На моих глазах длинный гвоздь впился в туловище чудища о семи головах.
Один из чиновников, высокий молодой мужчина, посмотрел на меня вопросительным взглядом.
– Вы из церковного архива, сэр?
– Н-нет, я просто… проходил мимо и услышал стук молотков. Ну конечно же, теперь я вспомнил! Бывший зал капитула решено превратить в хранилище государственных документов.
Он кивнул с серьезным видом.
– Работы с государственными бумагами становится все больше и больше. Старые документы необходимо куда-нибудь переместить.
Я взглянул на стены.
– Значит, старинных фресок больше не будет?
Клерк пожал плечами.
– И витражей тоже, насколько мне известно. Что ж, в конце концов, все это не более чем старая монастырская бутафория. А эти маленькие росписи, на мой взгляд, так себе.
– Это Апокалипсис Иоанна Богослова. История, рассказанная в Книге Откровения.
Услышав эти слова, один из клерков поднял голову, а рабочие перестали стучать молотками. Молодой чиновник, который разговаривал со мной, подошел к стене и с видимым чувством неловкости посмотрел на изображение великой блудницы.
– Правда? – спросил он и, подумав пару секунд, добавил: – Что ж, конец света надо живописать жестокими картинами, такими, как эти.
«Еще один богомолец», – подумал я.
Выйдя наружу, я прошел по дорожке клуатра к монастырской церкви. Там царило безлюдье, лишь несколько церковников лениво слонялись туда-сюда. Огромное молчаливое пространство, в котором не осталось ни икон, ни украшений, было тускло освещено серым светом, лившимся сквозь высокие окна. Веками здесь молились монахи, а теперь тут царили безмолвие и праздность. Единственный стражник, стоявший у двери, спал, опершись на свою пику. Тут было нечего воровать. Все ценное уже прибрал к рукам король.
Я прошел к часовне Генриха VII, где покоился отец нынешнего короля. Большая сводчатая усыпальница до сих пор находилась на своем месте, и ее светлая каменная поверхность являла разительный контраст с полумраком, царившим в соборе. Я вернулся в неф и двинулся вдоль гробниц прежних королей.
Наконец я оказался перед саркофагом Эдуарда Исповедника. Сейчас он представлял собой простое каменное сооружение, но я помню, что до начала антимонастырской кампании эта усыпальница находилось в роскошном обрамлении золотых и серебряных статуй и икон, отражавших свет множества свечей. Возле могилы всегда можно было увидеть груды костылей и палок для ходьбы, поскольку считалось, что она обладает чудодейственной силой, исцеляющей калек. Насколько мне помнилось, одним из первых, кто обрел здесь исцеление, был горбун.
«Все это, конечно, чушь, – подумалось мне, – но чушь, обладающая огромной силой».
Только сейчас я заметил четверых могучих мужчин в красных мундирах. Они собрались у каменного алтаря, украшенного одним только распятием. Каждый в одной руке держал шапку, а вторую положил на эфес шпаги. Перед ними стояла коленопреклоненная женщина со склоненной головой. На ней было красивое алое шелковое платье с черными обшлагами, вышитыми золотом, а на каждом пальце молитвенно сложенных рук сияло по кольцу. Ее черный капюшон был осыпан жемчугом.
Один из охранников, увидев, что я смотрю на его подопечную, бросил на меня строгий взгляд, словно предупреждая, что я не должен приближаться. Женщина со вздохом опустила руки, и я увидел, что это леди Кэтрин Парр. Выражение ее лица было таким же, как в день похорон мужа, когда я увидел ее в окне кареты, – замкнутым и тревожным. Но когда леди Парр встала, ее лицо разгладилось, и тревога покинула его. С легкой улыбкой она кивнула своим охранникам, и они пошли к выходу.
Когда они уже находились на полпути к двери, возник переполох. Возле одной из могил молился какой-то оборванец, и в тот же миг, когда я его заметил, он вскочил, метнулся к леди Кэтрин Парр и упал перед ней на колени. Я дернулся, повинуясь инстинкту, требовавшему защитить женщину, но ее охранники действовали быстрее. Один из них шагнул вперед и приставил острие меча к шее босяка. Мужчина поднял голову, и я увидел, что это тот самый сумасшедший нищий, которого мы с Бараком встретили в заброшенной лечебнице и который заявил, что ищет свои зубы.
Затем из тени выступила еще одна фигура с обнаженным мечом. Это был сэр Томас Сеймур, облаченный в темно-синий дублет с украшениями из драгоценных камней. Леди Кэтрин побледнела.
– Вы не пострадали, миледи? – спросил он.
– Нет, Томас, со мной все в порядке. – Она нахмурилась. – Уберите свой меч, глупец вы эдакий.
Она опустила взгляд на нищего.
– Добрая леди! – затараторил оборванец. – Я не могу найти свои зубы! Я не могу есть! Велите им вернуть мне мои зубы!
