Когда огонь стал пожирать лицо, голова несчастного резко дернулась вперед, и кошмарное мычание прекратилось.
– Дыма нет, – дрожащим голосом проговорил за моей спиной Харснет. – И нет дров. Это работа дьявола.
Прибежали мужчины, неся ведра с водой и факелы. Они осветили побеленные обычной штукатуркой стены церкви и догорающие останки, привязанные цепью к колонне. Воду выплеснули на то, что осталось от преподобного, и пламя погасло с шипящим звуком. От тела потянулись вверх тонкие струйки дыма. Сэр Томас подошел ближе, взглянул на почерневшее лицо и отступил.
– Он мертв. Фу, как воняет!
Я смотрел на труп Ярингтона, обвисший на цепях, на лохмотья сутаны, которые, казалось, вплавились в обгоревшую плоть. Кого-то позади меня натужно рвало, и даже Барак, несмотря на свой луженый желудок, был мертвенно-бледен. Но отвратительным было не только зрелище, но и вонь, вместившая в себя сразу два запаха – сгоревшего мяса и тухлой рыбы. Я взглянул на пол. Там стояли банки с какой-то густой жидкостью. Наклонившись, я нерешительно опустил палец в одну из них и поднес его к носу.
– Рыбий жир, – негромко сказал я. – Его облили рыбьим жиром. Возможно, жиром из тех самых огромных рыб, который сейчас продают повсюду.
Я повернулся к Харснету.
– Это и было топливом.
Хотя мои внутренности и без того скрутила тошнота, я снова посмотрел на лицо погибшего, задержав взгляд на кляпе. Во рту убитого коттера Тапхольма тоже нашли кляп. Оставалось предположить только одно: преподобного Ярингтона каким-то образом ввели в бессознательное состояние, принесли в церковь и привязали к колонне. Не хотелось думать о том, что он испытал, очнувшись и поняв, что горит.
Вокруг нас слышался испуганный шепот, люди хватались друг за друга, женщины плакали.
«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце; и дано было ему жечь людей огнем».
Барак подошел к двери бокового выхода и подергал ее, убедившись, что она действительно заперта. Перед моим внутренним взором уже разворачивалась знакомая картина. Убийца оглушает Ярингтона, одурманивает его, использует ключи викария, чтобы запереться с ним в церкви, поджигает несчастного и убегает через запасной выход, не забыв запереть его за собой.
– Убийца знал, что мы будем здесь, – сказал я. – Но откуда?
– Святой Боже, вы правы! – простонал Харснет. – Он устроил этот спектакль не только для прихожан, но и для нас. То, что мы оказались здесь, не может быть простым совпадением. Бедный, бедный викарий!
На глаза его навернулись слезы.
– Он издевается над нами, – со злостью сказал я. – Опять издевается. Играет с нами, доказывает, что мы бессильны против него.
Кто-то подошел к колонне и попытался развязать цепь, но вскрикнул и отдернул руку, прикоснувшись к горячему металлу. Тогда вперед вышел Мифон. Он снял с себя рясу и бережно прикрыл ею обгоревшую голову Ярингтона.
Харснет обвел взглядом омертвевшую паству покойного.
– Слушайте меня, все вы! – громогласно объявил он. – Я раскрою это чудовищное убийство, и преступник будет пойман. Но до того как это случится, вы не должны говорить ничего – повторяю, ничего! – о том, что произошло здесь сегодня! Тот, кто станет болтать, только сыграет на руку нашим врагам.
По толпе прокатился ропот.
– Ни слова, вы слышите меня? Если это известие разлетится по городу, это может вызвать панику. Мы все и без того находимся в опасности.
Западный акцент Харснета сейчас был особенно заметен.
– Финч, вы отвечаете за то, чтобы все эти люди держали рот на замке вплоть до моего возвращения. Когда цепь остынет, снимите тело несчастного викария.
Харснет повернулся ко мне, сэру Томасу и Бараку.
– Идемте, – проговорил он уже обычным голосом. – Мы должны немедленно увидеться с архиепископом.
Глава 24
Когда мы приехали во дворец Ламбет, лорд Хартфорд находился у архиепископа Кранмера. Нас сразу же впустили, но Барака, как и раньше, попросили подождать в коридоре.
Архиепископ выглядел уставшим до изнеможения, и его впалые щеки покрывала черная щетина. Лорд Хартфорд стоял рядом с ним. Кранмер жестом предложил нам садиться.
– Значит, теперь еще один? – спросил Хартфорд.
Он выглядел испуганным.
– Да, милорд, – ответил Харснет и поведал о том, что случилось в церкви.
Некоторое время Кранмер сидел молча, потом проговорил:
– Бедняга. Я уверен, что сейчас, пройдя через такие нечеловеческие муки, он находится в раю.
