Опорными пунктами будут Кастель Нуово, Национальный дворец, Кастель делл'Ово и Сант'Эльмо. Таким образом, у защитников города будет куда укрыться в случае нужды. Так или иначе, если в наших рядах не окажется предателей, мы сможем продержаться неделю и даже больше. А кто знает, что произойдет за неделю! Может прийти французский флот. А благодаря решительной обороне — ведь она будет сплоченной, а значит, энергичной — мы. вероятно, добьемся выгодных условий.
План был разумным, и его приняли. Осуществить его поручили Сальвато, и он, успокоив Луизу, снова вышел из Кастель Нуово, чтобы распорядиться об отводе республиканских войск на намеченные позиции.
В это самое время по улице Качьоттоли торопливо спускался нарочный полковника Межана. Он прошел по улицам Монтемилето и Инфраската, мимо заднего фасада Бурбонского музея, по улице Карбонара и через Капуанские ворота и Ареначчу достиг моста Магдалины. Там он велел доложить о себе кардиналу как о посланце французского командования.
Было три часа ночи. Кардинал только час тому назад лег наконец в постель; но он был единственным начальником, представляющим власть короля, так что о любом важном деле докладывали ему лично.
Посланного ввели к кардиналу.
Тот лежал в постели одетый; рядом на столе, на расстоянии вытянутой руки, находились его пистолеты.
Посланный протянул кардиналу бумагу, которая на дипломатическом языке называется верительной грамотой.
— Значит, вы явились от имени коменданта замка Сант'Эльмо? — спросил кардинал, прочитав эту бумагу.
— Да, ваше преосвященство, — отозвался тот. — Вы, должно быть, заметили, что господин полковник Межан на протяжении всех боев, вплоть до сегодняшних у стен Неаполя, хранил самый строгий нейтралитет.
— Верно, сударь, — отвечал кардинал, — и должен вам сказать, что при враждебном отношении Франции к королю Неаполя этот нейтралитет весьма меня удивил.
— Комендант форта Сант'Эльмо, прежде чем принять чью-либо сторону, желал войти в сношение с вашим преосвященством.
— Со мной? А с какой целью?
— Комендант — человек без предрассудков и волен поступать по своему усмотрению: прежде чем действовать, он хочет обеспечить свои интересы.
— Вот как!
— Говорят, что раз в жизни каждому выпадает возможность разбогатеть; комендант рассудил, что как раз теперь ему представился такой случай.
— И он рассчитывает, что я ему помогу?
— Он думает, что вашему преосвященству выгоднее быть его другом, чем врагом, и предлагает вам дружбу.
— Свою дружбу?
— Да.
— И как же, даром? Без всяких условий?
— Как я уже сказал, он считает, что ему представился случай разбогатеть. Но пусть ваше преосвященство не беспокоится: он уверен, пятисот тысяч франков ему будет довольно.
— Действительно, — промолвил кардинал. — Весьма примечательная скромность. К сожалению, я сомневаюсь, что в казне санфедистской армии содержится хотя бы десятая доля этой суммы. Впрочем, мы можем в этом удостовериться.
Он дернул за сонетку.
Вошел его лакей.
Все окружение кардинала, как и он сам, спало вполглаза.
— Спроси у Саккинелли, сколько у нас наличных в кассе? Лакей с поклоном вышел.
Через минуту он вернулся и доложил:
— Десять тысяч двести пятьдесят дукатов!
— Вот видите, всего-навсего сорок одна тысяча франков, даже меньше, чем я вам говорил.
— Какой же вывод должен я сделать из слов вашего преосвященства?
— Тот вывод, сударь, — отвечал кардинал, приподнимаясь на локте и презрительно глядя на посланца, — что, будучи честным человеком, а это бесспорно, иначе в моем распоряжении уже давно была бы сумма в двадцать раз больше требуемой, — итак, как честный человек, я не могу вести переговоры с негодяем, подобным господину полковнику Межану. Но если бы у меня и была надобная ему сумма, я ответил бы то же самое. Я веду войну против французов и неаполитанцев при помощи пороха, железа и свинца, а не при помощи золота. Передайте этот ответ коменданту форта Сант'Эльмо вместе с выражением моего презрения.
И кардинал пальцем указал посланному на дверь.
— Не будите меня больше по пустякам, — приказал он и, опустившись на подушки, повернулся к стене.
Посланец вернулся в форт Сант'Эльмо и передал полковнику Межану ответ кардинала.
— Черт возьми, — проворчал тот. — Прямо как назло! Натолкнуться на честных людей сразу и у республиканцев и у санфедистов! Решительно, мне не везет.
