Юлия и молодая царица Флавия предпочли носилки, достаточно большие, чтобы в них можно было спать.
— Мы будем писать тебе как можно чаще, — пообещал Ваба.
— Как только доберетесь до Кирены, напишите, — попросила Зенобия. — Император собирается выехать в Рим через «ару дней, Ваба. Так что не спешите с письмами, когда я еще приеду в Рим.
— Интересно, тебя тоже вывезут из города под покровом темноты, мама?
— Нет. Аврелиан только вас решил потихоньку отправить, чтобы не провоцировать беспорядки. Он выведет меня из города на виду у всего народа как пленную царицу. Это будет урок всем тем, кто достаточно глуп, чтобы замыслить новое восстание.
— Мама…
Беспокойство явственно отражалось на его лице, и она была тронута такой заботой.
— Ваба, сын мой, — сказала она и положила руку ему на плечо, — не бойся за меня! Побереги Флавию и вашего ребенка! Аврелиан не более, чем похотливый мужчина, с которым я вполне успешно могу справиться.
Она тихо рассмеялась, заметив потрясенное выражение его лица. Разумеется, он знал об ее отношениях с императором, но ему неприятно слышать правду из ее уст.
— Быть женщиной всегда нелегко, Ваба, даже если ты — правящая царица, — сказала Зенобия, успокаивая его. — То, что боги дают мне одной рукой, они отбирают другой. Всегда помни об этом, сын мой!
— Я — Царь, и все же не смог помочь тебе, мама. Я никогда не забуду об этом, — заявил Ваба.
— Нет, нет, дорогой! — запротестовала Зенобия. — Просто у римлянина больше власти — вот и все! Именно это я и пыталась завоевать для тебя, сын мой — власть! Власть и богатство всегда защитят тебя.
— Когда мы встретимся? — печально спросил он.
— Когда я надоем императору и он позволит мне покинуть Рим и отправиться в Кирену. Но не раньше, сын мой!
Она поцеловала его в обе щеки, а потом быстро — в губы.
— Прощай, сын мой! Прощай, сын Одената! Прощай, законный царь Пальмиры! Пока мы не встретимся снова, пусть боги охраняют тебя и заботятся о твоей безопасности!
Тут его глаза наполнились слезами, но он сдержал их.
— Прощай, мама, — сказал он дрожащим голосом. — Ни у кого никогда не было такой чудесной матери, как ты, Зенобия Пальмирская! Пусть боги хранят тебя, пока мы не встретимся снова! Я люблю тебя, мама!
Он быстро ответил ей поцелуем на поцелуй, а потом так же быстро отвернулся, чтобы дать ей возможность проститься с Флавией и Юлией.
— Я буду присматривать за ним, как за своим собственным сыном, — быстро сказала Юлия, увидев, как задрожало лицо ее подруги. Потом понизила голос:
— Ради бога, Зенобия, не давай сейчас волю слезам! Дети держатся из последних сил!
Зенобия глубоко вздохнула и ответила:
— Со мной все в порядке, Юлия. Просто я не могу вспомнить, когда Ваба в последний раз говорил мне, что любит меня. Юлия рассмеялась.
— Да ты сентиментальная женщина, хотя часто пытаешься казаться железной, Зенобия. Я буду писать тебе обо всем. Зенобия кивнула.
— Спасибо тебе, Юлия. Я знаю, что могу положиться на тебя. Ты такая счастливая! Ты увидишь новорожденного, а когда я смогу это сделать? Позаботься, чтобы он узнал о своем роде и обо мне!
— Я сделаю это, Зенобия! Конечно же, сделаю! Юлия обняла свою подругу и уступила место дочери.
— — Ох, ваше величество! — воскликнула Флавия, не скрывая слез, и прильнула к царице.
Зенобия с нежностью увещевала свою невестку:
— Флавия, я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты будешь Присматривать за Вабой и заботиться о том, чтобы он не наделал глупостей. Дорогая моя девочка, ты — такая радость для моего сына, и я так благодарна тебе за это! Заботься как следует о себе к о ребенке!
Зенобия поцеловала девушку и отступила от нее.
— Да защитят боги тебя и моего внука!
Царица повернулась, ушла со двора и вернулась во дворец. Она не стала провожать огромный караван, а вернулась в свой дом и стала прогуливаться по освещенным факелами дорожкам. Из-за высоких стен до нее доносился негромкий стук копыт верблюдов и звон прикрепленных к их упряжи колокольчиков. Они исправлялись к воротам, выходившим на западную дорогу.
Эти звуки долго отдавались у нее в ушах, пока все вокруг не погрузилось в безмолвие. Только тогда Зенобия опустилась на маленькую мраморную скамеечку и горько зарыдала, не зная о том, что Аврелиан, спрятавшись в тени, наблюдал за ней. Когда она вернулась в свои апартаменты, он уже ждал ее и приветствовал, словно не произошло ничего необычного. Глубокой ночной порой он страстно ласкал ее и обнимал до тех пор, как она не заснула, опустошенная волнением, связанным с отъездом сына.
Следующий день был хлопотливым. Баб и Адрия начали упаковывать вещи царицы, готовясь к путешествию в Рим. Теперь Зенобии не терпелось уехать. Пальмира больше не принадлежала ей, и боль, которую она испытывала, зная это, была слишком сильна.
