы. Не такие они уж и высокие; но не так высоки и зимние северные циклоны: препятствие для них ощутимое. Стоит циклон. Не уходит, не протаскивает. В Алыкеле синоптики грызут карандаши и думают, что же дать в прогнозе. Я сижу в Домодедове и пытаюсь разгадать, что они мне обещают и чем это обусловлено.
То было: “постепенное улучшение” через шесть часов; по новому прогнозу дают – уже через десять. Застрял фронт.
Пассажиры сидят не только в гостинице – часть приехала из дому и сидит в вокзале, слушает информацию. “Опять дают задержку до восьми”…
Надо рискнуть и дать задержку до утра. Все равно за ночь не расчистят полосу. Звоню представителю, прошу его по своим каналам созвониться с Норильском: что там на самом деле?
На самом деле там метет, и чистить полосу никто не собирается.
Решаюсь: до 10 утра. Отпустил людей. Теперь, что бы ни случилось, раньше десяти мы не взлетим: люди верят информации и раньше не приедут. Я за это отвечаю.
Теперь сомневаюсь: а может, слишком большой срок дал? Может, надо было до шести? Может, сейчас протащит фронт и они за три часа очистят полосу? А я перестраховался. А там же новый циклон подпирает.
Тревожная ночь. В 6 утра сна ни в одном глазу. Это называется “предполетный отдых”. Поднимаю синоптика: как там Норильск? Читайте главное: коэффициент сцепления.
Дают 0.36. Так. Какой ветер? Дают 130 градусов 6, порывы 11. Надо считать. Вроде подходит. Но – вроде. Чуть туда-сюда – и не подойдет. Предел.
Куда его черти повернут?
И не лететь нельзя. Подходит ведь. И лететь боязно: чуть подвернет, не подойдет – придется идти в Игарку.
Чем обусловлен этот ветер? Может, уже влияет теплый фронт нового циклона?
Эх, напрасно так надолго задержал рейс. Пораньше бы – попал бы в “окно”, а так – могу не успеть. Пока соберем пассажиров, пока то да се… практика показывает, что еще и с пассажирами часа два просидим в ожидании какой-нибудь порции курицы. И когда-то еще долетим до Норильска…
Вы скажете: чего тут думать – цифры подходят, надо лететь.
Вот тот мой коллега, что второй раз подряд сидит в Игарке, так и решил. Все те капитаны, кто летает в Норильск “по цифрам”, так и считают: вероятность того, что попадешь на запасной, примерно 50%.
Как же тогда я за 30 лет уходил на запасной всего несколько раз? И то – по собственной глупости: обязательно что-то где-то проглядел, не предусмотрел, не унюхал, не усёк. Нет, ребята, как хотите, а пневмония научила меня быть очень предусмотрительным. Ни себе, ни своим пассажирам я наказания Игаркой не желаю. Вы уж простите, если я чуть “перебдю”.
Тут есть этическая сторона. “Перебдение” происходит на глазах у коллег, и можно за спиной заработать репутацию трусоватого капитана. Я пытаюсь эту грань чуять. Да и все капитаны при принятии решения чувствуют то же: не лететь нельзя… но иной раз прходится брать себя за горло, и это требует известного мужества. Да и зачем же я в течение десятилетий вырабатывал интуицию?
Потом время расставит все по местам, и на старости лет станет ясно, кто трус, кто безрассуден, а кто дело делал и обошелся без запасных. Да и то: “трус” – громко сказано; трусов среди летчиков не бывает, отсеиваются. Но излишне осторожные – как бы чего не вышло – попадаются. Их жизнь, может, жестоко била… а меня бог миловал.
Нет, ребята, все же наши проблемы чем-то неуловимо отличаются от проблем рабочего класса.
Начинаю раскручивать рейс. Поднимаю представителя: готовимся. Принципиальный вопрос: на какое время назначаем вылет?
Мне надо, конечно, пораньше. Прикидываю еще один фактор. Пока мы долетим, там будет еще день или уже наступит ночь? Днем ОВИ бесполезны, и если видимость 200, то и по ОВИ будет 200. Ночью же они пробьют до 900, а это как раз тот минимум, при котором можно садиться. Получается, что лучше вылететь попозже. Но по опыту знаю, что мы еще просидим, и немало, с этими неувязками, поэтому назначаю срок вылета на 10, как было сообщено вчера пассажирам. Представитель протестует: люди не соберутся, пока то да се… давайте на 11.
