Он гладил их своей большой рукой после каждого прохода щетки, и когда Баб ворчанием выразила свое неодобрение, он мягко приказал ей замолчать. Потом, подумав, сказал:
— Принеси своей хозяйке каласирис цвета пламени. Я хочу увидеть ее в наряде невесты.
Потом он наклонился к Зенобии и прошептал ей на ухо:
— Ведь ты — моя невеста, богиня! Ты — единственная женщина, которая заставила меня чувствовать. Думаю, я влюбился в тебя.
— Ты со всеми своими пленницами так обращаешься? — поддразнила она его.
— Не шути со мной, богиня! Я говорю серьезно. Зенобия вздохнула.
— Не влюбляйся в меня, римлянин! Я предупредила тебя, что больше никогда не доверюсь мужчине. Ты — мой враг, однако этим я не могу обидеть тебя. Я честна с тобой.
— В тебе говорит обида. Со временем ты начнешь доверять мне, богиня, — ответил он.
— Собираешься ли ты сегодня созвать собрание совета? — спросила она, пытаясь переменить тему разговора.
— Собрание уже назначено на полуденный час, богиня. Вчера после полудня, пока ты спала, я отдал приказ, чтобы Гай Цицерон позаботился об этом.
Она повернула голову, взглянула на него и не смогла удержаться от вопроса:
— И что же ты решил, цезарь?
— Когда ты узнаешь меня получше, Зенобия, — медленно произнес он, — ты поймешь, что секрет моего успеха заключается в том, что я всегда отделяю свою личную жизнь от общественных обязанностей. В стенах твоей спальни мы никогда не будем обсуждать дела империи.
Потом он наклонился и легко поцеловал ее в губы.
— Я ужасно голоден, богиня. Как ты думаешь, сможем ли мы убедить эту недовольную старуху, которая прислуживает тебе, принести нам что-нибудь поесть?
Упрек прозвучал очень мягко, но тем не менее Зенобия почувствовала холодок предупреждения. Сделав выводы, она позвала Баб.
— Император голоден. Почему нас не кормят?
— А как же я могу делать несколько дел сразу? — огрызнулась Баб. — Сначала купание, потом я должна надзирать за этой бессмысленной девчонкой, которая по твоему настоянию помогает мне, хотя, видят боги, она больше мешает, чем помогает, потом он приказал мне принести тебе платье цвета пламени! Когда я должна была принести вам завтрак?!
Потом повернулась к беспомощной Адрии и крикнула на нее:
— Эй ты, девчонка! Ступай и принеси завтрак для царицы — и для него тоже! Мне придется остаться и позаботиться об одежде!
Все еще ворча, Баб, переваливаясь, направилась в гардероб царицы, а покрасневшая Адрия поспешно выбежала из комнаты, чтобы позаботиться о еде.
— Как ты миришься с этой раздражительной старухой? — спросил император.
— Она вырастила мою мать и меня, — сказала Зенобия. — Она очень дорога мне, хотя теперь, на старости лет, стала нетерпеливой и часто переходит границы дозволенного. Я люблю ее, римлянин, и она тоже любит меня.
Он улыбнулся.
— У меня была бабушка, похожая на нее. Она не баловала нас, частенько лупила, но у нее всегда находились лакомства для нас.
Он протянул к ней руки и заключил в объятия. Долгое время они стояли рядом, их обнаженные тела соприкасались. Она ощущала его тепло, а в ноздри бил его мужской запах, который вдруг показался ей хорошо знакомым и почти утешающим. Они с виноватым видом отскочили друг от друга, когда в комнату поспешно вошла Баб, все еще тихо ворчавшая по поводу ткани огненного цвета.
— Вот вам! — Она чуть ли не швырнула халаты. — Эта глупая девчонка, Адрия, потрясена вашим бесстыдством, и на этот раз я полностью согласна с ней. Вы что, атлеты, чтобы ходить на людях обнаженными, как в тот день, когда ваши матери родили вас? Сейчас же наденьте вот это! Скоро подадут еду, и если вы не хотите демонстрировать рабам прелести друг друга, то немедленно оденетесь!
Они с кротостью повиновались, но Зенобия улыбалась. Как же, могущественный римский император получил суровую отповедь от ее няни.
— Она рабыня или нет? — спросил он.
— Нет, — прошептала Зенобия. — Она была вольноотпущенной в Александрии, когда мой дедушка нанял ее, чтобы нянчить мою осиротевшую мать. Она часть моей жизни и всегда останется со мной.
— Она уже старая, богиня. Сомневаюсь, что она перенесет путешествие в Рим. Путь будет долгим.
— Я не могу бросить ее, римлянин.
Их беседу прервали рабы, которые принесли еду; кувшин сока, фрукты — апельсины, лимоны, абрикосы, круглую красную арретинскую чашу со сваренными вкрутую яйцами, свежеиспеченный хлеб, медовые соты.