CLI. ПАДЕНИЕ СВЯТОГО ЯНУАРИЯ — ТОРЖЕСТВО СВЯТОГО АНТОНИЯ
На рассвете следующего дня — иными словами, утром 15 июня, санфедисты заметили, что республиканские аванпосты сняты, и выслали вперед разведывательные отряды. Те сначала действовали робко, подозревая какую-то ловушку, но постепенно осмелели.
Действительно, за ночь Сальвато успел установить четыре артиллерийские батареи: одну — на углу дворца Кьята-моне, откуда простреливалась вся улица Кьятамоне, доступная также и для орудий Кастель делл'Ово; вторую — за воздвигнутым наспех укреплением между улицей Нардонез и церковью святого Фердинанда; третью — на улице Медина и четвертую — между портом Пикколо (сегодня таможней) и Иммаколателлой.
Так что едва санфедисты добрались до улицы Кончеционе, едва они появились в конце улицы Монтеоливето и достигли улицы Нуова, как сразу с трех сторон загремела канонада и они поняли, что жестоко ошиблись, вообразив, будто республиканцы уступили.
Санфедисты отошли туда, где им не грозили метательные снаряды, укрылись на поперечных улицах, куда не могли попасть ядра и картечь.
Все же город на три четверти был в их руках: они могли вволю грабить, поджигать, разрушать дома патриотов, убивать, душить, поджаривать и пожирать их владельцев.
Но странная неожиданность: ярость лаццарони прежде всего обратилась против святого Януария.
На Старом рынке, напротив лавки раненого Беккайо, собралось нечто вроде военного суда с участием самого живодера, чтобы судить святого.
Для начала толпа запрудила его церковь, несмотря на сопротивление каноников, которых сбили с ног и топтали башмаками.
Затем разнесли двери ризницы, где под замком хранился бюст покровителя Неаполя вместе с бюстами других святых, составляющих его свиту. Кто-то непочтительно схватил святого в охапку, вытащил из церкви и под вопли «Долой святого Януария!» водворил на каменную тумбу на углу улицы Сант'Элиджо.
С большим трудом удалось отговорить чернь от намерения забросать бюст святого камнями.
Но, пока толпа ломилась в церковь, явился человек, который благодаря своему весу в глазах простонародья и известности в бедных кварталах Неаполя имел большое влияние на лаццарони.
Этот был Фра Пачифико.
В бытность свою матросом Фра Пачифико несколько раз наблюдал на борту своего корабля военный суд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294
План был разумным, и его приняли. Осуществить его поручили Сальвато, и он, успокоив Луизу, снова вышел из Кастель Нуово, чтобы распорядиться об отводе республиканских войск на намеченные позиции.
В это самое время по улице Качьоттоли торопливо спускался нарочный полковника Межана. Он прошел по улицам Монтемилето и Инфраската, мимо заднего фасада Бурбонского музея, по улице Карбонара и через Капуанские ворота и Ареначчу достиг моста Магдалины. Там он велел доложить о себе кардиналу как о посланце французского командования.
Было три часа ночи. Кардинал только час тому назад лег наконец в постель; но он был единственным начальником, представляющим власть короля, так что о любом важном деле докладывали ему лично.
Посланного ввели к кардиналу.
Тот лежал в постели одетый; рядом на столе, на расстоянии вытянутой руки, находились его пистолеты.
Посланный протянул кардиналу бумагу, которая на дипломатическом языке называется верительной грамотой.
— Значит, вы явились от имени коменданта замка Сант'Эльмо? — спросил кардинал, прочитав эту бумагу.
— Да, ваше преосвященство, — отозвался тот. — Вы, должно быть, заметили, что господин полковник Межан на протяжении всех боев, вплоть до сегодняшних у стен Неаполя, хранил самый строгий нейтралитет.
— Верно, сударь, — отвечал кардинал, — и должен вам сказать, что при враждебном отношении Франции к королю Неаполя этот нейтралитет весьма меня удивил.
— Комендант форта Сант'Эльмо, прежде чем принять чью-либо сторону, желал войти в сношение с вашим преосвященством.
— Со мной? А с какой целью?
— Комендант — человек без предрассудков и волен поступать по своему усмотрению: прежде чем действовать, он хочет обеспечить свои интересы.
— Вот как!
— Говорят, что раз в жизни каждому выпадает возможность разбогатеть; комендант рассудил, что как раз теперь ему представился такой случай.
— И он рассчитывает, что я ему помогу?
