Изнутри раздавались чьи-то крики, но слов было не разобрать. Входить внутрь не хотелось. Убийца-чудовище и сумасшедший мальчик… За одну ночь я словно перешел из нормального мира в какую-то незнакомую, чужую, пугающую страну. Я вспомнил дружескую теплоту, царившую во время ужина у Дороти и Роджера. Роджера нет, а Дороти, высушенная горем, превратилась в тень самой себя. Ее состояние не давало мне покоя. Я подумал о Бараке и Харснете, оставшихся караулить на Ламбетских болотах, и вознес молитву о том, чтобы им удалось схватить злодея. Контраст между жестокостью второго убийства и пустотой топи, в которой прятался душегуб, был пугающим, если только убийца скрывался там, а тюфяк не остался от какого-нибудь бродяги, решившего разбить на сухом взгорке временный лагерь. Впрочем, это казалось невероятным.
Поднявшись на крыльцо дома скорби, я задержал дыхание и постучал. Дверь открыл сам смотритель Шоумс. Вероятно, он увидел меня еще из окна. На его грубо выточенном лице застыло мрачное выражение. Крики теперь звучали громче.
– Отпустите меня! Отпустите меня, вы, грубияны!
До моего слуха донесся звон цепей.
– А, это вы, – проговорил Шоумс. – Я получил из суда присяжных извещение о слушаниях по делу моего подопечного, Адама Кайта. Они состоятся на следующей неделе, четвертого числа.
– Хорошо, – ответил я, – значит, вас уже поставили в известность. В суде вам предложат регулярно отчитываться о состоянии Адама.
– У меня нет времени, чтобы таскаться по судам. Это только вы утверждаете, что я о нем не забочусь.
Я наклонился к смотрителю и невольно сморщился. От него исходил скверный запах и воняло спиртным.
– Так и есть, вы, негодяй, – угрожающе проговорил я, – вы действительно не заботитесь о нем. Но судебное предписание обяжет вас делать это. Впустите меня, я должен увидеть своего клиента.
Смотритель отодвинулся в сторону, опешив от гнева, прозвучавшего в моем голосе. Я прошел мимо него. После взбучки, которую я задал этому мерзавцу, на душе полегчало.
Крики зазвучали громче.
– Там вас ждет какой-то человек, – сказал мне вдогонку Шоумс. – Говорит, что он врач, а сам черный как уголь. Мало нам спятившего мальчишки, так вы приводите сюда какого-то черного беса, чтобы пугать добрых христиан! Закованный Ученый увидел, как он проходил по коридору, и решил, что это отказавший ему в должности декан из Кембриджа, который сгорел в аду и вернулся на землю, чтобы снова мучить его.
Помолчав, смотритель добавил:
– Идите, сэр. Идите и сами взгляните на то, с чем мне приходится иметь дело.
Стуча каблуками, он двинулся по коридору, а я за ним. Мне не хотелось делать этого, но я снова напомнил себе, что должен знать как можно больше о том, что происходит в этих стенах.
В двери одной из последних комнат было открыто смотровое окошко. Через него я увидел Хоба Гибонса и еще одного смотрителя, которые пытались заковать в цепи мужчину средних лет, одетого в грязную белую рубашку и черные чулки. У него было длинное аскетичное лицо и редкие каштановые волосы. В эту минуту он был сравнительно спокоен и тяжело дышал от усталости. Ему уже сковали руки, и один из смотрителей пытался прикрепить цепь, идущую от кандалов, к железному кольцу, вделанному в пол. Меня передернуло, поскольку эта картина всколыхнула в памяти мое недолгое, но ужасное пребывание в Тауэре.
– Это совершенно необходимо? – спросил я Шоумса.
Звякнула цепь: закованный мужчина повернулся, чтобы посмотреть на нас. Когда он увидел мантию адвоката, его глаза округлились и в следующую секунду он рванулся из рук тюремщиков, намереваясь вцепиться в меня.
– Законник! – возопил он. – Сначала призрак Пеллмана, а теперь дьявол посылает законника, чтобы тот терзал меня!
– Спокойно, псих! – рявкнул Гибонс и повернулся к двери. – Закройте, пожалуйста, окошко, мастер Шоумс.
Шоумс кивнул, захлопнул окошко, повернулся ко мне и спросил:
– Видите, что творится? Будь у него такая возможность, он вырвал бы вам глаза. За то, чтобы этого беднягу держали здесь, платит его семья, иначе неизвестно, что бы он мог натворить. Пойдемте, я отведу вас к доктору Малтону. Я оставил его в гостиной, чтобы не провоцировать пациентов. Те из них, которые находятся там же, не склонны к насилию.