Архиепископ повернулся к Хартфорду.
– Каждое новое убийство неизменно эффектнее и демонстративнее предыдущего. Если он будет продолжать в том же духе, нам уже не удастся держать все в тайне.
– Неужели нельзя как-то замять это? – спросил Хартфорд.
Голос его был резким, а взгляд – острым. По сравнению с Кранмером он в большей степени контролировал себя.
– Я говорил с прихожанами Ярингтона, – сказал Харснет, – и заставил их дать обет молчания. В церкви я оставил за главного преподобного Мифона. Отсюда я снова вернусь туда, прослежу, чтобы убрали тело, и опять объясню людям, что, если про убийство Ярингтона станет известно, это сыграет на руку Боннеру.
– И никакого официального дознания! – вставил Хартфорд.
– Мы препятствуем отправлению правосудия, – проговорил Кранмер, – но если мы не хотим, чтобы дело получило широкую огласку, у нас нет иного выхода. Где он нанесет следующий удар?! – взорвался архиепископ в неожиданном приступе гнева. – И как ему удалось втащить Ярингтона в церковь и устроить эту жуткую инсценировку так, чтобы никто ничего не увидел?
Он перевел взгляд на меня.
– Думаю, убийца проделал все то же самое, что с доктором Гарнеем и мастером Эллиардом, – сказал я. – Он назначил Ярингтону встречу, накачал его двейлом, открыл его же ключом церковь и привязал викария к колонне. Все это он сделал днем. Затем запер дверь и стал ждать, когда возле церкви соберутся люди. После этого поджег рыбий жир, который принес с собой.
– И хорошо, что там оказались мы, – добавил Харснет. – Страшное зрелище человека, горящего без дыма и без видимых причин, заставило даже меня подумать, что это проделки нечистого. И если бы нам не удалось немного успокоить прихожан, боюсь, они разбежались бы по улицам, вопя о пришествии Антихриста. Хотя я даже сейчас думаю, что, возможно, они были бы недалеки от истины.
Хартфорд посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
– Мы обязаны остановить его, – отчеканил он. – Боннер и Гардинер до сих пор допрашивают придворных и подчиненных архиепископа, арестованных на прошлой неделе. Пока они ничего не нашли, но упрямо продолжают копать.
– Этого все равно будет недостаточно для того, чтобы король выступил против нас, – сказал его брат. – Кроме того, я слышал, арестованные мясники в один голос твердят, что не могут вспомнить, кому именно они продавали мясо во время Великого поста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Дыма нет, – дрожащим голосом проговорил за моей спиной Харснет. – И нет дров. Это работа дьявола.
Прибежали мужчины, неся ведра с водой и факелы. Они осветили побеленные обычной штукатуркой стены церкви и догорающие останки, привязанные цепью к колонне. Воду выплеснули на то, что осталось от преподобного, и пламя погасло с шипящим звуком. От тела потянулись вверх тонкие струйки дыма. Сэр Томас подошел ближе, взглянул на почерневшее лицо и отступил.
– Он мертв. Фу, как воняет!
Я смотрел на труп Ярингтона, обвисший на цепях, на лохмотья сутаны, которые, казалось, вплавились в обгоревшую плоть. Кого-то позади меня натужно рвало, и даже Барак, несмотря на свой луженый желудок, был мертвенно-бледен. Но отвратительным было не только зрелище, но и вонь, вместившая в себя сразу два запаха – сгоревшего мяса и тухлой рыбы. Я взглянул на пол. Там стояли банки с какой-то густой жидкостью. Наклонившись, я нерешительно опустил палец в одну из них и поднес его к носу.
– Рыбий жир, – негромко сказал я. – Его облили рыбьим жиром. Возможно, жиром из тех самых огромных рыб, который сейчас продают повсюду.
Я повернулся к Харснету.
– Это и было топливом.
Хотя мои внутренности и без того скрутила тошнота, я снова посмотрел на лицо погибшего, задержав взгляд на кляпе. Во рту убитого коттера Тапхольма тоже нашли кляп. Оставалось предположить только одно: преподобного Ярингтона каким-то образом ввели в бессознательное состояние, принесли в церковь и привязали к колонне. Не хотелось думать о том, что он испытал, очнувшись и поняв, что горит.
Вокруг нас слышался испуганный шепот, люди хватались друг за друга, женщины плакали.
«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце; и дано было ему жечь людей огнем».
Барак подошел к двери бокового выхода и подергал ее, убедившись, что она действительно заперта. Перед моим внутренним взором уже разворачивалась знакомая картина. Убийца оглушает Ярингтона, одурманивает его, использует ключи викария, чтобы запереться с ним в церкви, поджигает несчастного и убегает через запасной выход, не забыв запереть его за собой.
– Убийца знал, что мы будем здесь, – сказал я. – Но откуда?