– Пока то да се – давай раскручивай службы. Дай бог в 12 взлететь.
Договорились на 11.
Сидим в самолете, пассажиры на борту, их считают, пересчитывают, сбиваются… у кого-то что-то не так с документами… Медленно тянется время.
И телескопический трап, вроде, как у людей. И новейший, реконструированный по последнему слову аэропорт… Я сам часто по службе летаю пассажиром, но никак не могу понять, почему человек, пройдя регистрацию и досмотр, не может в одиночку пройти по пустому коридору, по рукаву трапа и вступить в салон самолета. Нет. Людей надо накопить. Надо протомить. Дождаться дежурную по подсчету посадочных талонов и дежурную по отрыванию корешков упомянутых талонов. Как будто это нельзя сделать все сразу на регистрации.
Может, я не прав, но закрадывается мысль: сколько же мы кормим дармоедов…
Толпа все еще не расселась. Если бы по одному-то, все бы уже давно без сутолоки заняли свои места; но это слишком просто. Надо, чтоб по головам, чтоб в тесноте, чтоб ругались.
А куда они денутся. Загрузка.
А они ж живые люди.
Нет, никогда у нас друг к другу не обратятся уважительно: “сэр”, “пани”, “мадемуазель… Нет у нас в языке таких слов. У нас по половому признаку: “мужчина”, “женщина”…
– Эй, женщина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Еще один наш коллега два дня назад решился и полетел. Причем, перед этим он уже отсидел двое суток в Игарке на запасном. И снова не повезло: на самом подлете к Алыкелю подвернул ветер, а коэффициент сцепления на полосе как раз уменьшился. Пара кругов, просьба “получше замерить”… топливо кончается – ушел снова в Игарку, опять сидит там в самолете, грызет штурвал.
Кто виноват? Полный вокзал людей, приткнуться некуда. Тихий ропот: куда лез? Зачем завез? С малыми детьми, с гриппом, с поносом, с обострившейся язвой – людям все равно надо ждать, пока капитан решится поймать момент. И когда, наконец, дадут команду на посадку – в самолет вваливается орда. Нашим девочкам радость.
Пока рассядутся, пока их пересчитают, пока все оформят, проходит час с лишним. И “окно” в Алыкеле начинает закрываться. Успеешь – не успеешь?
Жалея людей, я сомневаюсь. Жалея их, я “летал” вчера дома у телевизора, пас этот циклон и следил за тенденциями, советовался с синоптиками и капитанами, собирал и анализировал любую кроху информации – вон ее сколько лежит у меня на тумбочке.
И я сомневаюсь. Я тяну и тяну новые сроки, “достаю” синоптиков, которых уже трясет от слова “Норильск”, и выпытываю у них, как лежат те фронты и куда смещаются. Все это делается по телефону, не вставая с постели, вежливо, но… я уже смотреть не могу на тот телефон.
Уперся циклон в горы. Не такие они уж и высокие; но не так высоки и зимние северные циклоны: препятствие для них ощутимое. Стоит циклон. Не уходит, не протаскивает. В Алыкеле синоптики грызут карандаши и думают, что же дать в прогнозе. Я сижу в Домодедове и пытаюсь разгадать, что они мне обещают и чем это обусловлено.
То было: “постепенное улучшение” через шесть часов; по новому прогнозу дают – уже через десять. Застрял фронт.
Пассажиры сидят не только в гостинице – часть приехала из дому и сидит в вокзале, слушает информацию. “Опять дают задержку до восьми”…
Надо рискнуть и дать задержку до утра. Все равно за ночь не расчистят полосу. Звоню представителю, прошу его по своим каналам созвониться с Норильском: что там на самом деле?
На самом деле там метет, и чистить полосу никто не собирается.
Решаюсь: до 10 утра. Отпустил людей. Теперь, что бы ни случилось, раньше десяти мы не взлетим: люди верят информации и раньше не приедут. Я за это отвечаю.
Теперь сомневаюсь: а может, слишком большой срок дал? Может, надо было до шести? Может, сейчас протащит фронт и они за три часа очистят полосу? А я перестраховался. А там же новый циклон подпирает.
Тревожная ночь. В 6 утра сна ни в одном глазу. Это называется “предполетный отдых”. Поднимаю синоптика: как там Норильск? Читайте главное: коэффициент сцепления.
