– Но каким образом это может представлять угрозу для меня?
Настоятель снова взглянул на коробочки, лежавшие на коленях у Барака, и вдруг сделал резкий выдох. Я понял: он догадался, что находится внутри.
– Вы обладали безграничной властью над монастырской больницей и лечебницей для мирян, и по этой причине между вами и теми тремя – Годдардом, Локли и Кантреллом – существовала некая связь, невидимая другим. Я думаю, именно это вы и скрывали.
Барак открыл коробочки и продемонстрировал вставные челюсти. По тому, как округлились глаза настоятеля и как он откинулся в своем кресле, я понял, что мои догадки оказались верны.
– Позвольте мне изложить свою версию того, что здесь происходило, – размеренно начал я. – Годдард применял двейл, сильный и опасный наркотик, который он давал пациентам, чтобы усыпить их перед хирургической операцией. Тем временем у богачей в моду вошли искусственные челюсти, изготовленные из дерева. Зубы обычно брали у здоровых молодых людей, причем предпочтительно все сразу, полным, так сказать, комплектом. Совсем недавно один зубодер предложил жене мастера Барака, чтобы она продала ему свои зубы, причем был готов хорошо заплатить.
– Для чего вы рассказываете мне все это? – злобно спросил настоятель, не отрывая глаз от коробочек.
– Не знаю, часто ли вы бываете в заброшенных частях монастыря, но лично я дважды встречал там нищего, который бродит по окрестностям и пристает ко всем с расспросами, не видали ли они его зубов. У него во рту действительно не осталось ни одного зуба. Этот бедняга, конечно, сумасшедший, но почему он лишился разума? Ведь что-то свело его с ума? Может быть, то, что, когда он находился под действием двейла, кто-то вырвал у него все зубы? И может быть, сейчас они находятся в одной из вот этих коробочек, которые мы нашли в сундуке Локли? Одна из причин, по которой зубодерам трудно уговорить людей расстаться с зубами, – это боль. Ведь рвать зубы очень больно. Но бедным людям, которые приходили сюда со своими болезнями, можно было дать приличную дозу двейла и таким образом сделать эту процедуру безболезненной.
В кабинете повисла тишина. За окном снова застучал молоток, и настоятель вздрогнул от неожиданности. Сделав глубокий вдох, он произнес:
– Если Годдард, Локли и Кантрелл и занимались какими-то неблаговидными делами, то я об этом ничего не знал. И вообще, какое отношение это имеет к вашему расследованию?
– Нам необходимо знать все, настоятель. А то, как вы смотрели на эти коробочки, доказывает, что для вас все сказанное не является новостью.
К первому молотку присоединился второй. Настоятель закрыл глаза.
– Этот шум, – тихо проговорил он. – Этот непрекращающийся шум. Разве можно спокойно думать, когда так шумят?
Он снова открыл глаза и еще раз глубоко вздохнул.
– Вы правы, адвокат Шардлейк. Четыре года назад, в тысяча пятьсот тридцать девятом году, я узнал, что Годдард кладет в больницу пациентов для того, чтобы продавать их зубы. Вставные челюсти тогда только входили в моду, и он вступил в сговор с местным брадобреем-хирургом. Тот жил в Вестминстере, в гостинице «Красный куст», и звали его Снит. Как я слышал, он покупал и зубы, и многое другое.
Настоятель перевел дух и продолжал, тщательно выбирая слова:
– Локли орудовал заодно с Годдардом. К тому времени уже ни для кого не являлось тайной, что монастырям скоро придет конец, поэтому многие монахи, как могли, пытались заранее обеспечить свое будущее. По такому же пути пошел и Годдард, хотя при его знаниях он мог сохранить свое положение даже в случае закрытия монастыря. Локли, я полагаю, тратил все, что получал, на выпивку.
– Откуда вы узнали все это?
– Мне рассказал молодой Кантрелл. Он работал в больнице для монахов и не знал о том, что происходит в лечебнице для мирян, но как-то раз случайно подслушал разговор между Годдардом и Локли. Годдард велел ему держать язык за зубами, пригрозив в противном случае превратить его жизнь в сплошной кошмар. Однако Кантрелл подозревал, что несколько человек, которых Годдард с Локли усыпили, чтобы вырвать у них зубы, так и не проснулись.
– Кантрелл… – повторил я. – Его охватил ужас при одном только упоминании имени Годдарда.
– Лорд Кромвель поручил мне брать на заметку любой скандал, с помощью которого можно будет надавить на монахов в том случае, если они воспротивятся закрытию аббатства.
Он обвел нас взглядом.
– Между прочим, все вы тоже работали на него, так что нечего сейчас разыгрывать передо мной праведников. Кромвель велел мне не вмешиваться и не мешать им заниматься тем, что они делали, чтобы в нужный момент мы могли расставить ловушку и поднять большой шум. Но он все же предпочел бы, чтобы аббатство прекратило свое существование без шума и скандалов, потому что этого хотел король. И я им это обеспечил.
– Знал ли Годдард, что Кантрелл донес на него?
– Нет, я ему об этом не сказал.
– Чтобы умирали новые люди? – укоризненно спросил Харснет.
– А хоть бы и так! Я выполнял приказ лорда Кромвеля. Как вам, должно быть, известно, это был не тот человек, которого можно было ослушаться.
Настоятель подался вперед. Уверенность вернулась к нему.
– И королю не понравится, если вспыхнет новый скандал, связанный с Вестминстерским аббатством. Даже сейчас. Я повиновался лорду Кромвелю потому, что он в то время был всемогущим, хотя его радикальным религиозным убеждениям я никогда не симпатизировал. Но уже тогда я знал, что он зайдет слишком далеко и, воспользовавшись этим, враги Кромвеля низвергнут его. Что, собственно, и произошло. А теперь мы постепенно даем задний ход.
– Значит, вы всегда поворачиваетесь по ветру, – констатировал Харснет.
– Лучше поворачиваться по ветру, чем качаться на ветру, как случилось со многими.
Настоятель направил на коронера похожий на обрубок палец.
– Королю ничего не известно? Ни про убийства, ни про убийцу, которого вы ищете? Я наводил справки – о, не волнуйтесь, очень осторожно! Король не обрадуется, узнав, что архиепископ Кранмер держит его в неведении, когда повсюду поднимает голову измена.
Бенсон обратил свой взгляд на меня.
– Ваши поиски идут ни шатко ни валко. Похоже, вы попали в серьезный переплет, мастер горбун. Вы же не захотите вывести короля из себя во второй раз?
Не обращая внимания на Бенсона, словно его тут не было, Харснет повернулся ко мне.
– Что нам это дает? – спросил он. – Может быть, убийца – кто-нибудь из их бывших пациентов, которых они изуродовали, лишив зубов?
– Сомневаюсь, – ответил я. – Их пациентами были бедняки, совершенно беспомощные, забитые люди. И все же тут есть какая-то ниточка. Должна быть.
– Это определенно Годдард, – сказал Харснет. – Он выбирает жертв из тех, кого знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166