– Святой Боже, вы правы! – простонал Харснет. – Он устроил этот спектакль не только для прихожан, но и для нас. То, что мы оказались здесь, не может быть простым совпадением. Бедный, бедный викарий!
На глаза его навернулись слезы.
– Он издевается над нами, – со злостью сказал я. – Опять издевается. Играет с нами, доказывает, что мы бессильны против него.
Кто-то подошел к колонне и попытался развязать цепь, но вскрикнул и отдернул руку, прикоснувшись к горячему металлу. Тогда вперед вышел Мифон. Он снял с себя рясу и бережно прикрыл ею обгоревшую голову Ярингтона.
Харснет обвел взглядом омертвевшую паству покойного.
– Слушайте меня, все вы! – громогласно объявил он. – Я раскрою это чудовищное убийство, и преступник будет пойман. Но до того как это случится, вы не должны говорить ничего – повторяю, ничего! – о том, что произошло здесь сегодня! Тот, кто станет болтать, только сыграет на руку нашим врагам.
По толпе прокатился ропот.
– Ни слова, вы слышите меня? Если это известие разлетится по городу, это может вызвать панику. Мы все и без того находимся в опасности.
Западный акцент Харснета сейчас был особенно заметен.
– Финч, вы отвечаете за то, чтобы все эти люди держали рот на замке вплоть до моего возвращения. Когда цепь остынет, снимите тело несчастного викария.
Харснет повернулся ко мне, сэру Томасу и Бараку.
– Идемте, – проговорил он уже обычным голосом. – Мы должны немедленно увидеться с архиепископом.
Глава 24
Когда мы приехали во дворец Ламбет, лорд Хартфорд находился у архиепископа Кранмера. Нас сразу же впустили, но Барака, как и раньше, попросили подождать в коридоре.
Архиепископ выглядел уставшим до изнеможения, и его впалые щеки покрывала черная щетина. Лорд Хартфорд стоял рядом с ним. Кранмер жестом предложил нам садиться.
– Значит, теперь еще один? – спросил Хартфорд.
Он выглядел испуганным.
– Да, милорд, – ответил Харснет и поведал о том, что случилось в церкви.
Некоторое время Кранмер сидел молча, потом проговорил:
– Бедняга. Я уверен, что сейчас, пройдя через такие нечеловеческие муки, он находится в раю.
Архиепископ повернулся к Хартфорду.
– Каждое новое убийство неизменно эффектнее и демонстративнее предыдущего. Если он будет продолжать в том же духе, нам уже не удастся держать все в тайне.
– Неужели нельзя как-то замять это? – спросил Хартфорд.
Голос его был резким, а взгляд – острым. По сравнению с Кранмером он в большей степени контролировал себя.
– Я говорил с прихожанами Ярингтона, – сказал Харснет, – и заставил их дать обет молчания. В церкви я оставил за главного преподобного Мифона. Отсюда я снова вернусь туда, прослежу, чтобы убрали тело, и опять объясню людям, что, если про убийство Ярингтона станет известно, это сыграет на руку Боннеру.
– И никакого официального дознания! – вставил Хартфорд.
– Мы препятствуем отправлению правосудия, – проговорил Кранмер, – но если мы не хотим, чтобы дело получило широкую огласку, у нас нет иного выхода. Где он нанесет следующий удар?! – взорвался архиепископ в неожиданном приступе гнева. – И как ему удалось втащить Ярингтона в церковь и устроить эту жуткую инсценировку так, чтобы никто ничего не увидел?
Он перевел взгляд на меня.
– Думаю, убийца проделал все то же самое, что с доктором Гарнеем и мастером Эллиардом, – сказал я. – Он назначил Ярингтону встречу, накачал его двейлом, открыл его же ключом церковь и привязал викария к колонне. Все это он сделал днем. Затем запер дверь и стал ждать, когда возле церкви соберутся люди. После этого поджег рыбий жир, который принес с собой.
– И хорошо, что там оказались мы, – добавил Харснет. – Страшное зрелище человека, горящего без дыма и без видимых причин, заставило даже меня подумать, что это проделки нечистого. И если бы нам не удалось немного успокоить прихожан, боюсь, они разбежались бы по улицам, вопя о пришествии Антихриста. Хотя я даже сейчас думаю, что, возможно, они были бы недалеки от истины.
Хартфорд посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
– Мы обязаны остановить его, – отчеканил он. – Боннер и Гардинер до сих пор допрашивают придворных и подчиненных архиепископа, арестованных на прошлой неделе. Пока они ничего не нашли, но упрямо продолжают копать.
– Этого все равно будет недостаточно для того, чтобы король выступил против нас, – сказал его брат. – Кроме того, я слышал, арестованные мясники в один голос твердят, что не могут вспомнить, кому именно они продавали мясо во время Великого поста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166