– Ты, ненормальный, – проговорил охранник, не убирая лезвия меча от шеи бедолаги, – как ты смеешь приставать к благородной леди Кэтрин!
– Мои зубы… Мне нужны только мои зубы…
– Отпустите его, – велела леди Кэтрин. – Вы же видите: он не в своем уме. Мне ничего не известно о твоих зубах, – сказала она, обращаясь к сумасшедшему. – Я только вижу, что у тебя их нет. Но если они выпали, то тут уж ничего не поделаешь. Со мной такое тоже когда-нибудь произойдет.
– Нет, добрая леди, вы не понимаете…
– Надо бы его задержать, миледи, – предложил стражник.
– Нет, – отрезала Кэтрин. – Он не понимает, что творит. Дайте мне шиллинг.
Стражник убрал меч в ножны, достал кошель и вынул из него серебряную монету. Леди Кэтрин передала ее нищему, который продолжал смотреть умоляющим взглядом. Она улыбнулась и сразу напомнила мне Дороти, хотя внешне две эти женщины были совершенно не похожи.
– На, держи. Купи себе похлебки.
Попрошайка перевел взгляд с леди на суровые лица ее охранников, поднялся с колен и поплелся прочь. Сэр Томас стоял на прежнем месте с удивленной миной. Кэтрин шагнула к нему, и ее охранники как по команде отвернулись.
– Томас, – проговорила она слегка дрожащим голосом, – тебе же сказали…
– Слуга у тебя в доме сообщил мне, что ты собираешься в аббатство, – перебил ее Сеймур, – вот я и решил приехать, чтобы хоть издали посмотреть на тебя.
Вид у него был весьма серьезный.
– Но когда я увидел, что тебе может грозить опасность, мне пришлось обнажить свою шпагу.
В подтверждение своей искренности он приложил ладонь к сердцу. Мне этот жест показался актерским, но лицо леди Кэтрин на секунду озарилось радостью.
– Ты знаешь, что не должен искать встреч со мной. Это жестоко с твоей стороны, да и опасно, – негромко сказала она.
Женщина огляделась, и ее взгляд ненадолго задержался на мне. Сэр Томас рассмеялся.
– Горбун ничего не расскажет. Я его знаю. А попам я заранее заплатил, чтобы они в течение некоторого времени держались подальше от этой части храма.
Леди Кэтрин с минуту стояла, погруженная в раздумья, а затем подала знак своей охране и быстро пошла к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Один из чиновников, высокий молодой мужчина, посмотрел на меня вопросительным взглядом.
– Вы из церковного архива, сэр?
– Н-нет, я просто… проходил мимо и услышал стук молотков. Ну конечно же, теперь я вспомнил! Бывший зал капитула решено превратить в хранилище государственных документов.
Он кивнул с серьезным видом.
– Работы с государственными бумагами становится все больше и больше. Старые документы необходимо куда-нибудь переместить.
Я взглянул на стены.
– Значит, старинных фресок больше не будет?
Клерк пожал плечами.
– И витражей тоже, насколько мне известно. Что ж, в конце концов, все это не более чем старая монастырская бутафория. А эти маленькие росписи, на мой взгляд, так себе.
– Это Апокалипсис Иоанна Богослова. История, рассказанная в Книге Откровения.
Услышав эти слова, один из клерков поднял голову, а рабочие перестали стучать молотками. Молодой чиновник, который разговаривал со мной, подошел к стене и с видимым чувством неловкости посмотрел на изображение великой блудницы.
– Правда? – спросил он и, подумав пару секунд, добавил: – Что ж, конец света надо живописать жестокими картинами, такими, как эти.
«Еще один богомолец», – подумал я.
Выйдя наружу, я прошел по дорожке клуатра к монастырской церкви. Там царило безлюдье, лишь несколько церковников лениво слонялись туда-сюда. Огромное молчаливое пространство, в котором не осталось ни икон, ни украшений, было тускло освещено серым светом, лившимся сквозь высокие окна. Веками здесь молились монахи, а теперь тут царили безмолвие и праздность. Единственный стражник, стоявший у двери, спал, опершись на свою пику. Тут было нечего воровать. Все ценное уже прибрал к рукам король.
Я прошел к часовне Генриха VII, где покоился отец нынешнего короля. Большая сводчатая усыпальница до сих пор находилась на своем месте, и ее светлая каменная поверхность являла разительный контраст с полумраком, царившим в соборе. Я вернулся в неф и двинулся вдоль гробниц прежних королей.
Наконец я оказался перед саркофагом Эдуарда Исповедника. Сейчас он представлял собой простое каменное сооружение, но я помню, что до начала антимонастырской кампании эта усыпальница находилось в роскошном обрамлении золотых и серебряных статуй и икон, отражавших свет множества свечей. Возле могилы всегда можно было увидеть груды костылей и палок для ходьбы, поскольку считалось, что она обладает чудодейственной силой, исцеляющей калек. Насколько мне помнилось, одним из первых, кто обрел здесь исцеление, был горбун.