Я пошел за смотрителем, все еще не придя в себя после бешеной вспышки бывшего ученого.
Гостиная в этот день была полна людей. Старая Сисси сидела в своем уголке и штопала очередной халат, а за столом мужчина и две женщины играли в карты. Картина была вполне домашней. Я немного расстроился, оттого что не было смотрительницы Эллен, которая так заинтриговала меня. Гай, сложив коричневые руки на коленях, сидел на стуле у камина, не обращая внимания на любопытные взгляды Сисси и игроков в карты. Как и всякий раз, когда он оказывался в незнакомой компании, которая к тому же могла повести себя враждебно, Гай попросту отключался от реальности, уходил в себя.
– Гай! – окликнул я его. – Спасибо, что пришел. Надеюсь, я не заставил тебя ждать?
Он встал и мягко улыбнулся.
– Я пришел рано, и, похоже, здешние обитатели нашли меня… интересным.
– Пойдем, навестим Адама.
Я шагнул к двери, желая поскорее увести Гая от любопытных глаз. Внезапно одна из игравших в карты женщин вскочила, да так резко, что ее стул отлетел в сторону и с грохотом покатился по полу. Я вздрогнул от неожиданности.
– Джейн…
Другая женщина схватила ее за локоть, но та стряхнула руку и преградила нам путь. Затем, к моему удивлению, помешанная задрала подол юбки и продемонстрировала нам самую интимную часть своего тела – пучок седеющих волос на белой коже. При этом она бросала на нас плотоядные взгляды.
– Не могла вас отпустить, пока вы не увидели этого, – проговорила она и разразилась диким смехом.
– Позор! – завопила из своего угла Сисси. – Стыд, позор и грех!
Другие игроки схватили Джейн за руки, и подол ее юбки опустился. Она продолжала истерически хохотать. Гай положил ладонь на мое плечо.
– Идем, – проговорил он, и мы вышли из гостиной.
– Боже святый! – выдохнул я.
За нашими спинами смех Джейн перешел в судорожные рыдания, а остальные сумасшедшие тем временем всячески отчитывали ее, называя грешницей и базарной шлюхой. Гай покачал головой.
– Пока я ждал тебя в той комнате, я ощущал страдание за любопытными взглядами этих людей.
– Сейчас ты увидишь кое-что похуже. Шоумс! – громко позвал я.
Смотритель не появился, но из ближайшей к нам палаты вышла Эллен. На поясе ее серого халата позвякивала большая связка ключей. Несколько секунд она растерянно смотрела на Гая, а потом повернулась ко мне.
– В чем дело, сэр? Что это за шум в гостиной?
– Одна женщина устроила… – Я замялся. – Устроила… демонстрацию.
– Джейн, я полагаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Поднявшись на крыльцо дома скорби, я задержал дыхание и постучал. Дверь открыл сам смотритель Шоумс. Вероятно, он увидел меня еще из окна. На его грубо выточенном лице застыло мрачное выражение. Крики теперь звучали громче.
– Отпустите меня! Отпустите меня, вы, грубияны!
До моего слуха донесся звон цепей.
– А, это вы, – проговорил Шоумс. – Я получил из суда присяжных извещение о слушаниях по делу моего подопечного, Адама Кайта. Они состоятся на следующей неделе, четвертого числа.
– Хорошо, – ответил я, – значит, вас уже поставили в известность. В суде вам предложат регулярно отчитываться о состоянии Адама.
– У меня нет времени, чтобы таскаться по судам. Это только вы утверждаете, что я о нем не забочусь.
Я наклонился к смотрителю и невольно сморщился. От него исходил скверный запах и воняло спиртным.
– Так и есть, вы, негодяй, – угрожающе проговорил я, – вы действительно не заботитесь о нем. Но судебное предписание обяжет вас делать это. Впустите меня, я должен увидеть своего клиента.
Смотритель отодвинулся в сторону, опешив от гнева, прозвучавшего в моем голосе. Я прошел мимо него. После взбучки, которую я задал этому мерзавцу, на душе полегчало.
Крики зазвучали громче.
– Там вас ждет какой-то человек, – сказал мне вдогонку Шоумс. – Говорит, что он врач, а сам черный как уголь. Мало нам спятившего мальчишки, так вы приводите сюда какого-то черного беса, чтобы пугать добрых христиан! Закованный Ученый увидел, как он проходил по коридору, и решил, что это отказавший ему в должности декан из Кембриджа, который сгорел в аду и вернулся на землю, чтобы снова мучить его.
Помолчав, смотритель добавил:
– Идите, сэр. Идите и сами взгляните на то, с чем мне приходится иметь дело.