Дают 0.36. Так. Какой ветер? Дают 130 градусов 6, порывы 11. Надо считать. Вроде подходит. Но – вроде. Чуть туда-сюда – и не подойдет. Предел.
Куда его черти повернут?
И не лететь нельзя. Подходит ведь. И лететь боязно: чуть подвернет, не подойдет – придется идти в Игарку.
Чем обусловлен этот ветер? Может, уже влияет теплый фронт нового циклона?
Эх, напрасно так надолго задержал рейс. Пораньше бы – попал бы в “окно”, а так – могу не успеть. Пока соберем пассажиров, пока то да се… практика показывает, что еще и с пассажирами часа два просидим в ожидании какой-нибудь порции курицы. И когда-то еще долетим до Норильска…
Вы скажете: чего тут думать – цифры подходят, надо лететь.
Вот тот мой коллега, что второй раз подряд сидит в Игарке, так и решил. Все те капитаны, кто летает в Норильск “по цифрам”, так и считают: вероятность того, что попадешь на запасной, примерно 50%.
Как же тогда я за 30 лет уходил на запасной всего несколько раз? И то – по собственной глупости: обязательно что-то где-то проглядел, не предусмотрел, не унюхал, не усёк. Нет, ребята, как хотите, а пневмония научила меня быть очень предусмотрительным. Ни себе, ни своим пассажирам я наказания Игаркой не желаю. Вы уж простите, если я чуть “перебдю”.
Тут есть этическая сторона. “Перебдение” происходит на глазах у коллег, и можно за спиной заработать репутацию трусоватого капитана. Я пытаюсь эту грань чуять. Да и все капитаны при принятии решения чувствуют то же: не лететь нельзя… но иной раз прходится брать себя за горло, и это требует известного мужества. Да и зачем же я в течение десятилетий вырабатывал интуицию?
Потом время расставит все по местам, и на старости лет станет ясно, кто трус, кто безрассуден, а кто дело делал и обошелся без запасных. Да и то: “трус” – громко сказано; трусов среди летчиков не бывает, отсеиваются. Но излишне осторожные – как бы чего не вышло – попадаются. Их жизнь, может, жестоко била… а меня бог миловал.
Нет, ребята, все же наши проблемы чем-то неуловимо отличаются от проблем рабочего класса.
Начинаю раскручивать рейс. Поднимаю представителя: готовимся. Принципиальный вопрос: на какое время назначаем вылет?
Мне надо, конечно, пораньше. Прикидываю еще один фактор. Пока мы долетим, там будет еще день или уже наступит ночь? Днем ОВИ бесполезны, и если видимость 200, то и по ОВИ будет 200. Ночью же они пробьют до 900, а это как раз тот минимум, при котором можно садиться. Получается, что лучше вылететь попозже. Но по опыту знаю, что мы еще просидим, и немало, с этими неувязками, поэтому назначаю срок вылета на 10, как было сообщено вчера пассажирам. Представитель протестует: люди не соберутся, пока то да се… давайте на 11.
– Пока то да се – давай раскручивай службы. Дай бог в 12 взлететь.
Договорились на 11.
Сидим в самолете, пассажиры на борту, их считают, пересчитывают, сбиваются… у кого-то что-то не так с документами… Медленно тянется время.
И телескопический трап, вроде, как у людей. И новейший, реконструированный по последнему слову аэропорт… Я сам часто по службе летаю пассажиром, но никак не могу понять, почему человек, пройдя регистрацию и досмотр, не может в одиночку пройти по пустому коридору, по рукаву трапа и вступить в салон самолета. Нет. Людей надо накопить. Надо протомить. Дождаться дежурную по подсчету посадочных талонов и дежурную по отрыванию корешков упомянутых талонов. Как будто это нельзя сделать все сразу на регистрации.
Может, я не прав, но закрадывается мысль: сколько же мы кормим дармоедов…
Толпа все еще не расселась. Если бы по одному-то, все бы уже давно без сутолоки заняли свои места; но это слишком просто. Надо, чтоб по головам, чтоб в тесноте, чтоб ругались.
А куда они денутся. Загрузка.
А они ж живые люди.
Нет, никогда у нас друг к другу не обратятся уважительно: “сэр”, “пани”, “мадемуазель… Нет у нас в языке таких слов. У нас по половому признаку: “мужчина”, “женщина”…
– Эй, женщина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99