Ничего не изменилось: король по-прежнему играл в реверси, президент Кардилло по-прежнему отрывал на своем камзоле пуговицы, Эмма Лайонна все так же раскладывала по столу золото, тихо переговариваясь с Нельсоном, стоявшим, опершись на спинку ее кресла, а королева и юные принцессы вышивали — только не боевую хоругвь для кардинала, а хоругвь для благодарственных молебнов, обращенных к святой Розалии, кроткой деве, чье имя пытались запятнать, объявив ее покровительницей этого трона, утвердившегося на крови.
Однако с того дня, когда мы впервые ввели читателя в эту залу, обстоятельства круто переменились. Благодаря кардиналу Руффо Фердинанд из побежденного изгнанника снова превратился в победоносного завоевателя. И спокойствие безраздельно царило бы на этом лице (как было сказано выше, Канова пытался превратить его в лицо Минервы, вышедшей не из головы Юпитера, а из огромной глыбы каррарского мрамора), если бы несколько номеров «Республиканского монитора», привезенных из Франции, не омрачили своею тенью новую эру, в которую вступила сицилийская монархия.
Массена разбил русских при Цюрихе; Брюн разбил англичан при Алькмаре. Англичане вынуждены были вернуться на свои корабли, а Суворов, оставив на поле сражения десять тысяч русских солдат, отступил, перейдя через пропасть, на дне которой бурлил Рейс, по мостику из двух сосен, связанных поясными ремнями его офицеров и немедленно сброшенных в бездну за его спиной.
Огорченный этими известиями, Фердинанд доставил себе минутное удовольствие поиздеваться над Нельсоном по поводу отплытия англичан и над Белли по поводу бегства Суворова.
Человеку, который при подобных обстоятельствах так жестоко и весело высмеивал самого себя, возразить было нечего.
Нельсон только кусал губы; что же касается Белли, то, будучи ирландцем, но французского происхождения, он не слишком расстраивался из-за поражения войск царя Павла I.
Правда, это ничего не меняло в делах, непосредственно интересовавших Фердинанда, а именно в делах итальянских. Вследствие побед при Штоккахе в Германии, при Маньяно в Италии, у Треббии и при Нови австрийские войска стояли у подножия Альп, и Вар, наша древняя граница, оказался под угрозой.
Верно было и то, что Рим и Папская область снова оказались в руках Буркарда и Пронио, наместников его сицилийского величества, и согласно договору, подписанному генералом Буркардом, командующим неаполитанскими войсками, Трубриджем, командующим британскими силами, и генералом Гарнье, французским командующим, войскам последнего следовало ретироваться оттуда с воинскими почестями и к 4 октября освободить Папскую область.
Так что новости были серединка на половинку, как выражался Фердинанд. Но с обычной своей неаполитанской беспечностью он отмахивался от неприятных дел пресловутой поговоркой, которую жители Неаполя употребляют чаще всего не в прямом, а в переносном смысле:
— Ладно, если не подавимся, то разжиреем!
Итак, его величество, весьма мало озабоченный событиями в Швейцарии и Голландии и более чем успокоенный по поводу того, что произошло, происходило или еще должно было произойти в Италии, играл свою партию в реверси, посмеиваясь и над Кардилло, своим противником, и над Нельсоном и Белли, своими союзниками, как вдруг в гостиную вошел наследный принц, поклонился королю, поклонился королеве и, поискав глазами князя Ка-стельчикалу, остававшегося в Палермо при королевской особе и за свое усердие назначенного министром иностранных дел, направился к нему и завязал с ним оживленную беседу вполголоса.
Через пять минут князь Кастельчикала встал, прошел через всю гостиную прямо к королеве и шепнул ей на ухо несколько слов, услышав которые, она вскинула голову.
— Предупредите Нельсона, — проговорила королева, — и приходите вместе с ним и принцем Калабрийским ко мне в соседнюю комнату.
Она поднялась и перешла в маленький кабинет, примыкавший к большой гостиной.
Через несколько секунд князь Кастельчикала направился туда же, пропустив вперед принца, а Нельсон вошел вслед за ними и прикрыл за собою дверь.
— Идите же сюда, Франческо, — сказала королева, — объясните нам, откуда вы взяли эту басню, которую мне только что рассказал Кастельчикала?
— Государыня, — начал принц, кланяясь почтительно, однако с примесью страха, который он всегда испытывал перед своей августейшей родительницей, как он чувствовал, его не любившей. — Государыня, один из моих людей — этому человеку я доверяю — сегодня около двух часов пополудни случайно оказался в полицейском управлении и слышал, будто капитан небольшого американского судна, которое вошло сегодня в гавань и прибыло с Мальты с попутным ветром, дующим от мыса Бон, встретил два французских военных корабля и имеет основание думать, что на одном из них находится генерал Бонапарт.
Нельсон заметил, с каким вниманием присутствующие слушают принца Франческо, и попросил министра иностранных дел перевести его рассказ на английский. Узнав, в чем дело, он пожал плечами.
— И, получив такое известие, как бы неопределенно оно ни было, вы не попытались увидеться с этим капитаном и лично выяснить, насколько правдоподобен этот слух? — сказала королева. — Право, Франческо, вы непростительно беспечны!
Принц поклонился.
— Государыня, — возразил он, — не мое дело проникать в столь важные тайны, поскольку я не играю никакой роли в управлении государством; но я послал того самого человека, что принес мне эту новость, на борт американской шхуны, велел ему расспросить капитана и, если тот покажется ему достойным некоторого доверия, привести его во дворец.
— И что же? — нетерпеливо спросила королева.
— Капитан ждет в красной гостиной, государыня.
— Кастельчикала, — сказала королева, — идите за ним! Проведите его по коридорам, пусть он не показывается в большой гостиной.
Водворилась глубокая тишина, все трое ожидали. Через минуту коридорная дверь отворилась и пропустила в комнату человека лет пятидесяти — пятидесяти пяти в причудливой морской форме.
— Капитан Скиннер, — представил князь Кастельчикала американского путешественника.
Как мы сказали, капитан Скиннер уже перешагнул за полдень своей жизни; то был человек чуть выше среднего роста, прекрасно сложенный, с суровым, но приятным лицом; волосы с легкой проседью были откинуты назад, словно в лицо ему дул сильный морской ветер, подбородок его был выбрит, но в батистовом галстуке безупречной белизны утопали густые бакенбарды.
Он почтительно склонился перед королевой и герцогом Калабрийским и поклонился Нельсону как лицу заурядному: или он его не знал, или не пожелал узнать.
— Сударь, — заговорила королева, — меня уверяют, будто у вас имеются важные новости;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294