— Зачем вы здесь? Я и в прошлую ночь видел ваш костер.
Вопрос застал девушку врасплох, но Такуан пришел ей на помощь и откровенно заявил:
— По правде говоря, для того, чтобы тебя поймать.
Такэдзо не выразил особого удивления. Было видно, что он не поверил словам монаха. Некоторое время Такэдзо молчал, переводя взгляд с Оцу на Такуана.
Такуан почувствовал, что пришло время действовать. Глядя в глаза Такэдзо, он сказал:
— Тебя все равно схватят. Не лучше ли подчиниться закону Будды? Правила, установленные даймё, — закон. Из двух законов повеления Будды более человечны и добры.
— Нет! — ответил Такэдзо, сердито тряхнув головой.
Такуан неторопливо продолжал:
— Не горячись, выслушай меня. Как я понимаю, ты готов даже на смерть, но сможешь ли ты выйти победителем?
— Что значит «выйти победителем»?
— Сможешь ли ты победить в поединке с людьми, которые тебя ненавидят, в борьбе с законами нашей провинции и противоборстве с самым грозным противником — самим собой?
— Знаю, что уже проиграл, — почти простонал Такэдзо. Его лицо исказила гримаса боли, глаза наполнились слезами. — Уверен, что меня добьют, но прежде я прикончу старуху Хонъидэн, воинов из Химэдзи и всех, кого я ненавижу. Перебью, сколько смогу.
— А что будет с твоей сестрой?
— Сестра?
— Да, Огин. Как ты собираешься помочь ей? Верно, слышал, что ее заточили в Хинагуре?
Такэдзо не отвечал, хотя в душе был полон решимости освободить Огин.
— Не пора ли позаботиться о той, которая так много для тебя сделала? И потом, разве ты забыл свой долг — с честью носить фамилию твоего отца, Симмэна Мунисая? Ведь она восходит через семейство Хирата к славному роду Акамацу из Харимы.
Такэдзо закрыл лицо почерневшими, с отросшими ногтями, руками, его худые, острые плечи затряслись от рыданий.
— Не знаю! Какая теперь разница?
Такуан вдруг кулаком ударил Такэдзо в челюсть.
— Дурень! — загремел монах.
От неожиданности Такэдзо попятился и, прежде чем опомнился, получил новый удар, с другой стороны.
— Безответственный чурбан! Глупая скотина! Я научу тебя уму-разуму, раз уж твоих отца и матери нет в живых, чтобы тебе всыпать. Получай!
На этот раз монах сбил Такэдзо с ног.
— Что, больно? — гневно спросил Такуан.
— Больно! — взмолился Такэдзо.
— Хорошо. Это означает, что ты не окончательно утратил человеческий облик. Оцу, подай мне веревку… Что ждешь? Принеси веревку! Такэдзо уже знает, что я его свяжу. Он готов. Это не путы насилия, а знак сострадания. Тебе не нужно бояться его или жалеть. Быстро, девочка, веревку!
Такэдзо неподвижно лежал лицом вниз. Такуан сел на него верхом. Если бы Такэдзо хотел сопротивляться, то скинул бы монаха, как бумажный шарик. Оба знали это. Но Такэдзо продолжал лежать с распростертыми ногами и руками, словно сдавшись на милость каких-то неведомых законов природы.
СТАРАЯ КРИПТОМЕРИЯ
В неурочный утренний час, когда храмовый колокол не должен звонить, его тяжелые мерные удары разносились над деревней и замирали далеко в горах. Сегодня истекал срок, отпущенный Такуану на поимку Такэдзо, и деревенский люд гурьбой валил к подножию холма, чтобы узнать, совершил ли монах невозможное. Известие о том, что он сдержал обещание, распространилось со скоростью лесного пожара.
— Такэдзо поймали!
— Неужели? Кто же сумел?
— Такуан!
— Невероятно! И голыми руками?
— Вранье!
Толпа напирала, чтобы взглянуть на преступника, который был привязан за шею, как дикий зверь, к перилам галереи перед главным входом в храм Сипподзи. Некоторые словно вросли в землю, уставившись на Такэдзо, будто перед ними предстал злой дух горы Оэ. Такуан, добродушно улыбаясь, сидел чуть поодаль, на ступенях, опершись на локти, и старался снять излишнее возбуждение в толпе.
— Жители Миямото, — выкрикивал он, — теперь вы можете вернуться с миром на свои поля. Воины скоро покинут нас!
Такуан сделался героем для запуганных крестьян, их спасителем и защитником от дьявольских козней. Одни кланялись ему до земли, другие протискивались к нему, чтобы коснуться его руки или одежды, третьи пали на колени. Такуан, придя в ужас от этих проявлений благодарности, поднял руку, требуя тишины.
— Слушайте, мужчины и женщины Миямото! — обратился он к толпе. — Я должен сказать вам нечто важное.
Шум мгновенно утих.
— В том, что Такэдзо пойман, нет моей заслуги, — продолжал Такуан. — Не я привел его сюда, а закон природы. Нарушивший его неизменно терпит поражение. Все должны уважать этот закон.
— Не смеши людей, — донеслось из толпы, — не природа, а ты поймал его!
— Не скромничай, монах!
— Мы воздаем тебе по заслугам!
— Забудь про закон! Тебя надо благодарить!
— Ладно, — сказал Такуан, — благодарите. Я не против. Но вы должны отдать дань уважения закону. Что сделано, то сделано. А сейчас хочу попросить вас об одной очень важной услуге. Мне нужна ваша помощь.
— Какая? — раздался голос из любопытной толпы.
— Что нам делать с Такэдзо? Вы все знаете представителя дома Икэды. Так вот, с ним было заключено соглашение. Я должен был бы повеситься на криптомерии, если бы в течение трех дней не привел беглеца. В случае успеха судьбу Такэдзо поручено решить мне.
В толпе зашумели:
— Мы слышали про уговор!
Такуан сел.
— Что с ним делать? Ужасное чудовище перед вами. По правде, не так уж он и страшен. Он совсем не сопротивлялся, слабак! Убьем его или отпустим?
Поднялся гул голосов, возражавших против помилования Такэдзо. Кто-то крикнул:
— Убить его! Он опасен, он преступник! Если мы его отпустим, он станет проклятием нашей деревни.
Такуан молчал, взвешивая возможный исход разговора. По толпе катился гул голосов.
— Убить его! Смерть!
В это время вперед протиснулась старая женщина, энергично оттолкнув дюжих мужчин. Это была Осуги. Она добралась до ступенек, уперлась взглядом в Такэдзо, затем повернулась к толпе. Она закричала, потрясая деревянной палкой:
— Мало просто убить его! Пусть его сначала подвергнут пыткам! Взгляните на эту омерзительную рожу! Ах ты, гадкая тварь! — Осуги принялась колотить Такэдзо, пока не выбилась из сил. Такэдзо только морщился от боли.
Осуги угрожающе уставилась на Такуана.
— Что вам нужно? — спросил монах.
— Из-за этого убийцы загублена жизнь моего сына, — трясясь, прокаркала Осуги. — Без Матахати у нас некому стать главой рода.
— Простите, — возразил монах, — если говорить начистоту, то Матахати — человек заурядный. Не лучше ли объявить наследником вашего зятя и передать ему благородную фамилию Хонъидэн?
— Как ты смеешь так говорить? — опешила надменная старуха и вдруг разрыдалась. — Мне нет дела до твоего мнения. Никто его не понимает. Он не плохой, он мое дитя!
Старуху снова охватила злоба.
— Он сбил Матахати с толку, сделал шалопаем вроде себя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301