— Он думает, что вашему преосвященству выгоднее быть его другом, чем врагом, и предлагает вам дружбу.
— Свою дружбу?
— Да.
— И как же, даром? Без всяких условий?
— Как я уже сказал, он считает, что ему представился случай разбогатеть. Но пусть ваше преосвященство не беспокоится: он уверен, пятисот тысяч франков ему будет довольно.
— Действительно, — промолвил кардинал. — Весьма примечательная скромность. К сожалению, я сомневаюсь, что в казне санфедистской армии содержится хотя бы десятая доля этой суммы. Впрочем, мы можем в этом удостовериться.
Он дернул за сонетку.
Вошел его лакей.
Все окружение кардинала, как и он сам, спало вполглаза.
— Спроси у Саккинелли, сколько у нас наличных в кассе? Лакей с поклоном вышел.
Через минуту он вернулся и доложил:
— Десять тысяч двести пятьдесят дукатов!
— Вот видите, всего-навсего сорок одна тысяча франков, даже меньше, чем я вам говорил.
— Какой же вывод должен я сделать из слов вашего преосвященства?
— Тот вывод, сударь, — отвечал кардинал, приподнимаясь на локте и презрительно глядя на посланца, — что, будучи честным человеком, а это бесспорно, иначе в моем распоряжении уже давно была бы сумма в двадцать раз больше требуемой, — итак, как честный человек, я не могу вести переговоры с негодяем, подобным господину полковнику Межану. Но если бы у меня и была надобная ему сумма, я ответил бы то же самое. Я веду войну против французов и неаполитанцев при помощи пороха, железа и свинца, а не при помощи золота. Передайте этот ответ коменданту форта Сант'Эльмо вместе с выражением моего презрения.
И кардинал пальцем указал посланному на дверь.
— Не будите меня больше по пустякам, — приказал он и, опустившись на подушки, повернулся к стене.
Посланец вернулся в форт Сант'Эльмо и передал полковнику Межану ответ кардинала.
— Черт возьми, — проворчал тот. — Прямо как назло! Натолкнуться на честных людей сразу и у республиканцев и у санфедистов! Решительно, мне не везет.
CLI. ПАДЕНИЕ СВЯТОГО ЯНУАРИЯ — ТОРЖЕСТВО СВЯТОГО АНТОНИЯ
На рассвете следующего дня — иными словами, утром 15 июня, санфедисты заметили, что республиканские аванпосты сняты, и выслали вперед разведывательные отряды. Те сначала действовали робко, подозревая какую-то ловушку, но постепенно осмелели.
Действительно, за ночь Сальвато успел установить четыре артиллерийские батареи: одну — на углу дворца Кьята-моне, откуда простреливалась вся улица Кьятамоне, доступная также и для орудий Кастель делл'Ово; вторую — за воздвигнутым наспех укреплением между улицей Нардонез и церковью святого Фердинанда; третью — на улице Медина и четвертую — между портом Пикколо (сегодня таможней) и Иммаколателлой.
Так что едва санфедисты добрались до улицы Кончеционе, едва они появились в конце улицы Монтеоливето и достигли улицы Нуова, как сразу с трех сторон загремела канонада и они поняли, что жестоко ошиблись, вообразив, будто республиканцы уступили.
Санфедисты отошли туда, где им не грозили метательные снаряды, укрылись на поперечных улицах, куда не могли попасть ядра и картечь.
Все же город на три четверти был в их руках: они могли вволю грабить, поджигать, разрушать дома патриотов, убивать, душить, поджаривать и пожирать их владельцев.
Но странная неожиданность: ярость лаццарони прежде всего обратилась против святого Януария.
На Старом рынке, напротив лавки раненого Беккайо, собралось нечто вроде военного суда с участием самого живодера, чтобы судить святого.
Для начала толпа запрудила его церковь, несмотря на сопротивление каноников, которых сбили с ног и топтали башмаками.
Затем разнесли двери ризницы, где под замком хранился бюст покровителя Неаполя вместе с бюстами других святых, составляющих его свиту. Кто-то непочтительно схватил святого в охапку, вытащил из церкви и под вопли «Долой святого Януария!» водворил на каменную тумбу на углу улицы Сант'Элиджо.
С большим трудом удалось отговорить чернь от намерения забросать бюст святого камнями.
Но, пока толпа ломилась в церковь, явился человек, который благодаря своему весу в глазах простонародья и известности в бедных кварталах Неаполя имел большое влияние на лаццарони.
Этот был Фра Пачифико.
В бытность свою матросом Фра Пачифико несколько раз наблюдал на борту своего корабля военный суд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294