Они сели за круглый стол лицом друг к Другу и стали есть, словно добропорядочная супружеская пара. Зенобия потянулась за абрикосом, разделила его на части, удалила косточку и засунула половинку абрикоса себе в рот.
— Что ты собираешься делать сейчас?
— Я хочу объехать город и проверить посты, богиня. В городе не должно быть никаких волнений. Мы хотим, чтобы в Пальмире жизнь шла своим чередом.
А ее городские дела как будто уже не касались! Они закончили трапезу, еще немного поболтали. Потом Аврелиан быстро оделся и, прежде чем покинуть, подошел к ней и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.
— Я хотел бы остаться с тобой, богиня, чем выполнять эту скучную обязанность.
Он улыбнулся ей и ушел.
Одна! Наконец-то она снова одна, хотя бы всего лишь на несколько минут! Она выйдет в сад и прогуляется среди цветов и фонтанов. Еще не слишком жарко для прогулки.
Она не знала, как долго бродила среди ароматных цветов, когда вдруг рядом с ней оказалась Баб и стала приставать к ней, чтобы она сменила свой домашний халат на то, что она презрительно назвала» эти тряпки огненного цвета, которые он хочет «. Зенобия развеселилась. Она послушно последовала за своей престарелой служанкой в спальню, где позволила Баб и Адрии надеть на себя платье темно-красного цвета. Однако, увидев свое отражение в большом овальном серебряном зеркале, Зенобия внезапно с проклятьями сорвала с себя платье.
— Нет! Я не хочу это! Римский император не имеет право диктовать во что мне одеваться. Сегодня, я полагаю, мой совет соберется в последний раз — по крайней мере, вместе со мной. Значит, я в последний раз буду их царицей, и оденусь как царица, а не как любимая шлюха императора!
Легкая улыбка осветила лицо старой Баб.
— Ха! Вот теперь ты говоришь как настоящая царица Пальмиры! Все утро твой голос звучал словно голос ручной птички императора — тихий и воркующий. Что мне принести для тебя, дитя мое?
— Я надену тирский пурпур. Пурпур — царский цвет. Адрия, принеси-ка мне подходящий каласирис, и, пожалуйста, без рукавов, а также соответствующую накидку. А ты. Баб, дай шкатулки с драгоценностями. Сегодняшнее заседание будет возглавлять Зенобия — царица Пальмиры, а не любовница Аврелиана.
В течение нескольких минут Зенобия стояла среди лоскутков своего разорванного в клочья платья, в то время как обе ее служанки бегали взад и вперед, выполняя ее приказания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
— Принеси своей хозяйке каласирис цвета пламени. Я хочу увидеть ее в наряде невесты.
Потом он наклонился к Зенобии и прошептал ей на ухо:
— Ведь ты — моя невеста, богиня! Ты — единственная женщина, которая заставила меня чувствовать. Думаю, я влюбился в тебя.
— Ты со всеми своими пленницами так обращаешься? — поддразнила она его.
— Не шути со мной, богиня! Я говорю серьезно. Зенобия вздохнула.
— Не влюбляйся в меня, римлянин! Я предупредила тебя, что больше никогда не доверюсь мужчине. Ты — мой враг, однако этим я не могу обидеть тебя. Я честна с тобой.
— В тебе говорит обида. Со временем ты начнешь доверять мне, богиня, — ответил он.
— Собираешься ли ты сегодня созвать собрание совета? — спросила она, пытаясь переменить тему разговора.
— Собрание уже назначено на полуденный час, богиня. Вчера после полудня, пока ты спала, я отдал приказ, чтобы Гай Цицерон позаботился об этом.
Она повернула голову, взглянула на него и не смогла удержаться от вопроса:
— И что же ты решил, цезарь?
— Когда ты узнаешь меня получше, Зенобия, — медленно произнес он, — ты поймешь, что секрет моего успеха заключается в том, что я всегда отделяю свою личную жизнь от общественных обязанностей. В стенах твоей спальни мы никогда не будем обсуждать дела империи.
Потом он наклонился и легко поцеловал ее в губы.
— Я ужасно голоден, богиня. Как ты думаешь, сможем ли мы убедить эту недовольную старуху, которая прислуживает тебе, принести нам что-нибудь поесть?
Упрек прозвучал очень мягко, но тем не менее Зенобия почувствовала холодок предупреждения. Сделав выводы, она позвала Баб.
— Император голоден. Почему нас не кормят?
— А как же я могу делать несколько дел сразу? — огрызнулась Баб. — Сначала купание, потом я должна надзирать за этой бессмысленной девчонкой, которая по твоему настоянию помогает мне, хотя, видят боги, она больше мешает, чем помогает, потом он приказал мне принести тебе платье цвета пламени! Когда я должна была принести вам завтрак?!
Потом повернулась к беспомощной Адрии и крикнула на нее:
— Эй ты, девчонка! Ступай и принеси завтрак для царицы — и для него тоже! Мне придется остаться и позаботиться об одежде!
