— Вы ошибаетесь, маркиз. Мое преосвященство обвиняет вас в краже. И, до тех пор пока вы не представите мне доказательств противного, я буду настаивать на этом обвинении.
— Монсиньор, — заявил Такконе, доставая из кармана бумажник, — я буду иметь честь доказать вам, что эта сумма и многие другие были употреблены на различные нужды по приказанию генерал-капитана Актона.
И, приблизившись к кардиналу, он открыл свой бумажник.
Кардинал бросил на бумаги свой острый взгляд и, увидев там множество документов, которые показались ему не только чрезвычайно важными, но еще и в высшей степени любопытными, протянул руку, взял у маркиза бумажник и, подозвав часового, стоявшего у дверей, сказал ему:
— Позови двух своих товарищей, пусть возьмут этого господина за воротник, проводят его за четверть льё отсюда и оставят на большой дороге. Если же этот господин вздумает вернуться, стреляйте в него как в собаку, хотя собаку я уважаю больше, чем вора.
Затем, обратившись к маркизу, остолбеневшему от такого приема, он прибавил:
— Не беспокойтесь о ваших бумагах. Я сниму с них точную копию, тщательно пронумерую и отправлю королю. Итак, возвращайтесь в Палермо. Ваши бумаги прибудут туда вместе с вами.
И чтобы доказать маркизу, что он говорил серьезно, кардинал начал рассматривать бумаги еще раньше, чем тот вышел за дверь.
Завладев бумажником маркиза Такконе, кардинал мог поздравить себя с истинной находкой. Но так как сами мы этого бумажника не видели, то удовольствуемся тем, что сказал по сему поводу Доменико Саккинелли, историк прославленного porporato .
«Увидев эти документы, имевшие прямое отношение к секретным расходам, — пишет он, — кардинал мог убедиться, что злейшим врагом короля был Актон. Вот почему, увлекаемый своим усердием, он написал королю, пересылая ему все бумаги Такконе, с которых ради предосторожности снял копии:
«Государь, присутствие генерала Актона в Палермо ставит под угрозу безопасность Вашего величества и королевской семьи…»«
Саккинелли, у которого мы позаимствовали этот факт, после того как он был секретарем кардинала, стал его историком. Он смог схватить на лету только эту фразу, приведенную в кавычках; письмо кардинала к королю, написанное собственноручно, оставалось перед глазами Саккинелли всего лишь минуту, так как Руффо очень спешил отправить его Фердинанду.
Но, по крайней мере, об одном мы можем говорить с полным знанием дела: о том, что пятьсот тысяч дукатов так никогда и не отыскались.
Узнав об исчезновении провиантмейстера Перуччиоли, кардинал решил отложить переправу через реку, разлившуюся от дождей.
Пока будет собираться необходимый для экспедиции провиант, уровень воды понизится.
И действительно, 23 марта утром, когда реку уже возможно было перейти вброд и было собрано достаточное количество провианта, кардинал дал приказ возобновить поход, первый бросился на коне в реку и, хотя вода доходила ему до пояса, благополучно перебрался на другой берег.
Вся армия последовала за ним.
Трое, которых унесло течением, были спасены моряками из Пиццо.
В ту минуту, когда кардинал ступил на противоположный берег, к нему подъехал гонец, несшийся во весь опор и весь забрызганный грязью: он объявил, что накануне, 22 марта, город Кротоне был взят.
Эта новость была встречена криками «Да здравствует король! Да здравствует вера!»
Кардинал продолжал свой путь форсированным маршем и, пройдя через Кутро, достиг окрестностей Кротоне на второй день Пасхи, 25 марта.
Город во многих местах дымился: то были остатки пожаров.
Приближаясь, кардинал услышал ружейные выстрелы, крики и вопли и понял, что его присутствие там крайне необходимо.
Он пустил лошадь в галоп, но, едва въехав в ворота го-
рода, остановился ошеломленный: улицы были усеяны трупами; в разрушенных домах были выбиты окна и двери; некоторые из них догорали.
Остановим на минуту внимание на Кротоне, его разгром был одним из самых печальных эпизодов этой неискупимой войны.
Кротоне, в чьем имени двадцать пять минувших столетий изменили всего лишь одну букву, — это древний Кротон, соперник Сибариса. Он был столицей одной из республик Великой Греции в Бруттии. Чистотой нравов, мудростью общественных установлений Кротон был обязан Пифагору: он основал там школу и сделал город врагом Сибариса. Кротон был родиной многих прославленных атлетов, и среди прочих знаменитого Милона; подобно Мартену из Нора и Матье из Дрома, он прославил пусть не департамент, но свой родной город (его название стало прилагаться к имени атлета). Это тот самый Милон, который, обвязав голову веревкой, разорвал ее, напрягши виски. Это он обошел арену, неся на плечах быка, а затем убил его ударом кулака и съел в тот же день.
Из Кротона же родом был знаменитый врач Демокед, живший при дворе Поликрата Самосского, того неправдоподобно счастливого тирана, кто в чреве рыб находил перстни, брошенные им в море; в Кротоне родился и Алкме-он, ученик Аминты, написавший книгу о природе души и сочинение по медицине и первым вскрывавший свиней и обезьян, чтобы понять строение человеческого тела.
Кротон был опустошен Пирром, захвачен Ганнибалом и снова отвоеван римлянами, основавшими там свою колонию.
В ту пору, о какой мы ведем рассказ, Кротоне был всего лишь поселением, которое тем не менее сохранило за собой имя своего прародителя.
Там были небольшая гавань, замок у моря, остатки укреплений и стен — все это делало Кротоне хорошо защищенной крепостью.
Так как республиканцы были там в большинстве, королевский гарнизон, когда вспыхнула революция, вынужден был с ними примириться. Начальник гарнизона Фольяр был смещен и арестован как роялист, и на его место назначен капитан Дюкарн, до того содержавшийся в тюрьме по подозрению в якобинстве. В силу такой чехарды, довольно обычной в подобного рода обстоятельствах, смещенный со своего поста, Фольяр теперь сам заменил Дюкарна в темнице.
Кроме того, к этому гарнизону, на который нельзя было слишком полагаться, должны были присоединиться все патриоты, бежавшие от Руффо и Де Чезари; они объединились в Кротоне и сейчас находились в его стенах, так же как и тридцать два француза, прибывшие туда, как мы говорили, из Египта.
Эти тридцать два француза были главной защитой города, недаром пятнадцать из них сложили там свои головы.
Две тысячи, посланные кардиналом против Кротоне, двигались по дороге, обрастая как снежный ком. Все крестьяне в окрестностях Кротоне и Катандзаро, способные взять в руки ружье, вооружились и примкнули к походу роялистов. Сверх того, помимо армии санфедистов, близ Кротоне скопилось, заняв лучшие позиции, множество вооруженных людей из тех, кто по любому поводу собирается в шайки и в любое время выжидает момент, чтобы нанести удар;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294