«Все это, конечно, чушь, – подумалось мне, – но чушь, обладающая огромной силой».
Только сейчас я заметил четверых могучих мужчин в красных мундирах. Они собрались у каменного алтаря, украшенного одним только распятием. Каждый в одной руке держал шапку, а вторую положил на эфес шпаги. Перед ними стояла коленопреклоненная женщина со склоненной головой. На ней было красивое алое шелковое платье с черными обшлагами, вышитыми золотом, а на каждом пальце молитвенно сложенных рук сияло по кольцу. Ее черный капюшон был осыпан жемчугом.
Один из охранников, увидев, что я смотрю на его подопечную, бросил на меня строгий взгляд, словно предупреждая, что я не должен приближаться. Женщина со вздохом опустила руки, и я увидел, что это леди Кэтрин Парр. Выражение ее лица было таким же, как в день похорон мужа, когда я увидел ее в окне кареты, – замкнутым и тревожным. Но когда леди Парр встала, ее лицо разгладилось, и тревога покинула его. С легкой улыбкой она кивнула своим охранникам, и они пошли к выходу.
Когда они уже находились на полпути к двери, возник переполох. Возле одной из могил молился какой-то оборванец, и в тот же миг, когда я его заметил, он вскочил, метнулся к леди Кэтрин Парр и упал перед ней на колени. Я дернулся, повинуясь инстинкту, требовавшему защитить женщину, но ее охранники действовали быстрее. Один из них шагнул вперед и приставил острие меча к шее босяка. Мужчина поднял голову, и я увидел, что это тот самый сумасшедший нищий, которого мы с Бараком встретили в заброшенной лечебнице и который заявил, что ищет свои зубы.
Затем из тени выступила еще одна фигура с обнаженным мечом. Это был сэр Томас Сеймур, облаченный в темно-синий дублет с украшениями из драгоценных камней. Леди Кэтрин побледнела.
– Вы не пострадали, миледи? – спросил он.
– Нет, Томас, со мной все в порядке. – Она нахмурилась. – Уберите свой меч, глупец вы эдакий.
Она опустила взгляд на нищего.
– Добрая леди! – затараторил оборванец. – Я не могу найти свои зубы! Я не могу есть! Велите им вернуть мне мои зубы!
– Ты, ненормальный, – проговорил охранник, не убирая лезвия меча от шеи бедолаги, – как ты смеешь приставать к благородной леди Кэтрин!
– Мои зубы… Мне нужны только мои зубы…
– Отпустите его, – велела леди Кэтрин. – Вы же видите: он не в своем уме. Мне ничего не известно о твоих зубах, – сказала она, обращаясь к сумасшедшему. – Я только вижу, что у тебя их нет. Но если они выпали, то тут уж ничего не поделаешь. Со мной такое тоже когда-нибудь произойдет.
– Нет, добрая леди, вы не понимаете…
– Надо бы его задержать, миледи, – предложил стражник.
– Нет, – отрезала Кэтрин. – Он не понимает, что творит. Дайте мне шиллинг.
Стражник убрал меч в ножны, достал кошель и вынул из него серебряную монету. Леди Кэтрин передала ее нищему, который продолжал смотреть умоляющим взглядом. Она улыбнулась и сразу напомнила мне Дороти, хотя внешне две эти женщины были совершенно не похожи.
– На, держи. Купи себе похлебки.
Попрошайка перевел взгляд с леди на суровые лица ее охранников, поднялся с колен и поплелся прочь. Сэр Томас стоял на прежнем месте с удивленной миной. Кэтрин шагнула к нему, и ее охранники как по команде отвернулись.
– Томас, – проговорила она слегка дрожащим голосом, – тебе же сказали…
– Слуга у тебя в доме сообщил мне, что ты собираешься в аббатство, – перебил ее Сеймур, – вот я и решил приехать, чтобы хоть издали посмотреть на тебя.
Вид у него был весьма серьезный.
– Но когда я увидел, что тебе может грозить опасность, мне пришлось обнажить свою шпагу.
В подтверждение своей искренности он приложил ладонь к сердцу. Мне этот жест показался актерским, но лицо леди Кэтрин на секунду озарилось радостью.
– Ты знаешь, что не должен искать встреч со мной. Это жестоко с твоей стороны, да и опасно, – негромко сказала она.
Женщина огляделась, и ее взгляд ненадолго задержался на мне. Сэр Томас рассмеялся.
– Горбун ничего не расскажет. Я его знаю. А попам я заранее заплатил, чтобы они в течение некоторого времени держались подальше от этой части храма.
Леди Кэтрин с минуту стояла, погруженная в раздумья, а затем подала знак своей охране и быстро пошла к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166