— Не соблаговолит ли ваше превосходительство указать место и час получения депеши?
— Вот как? — спросил Маласпина. — Стало быть, это очень важная депеша?
— Чрезвычайно важная, ваше превосходительство. Маркиз выдал требуемую расписку, вернулся в ложу, и дверь закрылась за ним.
Князь как раз кончал читать депешу. Он протянул бумагу маркизу со словами:
— Держите, Маласпина, это по вашей части. Маркиз Маласпина взял депешу и прочитал следующий краткий и ужасный приказ:
«Препровождаю к вам Сан Феличе. Через двенадцать часов после прибытия в Неаполь она должна быть казнена.
Она исповедовалась, следовательно, находится в состоянии Божьей благодати.
Фердинанд Б.»
Маласпина изумленно уставился на князя де Кассеро Стателла.
— Как это понять?
— А как хотите, любезный, поразмыслите, это ваше дело.
И князь снова погрузился в звуки «Matrimonimo segreto» , шедевра бедняги Чимарозы, который только что умер в Венеции от страха, что его повесят в Неаполе.
Маласпина онемел. Он никогда не предполагал, что в число его обязанностей секретаря вице-короля входит устройство смертных казней.
Однако, как уже говорилось, маркиз был хоть и насмешливым, но послушным царедворцем, так что стоило князю обернуться к нему со словами: «Вы слышали?» — как он поклонился и вышел молча, но готовый повиноваться.
Он спустился по лестнице, у дверей театра сел в карету и велел везти себя в Викариа.
Еще и часа не прошло с тех пор, как туда прибыла Сан Феличе, разбитая горем, раздавленная страданиями, полуживая. Ее препроводили в камеру, примыкавшую к часовне, ту самую, где пережили свои предсмертные мгновения Чирилло, Карафа, Пиментель, Мантонне и Микеле.
Депеша сопровождалась единственной инструкцией:
«Его превосходительству князю де Кассеро Стателла поручается осуществить казнь этой женщины; за эту казнь он отвечает своей головой».
Маркиз Маласпина понял, что ему, действительно, следует поразмыслить, как выразился вице-король.
Он мог колебаться, прежде чем принять решение, но, приняв, неуклонно выполнял его.
Сев в карету, он крикнул кучеру:
— На улицу Вздохов-из-Бездны!
Читатель помнит, что на этой улице жил маэстро Дона-то, неаполитанский палач.
Остановившись у его двери, маркиз Маласпина почувствовал некоторое отвращение, помешавшее ему войти в это проклятое жилище.
— Позови маэстро Донато, — приказал он кучеру, — пусть выйдет ко мне на разговор.
Кучер соскочил с козел, отворил дверь и крикнул:
— Эй, маэстро Донато, выйдите-ка сюда! В ответ послышался женский голос:
— Отца нет в Неаполе.
— Как так твоего отца нет в Неаполе?! Он, что же, уволился, твой отец?
— Нет, ваше превосходительство, — ответил, приближаясь, тот же голос. — Он в Салерно по служебным делам.
— По служебным? Что это значит? — удивился маркиз Маласпина. — Объясните, красотка.
И правда, в дверях показалась молодая женщина, а за нею мужчина, по виду ее любовник или муж.
— Ах, ваше превосходительство, все очень просто, — отвечала молодая женщина, не кто иная, как Марина. — Вчера умер его собрат по ремеслу из Салерно, вот отцу и придется совершить там четыре казни, две завтра, две послезавтра. Он уехал сегодня в полдень, а вернется послезавтра к вечеру.
— И он не оставил заместителя?
— С чего бы? Ведь такого приказа не было, а тюрьмы вроде бы почти пустые. Он и помощников забрал с собою, потому что не доверял чужим людям, с которыми прежде никогда не работал.
— А этот малый не мог бы в случае надобности его заменить? — спросил маркиз, указывая на стоящего за ней мужчину.
Джованни — читатель уже догадался, что это был Джованни, который достиг предела своих мечтаний, женившись на Марине, — отрицательно покачал головой.
— Я не палач, — сказал он, — я рыбак.
— Как же быть? — произнес Маласпина. — Посоветуйте, если не хотите помочь.
— Постойте-ка… Мне пришла одна мысль! В нашем квартале живут мясники, а мясники по большей части роялисты. Если они узнают, что надо повесить какого-нибудь якобинца, может быть, один из них согласится это сделать.
Маласпина понял, что это единственное возможное решение, и, так как его карета не могла проникнуть в лабиринт улочек, тянущихся между набережной и Старым рынком, отправился пешком на поиски палача-любителя.
Он тщетно пытался уговорить трех молодцов, которые отказались, невзирая на предложенные семьдесят пиастров и показанное им распоряжение за подписью короля произвести казнь в течение двенадцати часов.
Маласпина совсем уже было отчаялся и, выходя от последнего мясника, бормотал: «Не могу же я убить ее сам!» — как вдруг тот, осененный внезапной мыслью, окликнул маркиза.
— Ваше превосходительство, кажется, я придумал, как уладить ваше дело.
— Вот это удача, — с облегчением пробормотал Маласпина.
— У меня есть сосед… Он, правда, не мясник, а убойщик козлов, но вам ведь не обязательно нужен мясник, не так ли?
— Мне нужен человек, который, как вы только что сказали, уладит мое дело.
— Ну что ж, тогда обратитесь к Беккайо. Ему, бедняге, очень уж насолили республиканцы! Он рад будет им отплатить.
— А где живет этот Беккайо? — спросил маркиз.
— Поди-ка сюда, Пеппино! — крикнул мясник подростку, дремавшему на куче наполовину высохших бычьих шкур в углу лавки. — Поди сюда и проводи их превосходительство к дому Беккайо.
Подросток поднялся, потянулся и, недовольно ворча, потому что нарушили его первый сон, приготовился повиноваться.
— Пойдем, голубчик, — сказал Маласпина, подбадривая его, — и если дело нам удастся, получишь пиастр.
— А если не удастся, — возразил мальчик с непоколебимой логикой эгоизма, — все равно вы меня потревожили.
— Верно, — согласился Маласпина. — Вот тебе пиастр на случай, если ничего не выйдет, а выйдет, получишь и другой.
— Вот это разговор! Потрудитесь следовать за мной, ваше превосходительство.
— А далеко ли идти? — спросил маркиз.
— Да нет, ваше превосходительство, перейти улицу, только и всего. Мальчик пошел вперед, маркиз за ним.
Проводник не солгал, надо было только пересечь улицу. Но лавка Беккайо оказалась заперта, хотя через плохо пригнанные ставни просачивался свет.
— Эй! Беккайо! — закричал мальчик, стуча в дверь кулаком.
— Кто там? — послышался грубый голос.
— Господин, одетый в сукно, хочет с вами потолковать . Но это сообщение, при всей его точности, казалось, не произвело на Беккайо должного впечатления, так что маркиз заговорил сам:
— Отвори, друг мой, я пришел от имени вице-короля, я его секретарь. Эти слова подействовали как волшебная палочка: дверь немедленно распахнулась и в неверном свете коптящей лампы, которая слабо озаряла груду окровавленных козьих шкур и костей, на пороге возникла отвратительная фигура, искалеченная и безобразная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294