— Мы сразу в гостиницу? — осторожно спросил Дзётаро. — Нет.
— Правильно! Что сидеть в четырех стенах, пока на улице светло. Погуляем еще немного. Смотри, кажется, вон там базар.
— У нас нет времени ходить по базарам. Есть дело поважнее.
— Какое?
— Забыл про коробку за спиной?
— А, это…
— Да. Я не успокоюсь, пока не найду дом его светлости Карасумару Мицухиро и не передам ему свитки.
— Мы у него заночуем?
— Конечно нет, — рассмеялась Оцу, глядя на реку Камо. — Думаешь, знатный человек пустит к себе грязного мальчика?
ЗИМНЯЯ БАБОЧКА
Акэми выскользнула из гостиницы в Сумиёси, не сказав никому ни слова. Она ощущала себя пташкой, выпорхнувшей на свободу из клетки. Акэми оправилась от схватки со смертью настолько, чтобы взлететь высоко. Боль, нанесенная насилием Сэйдзюро, заживет нескоро. Он разбил ее заветную мечту принадлежать, сохраняя чистоту помыслов, мужчине, которого она действительно любила бы.
На протяжении всего пути вверх по реке Ёдо до самого Киото ей казалось, что слез у нее намного больше, чем воды в реке. Провожая взглядом спешащие мимо барки, груженные украшениями из сосновых веток и провизией для Нового года, Акэми думала: «Если сейчас я встречу Мусаси…»
Слезы навернулись на глаза. Никто в мире не знал, с каким нетерпением она ждала новогоднее утро, встречу на Большом мосту на улице Годзё.
Желание увидеть Мусаси становилось все неистовее. Акэми, смотав нить любви в клубок, схоронила его в сердце. Все эти годы она прятала эту нить из отдельных воспоминаний и отрывочных слухов о Мусаси.
Несколько дней назад она лелеяла девичьи мечты, оберегая их, как нежный полевой цветок со склонов горы Ибуки. Теперь цветок растоптан. Акэми казалось, что все понимающим взглядом оглядывают ее, хотя вряд ли кому известно, что произошло с ней.
В вечерних сумерках Акэми шла по Киото мимо голых ив и пагод неподалеку от улицы Годзё. Она походила на бабочку, выпорхнувшую в зимнюю стужу.
— Эй, красотка, — окликнул ее какой-то мужчина. — У тебя развязался шнурок на оби. Давай завяжу!
Мужчина был худой, бедно одетый, говорил как простолюдин, хотя имел при себе самурайский меч.
Акэми прежде не видела его, но завсегдатаи окрестных трактиров рассказали бы ей, что его зовут Акакабэ Ясома, что он зимними ночами болтается без дела по задворкам. Шлепая разношенными соломенными сандалиями, он догнал Акэми и схватил ее за свисающий шнурок.
— Как ты оказалась в этом безлюдном месте? Ты не из тех помешанных, которые появляются в представлениях кёгэн? А ты и впрямь красотка. Открыла бы личико, как другие девушки.
Акэми шла, не обращая внимания на приставания. Ясома принял ее поведение за застенчивость.
— У тебя манеры городской девушки. Что ты здесь делаешь? Сбежала из дому? Или от мужа?
Акэми не отвечала.
— Хорошенькие девочки не должны гулять с потерянным видом, словно они попали в беду. Здесь с девушкой может случиться всякое. У нас, правда, нет воров и хулиганов, которые, бывало, болтались у ворот Расёмон, зато много разбойников с большой дороги, которые не упустят хорошенькую женщину. Полно бродяг и торговцев женщинами.
Акэми не проронила ни слова, однако Ясома не смущался. Он сам отвечал на свои вопросы.
— Здесь и впрямь опасно. Говорят, что женщины из Киото идут по хорошей цене в Эдо. Было время, когда здешних женщин переправляли в Хираидзуми, на северо-восток, а теперь в Эдо. А все потому, что второй сегун Хидэтада затеял громадное строительство в городе. Все веселые дома Киото открывают в Эдо свои заведения.
Акэми не отвечала.
— На тебя везде будет спрос, так что поберегись. Иначе прихватит какой-нибудь мерзавец. Здесь очень опасно.
У Акэми лопнуло терпение. Решительным жестом закинув рукава за плечи, она обернулась и громко зашипела.
— Знаешь, — продолжал он, — я думаю, что ты действительно помешанная, — расхохотался Ясома.
— Замолчи и иди своей дорогой!
— Разве я не прав?
— Сам ненормальный.
— Ха-ха! Теперь все ясно! Ты сумасшедшая. Жаль тебя.
— Запущу в тебя камнем, если не уберешься.
— Ты это всерьез?
— Убирайся, скотина!
Напускной решимостью Акэми пыталась скрыть панику, охватившую ее. Закричав на Ясому, она побежала через поросший тростником пустырь, туда, где когда-то была усадьба даймё Комацу, окруженная садом с каменными фонарями. Акэми казалось, что она плывет среди качающихся стеблей.
— Стой! — вопил Ясома, преследуя ее, как гончий пес. Вечерняя луна взошла над горой Торибэ, ухмыляясь, словно ведьма. Вокруг ни души. В отдалении, метрах в трехстах, виднелись люди, спускавшиеся с холма. Спасать Акэми они не стали бы, даже услышав ее крик, потому что возвращались с похорон. Одетые в белые траурные одежды, в шляпах, подвязанных белыми лентами, с четками в руках, люди были погружены в печаль.
Акэми упала от сильного толчка в спину.
— Прошу прощения, — сказал Ясома, повалившийся на нее. — Не ушиблась? — участливо поинтересовался он, прижимая девушку к себе.
Кипя от гнева Акэми ударила Ясому по заросшей физиономии, но тот не рассердился. Ему, похоже, даже понравилась пощечина. Он зажмурился, не переставая ухмыляться. Ясома покрепче прижал Акэми, уткнулся ей в щеку. Щетина тысячью иголок впилась ей в кожу.
Акэми задыхалась. Отчаянно царапаясь, она разодрала ему ноздрю. Хлынула кровь, но Ясома не разомкнул объятий.
Колокол в храме Амида на горе Торибэ звучал мрачно и глухо, словно напоминая о бренности и тщетности всего земного. Его предостережение не производило впечатления на двух дерущихся смертных. Сухие стебли тростника раскачивались от их борьбы.
— Успокойся! — просил Ясома. — Тебе нечего бояться. Будешь моей женой. Я порадую тебя!
— Лучше умереть! — пронзительно закричала Акэми. Ее отчаяние поразило Ясому.
— Что? Почему? — забормотал он.
Акэми лежала, сжавшись в комочек. Она походила на бутон горного цветка. Ясома ласково утешал девушку, в надежде добиться ее расположения. Он, несомненно, не в первый раз оказался в подобной ситуации. Казалось, происходящее ему нравилось, и его физиономия светилась от удовольствия, не утратив при этом зловещего выражения. Он не спешил, растягивая удовольствие, как кот, который забавляется игрой с полупридушенной жертвой.
— Не плачь, — говорил он, — горевать не о чем, правда?
Поцеловав Акэми в ухо, Ясома продолжал:
— Ты должна знать мужчин. В твоем возрасте невинных не бывает.
Сэйдзюро! Акэми вспомнила, какой жалкой и бессильной она была.
Как расплылась у нее в глазах рама сёдзи.
— Подожди! — крикнула она.
— Подождать? Ладно уж, — ответил Ясома, приняв лихорадочный жар ее тела за страсть. — Не вздумай бежать, а то придется приструнить тебя.
С резким стоном Акэми повела плечом и сбросила его руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301