Все еще ворча, Баб, переваливаясь, направилась в гардероб царицы, а покрасневшая Адрия поспешно выбежала из комнаты, чтобы позаботиться о еде.
— Как ты миришься с этой раздражительной старухой? — спросил император.
— Она вырастила мою мать и меня, — сказала Зенобия. — Она очень дорога мне, хотя теперь, на старости лет, стала нетерпеливой и часто переходит границы дозволенного. Я люблю ее, римлянин, и она тоже любит меня.
Он улыбнулся.
— У меня была бабушка, похожая на нее. Она не баловала нас, частенько лупила, но у нее всегда находились лакомства для нас.
Он протянул к ней руки и заключил в объятия. Долгое время они стояли рядом, их обнаженные тела соприкасались. Она ощущала его тепло, а в ноздри бил его мужской запах, который вдруг показался ей хорошо знакомым и почти утешающим. Они с виноватым видом отскочили друг от друга, когда в комнату поспешно вошла Баб, все еще тихо ворчавшая по поводу ткани огненного цвета.
— Вот вам! — Она чуть ли не швырнула халаты. — Эта глупая девчонка, Адрия, потрясена вашим бесстыдством, и на этот раз я полностью согласна с ней. Вы что, атлеты, чтобы ходить на людях обнаженными, как в тот день, когда ваши матери родили вас? Сейчас же наденьте вот это! Скоро подадут еду, и если вы не хотите демонстрировать рабам прелести друг друга, то немедленно оденетесь!
Они с кротостью повиновались, но Зенобия улыбалась. Как же, могущественный римский император получил суровую отповедь от ее няни.
— Она рабыня или нет? — спросил он.
— Нет, — прошептала Зенобия. — Она была вольноотпущенной в Александрии, когда мой дедушка нанял ее, чтобы нянчить мою осиротевшую мать. Она часть моей жизни и всегда останется со мной.
— Она уже старая, богиня. Сомневаюсь, что она перенесет путешествие в Рим. Путь будет долгим.
— Я не могу бросить ее, римлянин.
Их беседу прервали рабы, которые принесли еду; кувшин сока, фрукты — апельсины, лимоны, абрикосы, круглую красную арретинскую чашу со сваренными вкрутую яйцами, свежеиспеченный хлеб, медовые соты.
Они сели за круглый стол лицом друг к Другу и стали есть, словно добропорядочная супружеская пара. Зенобия потянулась за абрикосом, разделила его на части, удалила косточку и засунула половинку абрикоса себе в рот.
— Что ты собираешься делать сейчас?
— Я хочу объехать город и проверить посты, богиня. В городе не должно быть никаких волнений. Мы хотим, чтобы в Пальмире жизнь шла своим чередом.
А ее городские дела как будто уже не касались! Они закончили трапезу, еще немного поболтали. Потом Аврелиан быстро оделся и, прежде чем покинуть, подошел к ней и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.
— Я хотел бы остаться с тобой, богиня, чем выполнять эту скучную обязанность.
Он улыбнулся ей и ушел.
Одна! Наконец-то она снова одна, хотя бы всего лишь на несколько минут! Она выйдет в сад и прогуляется среди цветов и фонтанов. Еще не слишком жарко для прогулки.
Она не знала, как долго бродила среди ароматных цветов, когда вдруг рядом с ней оказалась Баб и стала приставать к ней, чтобы она сменила свой домашний халат на то, что она презрительно назвала» эти тряпки огненного цвета, которые он хочет «. Зенобия развеселилась. Она послушно последовала за своей престарелой служанкой в спальню, где позволила Баб и Адрии надеть на себя платье темно-красного цвета. Однако, увидев свое отражение в большом овальном серебряном зеркале, Зенобия внезапно с проклятьями сорвала с себя платье.
— Нет! Я не хочу это! Римский император не имеет право диктовать во что мне одеваться. Сегодня, я полагаю, мой совет соберется в последний раз — по крайней мере, вместе со мной. Значит, я в последний раз буду их царицей, и оденусь как царица, а не как любимая шлюха императора!
Легкая улыбка осветила лицо старой Баб.
— Ха! Вот теперь ты говоришь как настоящая царица Пальмиры! Все утро твой голос звучал словно голос ручной птички императора — тихий и воркующий. Что мне принести для тебя, дитя мое?
— Я надену тирский пурпур. Пурпур — царский цвет. Адрия, принеси-ка мне подходящий каласирис, и, пожалуйста, без рукавов, а также соответствующую накидку. А ты. Баб, дай шкатулки с драгоценностями. Сегодняшнее заседание будет возглавлять Зенобия — царица Пальмиры, а не любовница Аврелиана.
В течение нескольких минут Зенобия стояла среди лоскутков своего разорванного в клочья платья, в то время как обе ее служанки бегали взад и вперед, выполняя ее приказания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157