Стуча каблуками, он двинулся по коридору, а я за ним. Мне не хотелось делать этого, но я снова напомнил себе, что должен знать как можно больше о том, что происходит в этих стенах.
В двери одной из последних комнат было открыто смотровое окошко. Через него я увидел Хоба Гибонса и еще одного смотрителя, которые пытались заковать в цепи мужчину средних лет, одетого в грязную белую рубашку и черные чулки. У него было длинное аскетичное лицо и редкие каштановые волосы. В эту минуту он был сравнительно спокоен и тяжело дышал от усталости. Ему уже сковали руки, и один из смотрителей пытался прикрепить цепь, идущую от кандалов, к железному кольцу, вделанному в пол. Меня передернуло, поскольку эта картина всколыхнула в памяти мое недолгое, но ужасное пребывание в Тауэре.
– Это совершенно необходимо? – спросил я Шоумса.
Звякнула цепь: закованный мужчина повернулся, чтобы посмотреть на нас. Когда он увидел мантию адвоката, его глаза округлились и в следующую секунду он рванулся из рук тюремщиков, намереваясь вцепиться в меня.
– Законник! – возопил он. – Сначала призрак Пеллмана, а теперь дьявол посылает законника, чтобы тот терзал меня!
– Спокойно, псих! – рявкнул Гибонс и повернулся к двери. – Закройте, пожалуйста, окошко, мастер Шоумс.
Шоумс кивнул, захлопнул окошко, повернулся ко мне и спросил:
– Видите, что творится? Будь у него такая возможность, он вырвал бы вам глаза. За то, чтобы этого беднягу держали здесь, платит его семья, иначе неизвестно, что бы он мог натворить. Пойдемте, я отведу вас к доктору Малтону. Я оставил его в гостиной, чтобы не провоцировать пациентов. Те из них, которые находятся там же, не склонны к насилию.
Я пошел за смотрителем, все еще не придя в себя после бешеной вспышки бывшего ученого.
Гостиная в этот день была полна людей. Старая Сисси сидела в своем уголке и штопала очередной халат, а за столом мужчина и две женщины играли в карты. Картина была вполне домашней. Я немного расстроился, оттого что не было смотрительницы Эллен, которая так заинтриговала меня. Гай, сложив коричневые руки на коленях, сидел на стуле у камина, не обращая внимания на любопытные взгляды Сисси и игроков в карты. Как и всякий раз, когда он оказывался в незнакомой компании, которая к тому же могла повести себя враждебно, Гай попросту отключался от реальности, уходил в себя.
– Гай! – окликнул я его. – Спасибо, что пришел. Надеюсь, я не заставил тебя ждать?
Он встал и мягко улыбнулся.
– Я пришел рано, и, похоже, здешние обитатели нашли меня… интересным.
– Пойдем, навестим Адама.
Я шагнул к двери, желая поскорее увести Гая от любопытных глаз. Внезапно одна из игравших в карты женщин вскочила, да так резко, что ее стул отлетел в сторону и с грохотом покатился по полу. Я вздрогнул от неожиданности.
– Джейн…
Другая женщина схватила ее за локоть, но та стряхнула руку и преградила нам путь. Затем, к моему удивлению, помешанная задрала подол юбки и продемонстрировала нам самую интимную часть своего тела – пучок седеющих волос на белой коже. При этом она бросала на нас плотоядные взгляды.
– Не могла вас отпустить, пока вы не увидели этого, – проговорила она и разразилась диким смехом.
– Позор! – завопила из своего угла Сисси. – Стыд, позор и грех!
Другие игроки схватили Джейн за руки, и подол ее юбки опустился. Она продолжала истерически хохотать. Гай положил ладонь на мое плечо.
– Идем, – проговорил он, и мы вышли из гостиной.
– Боже святый! – выдохнул я.
За нашими спинами смех Джейн перешел в судорожные рыдания, а остальные сумасшедшие тем временем всячески отчитывали ее, называя грешницей и базарной шлюхой. Гай покачал головой.
– Пока я ждал тебя в той комнате, я ощущал страдание за любопытными взглядами этих людей.
– Сейчас ты увидишь кое-что похуже. Шоумс! – громко позвал я.
Смотритель не появился, но из ближайшей к нам палаты вышла Эллен. На поясе ее серого халата позвякивала большая связка ключей. Несколько секунд она растерянно смотрела на Гая, а потом повернулась ко мне.
– В чем дело, сэр? Что это за шум в гостиной?
– Одна женщина устроила… – Я замялся. – Устроила… демонстрацию.
– Джейн, я полагаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166