Она получила позволение Аврелиана покинуть дворец и навестить своего отца. Ее пронесли по улицам в закрытых носилках, чтобы народ не мог видеть ее, Аврелиан не боялся, что она попытается бежать, Куда ей идти? Кроме того, с ним во дворце осталась дочь Зенобии.
Тамар провела Зенобию в спальню ее отца. Забааю бен Селиму исполнилось уже восемьдесят лет, и увидев, как ему помогают встать с постели, Зенобия поняла, что ее отцу недолго осталось жить. Однако он поражал остротой ума и мудростью. В свое время он стал отцом сорока сыновей и дочери. У него было сто пятьдесят два внука и сорок три внучки, более трех сотен правнуков и десять праправнуков. Его родственники нередко уподобляли его еврейскому патриарху отцу Аврааму.
— Это Зенобия, Забаай! — сказала его престарелая жена.
Тамар было семьдесят пять лет.
— Я вижу! — огрызнулся старик. — Подойди поближе, дочь моя! Подойди поближе, чтобы мои усталые глаза могли насладиться твоей свежей красотой!
Зенобия наклонилась, чтобы поцеловать отца.
— Ты, как всегда, портишь меня своей лестью, отец!
— Я слышу истории о римлянине, о тебе. Это правда?
— Ты хочешь, чтобы я вонзила себе в грудь кинжал в раскаянии, отец?
Старик захихикал.
— Клянусь богами, дочка, ты всех переживешь! Всех благ тебе! Следуй своей собственной интуиции и не позволяй мнению других руководить тобой. Ты любишь его?
— Ненавижу! Но если мне удастся пережить его, то, возможно, я смогу добиться восстановления Вабы на его законном месте, отец.
— Гм, — сказал старик. — Ты мудра, Зенобия! Когда ты отправляешься в Рим?
— Завтра, отец. Мавия поедет со мной, но Деметрий остается. Он собрал вокруг себя таких же безрассудных людей. Они называют себя Пальмовым Братством и заявляют, что действуют ради реставрации власти Вабы и полного уничтожения римлян.
— Глупый мальчишка, — заметил Забаай, — но в его возрасте ты была такой же упрямой. Если бы Оденат не стал твоим мужем, кто знает, в какую беду ты попала бы, дочь моя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
— Мы будем писать тебе как можно чаще, — пообещал Ваба.
— Как только доберетесь до Кирены, напишите, — попросила Зенобия. — Император собирается выехать в Рим через «ару дней, Ваба. Так что не спешите с письмами, когда я еще приеду в Рим.
— Интересно, тебя тоже вывезут из города под покровом темноты, мама?
— Нет. Аврелиан только вас решил потихоньку отправить, чтобы не провоцировать беспорядки. Он выведет меня из города на виду у всего народа как пленную царицу. Это будет урок всем тем, кто достаточно глуп, чтобы замыслить новое восстание.
— Мама…
Беспокойство явственно отражалось на его лице, и она была тронута такой заботой.
— Ваба, сын мой, — сказала она и положила руку ему на плечо, — не бойся за меня! Побереги Флавию и вашего ребенка! Аврелиан не более, чем похотливый мужчина, с которым я вполне успешно могу справиться.
Она тихо рассмеялась, заметив потрясенное выражение его лица. Разумеется, он знал об ее отношениях с императором, но ему неприятно слышать правду из ее уст.
— Быть женщиной всегда нелегко, Ваба, даже если ты — правящая царица, — сказала Зенобия, успокаивая его. — То, что боги дают мне одной рукой, они отбирают другой. Всегда помни об этом, сын мой!
— Я — Царь, и все же не смог помочь тебе, мама. Я никогда не забуду об этом, — заявил Ваба.
— Нет, нет, дорогой! — запротестовала Зенобия. — Просто у римлянина больше власти — вот и все! Именно это я и пыталась завоевать для тебя, сын мой — власть! Власть и богатство всегда защитят тебя.
— Когда мы встретимся? — печально спросил он.
— Когда я надоем императору и он позволит мне покинуть Рим и отправиться в Кирену. Но не раньше, сын мой!
Она поцеловала его в обе щеки, а потом быстро — в губы.
— Прощай, сын мой! Прощай, сын Одената! Прощай, законный царь Пальмиры! Пока мы не встретимся снова, пусть боги охраняют тебя и заботятся о твоей безопасности!
Тут его глаза наполнились слезами, но он сдержал их.
— Прощай, мама, — сказал он дрожащим голосом. — Ни у кого никогда не было такой чудесной матери, как ты, Зенобия Пальмирская! Пусть боги хранят тебя, пока мы не встретимся снова! Я люблю тебя, мама!
Он быстро ответил ей поцелуем на поцелуй, а потом так же быстро отвернулся, чтобы дать ей возможность проститься с Флавией и Юлией.
— Я буду присматривать за ним, как за своим собственным сыном, — быстро сказала Юлия, увидев, как задрожало лицо ее подруги. Потом понизила голос:
— Ради бога, Зенобия, не давай сейчас волю слезам! Дети держатся из последних сил!
Зенобия глубоко вздохнула и ответила:
— Со мной все в порядке, Юлия. Просто я не могу вспомнить, когда Ваба в последний раз говорил мне, что любит меня. Юлия рассмеялась.
— Да ты сентиментальная женщина, хотя часто пытаешься казаться железной, Зенобия. Я буду писать тебе обо всем. Зенобия кивнула.
— Спасибо тебе, Юлия. Я знаю, что могу положиться на тебя. Ты такая счастливая! Ты увидишь новорожденного, а когда я смогу это сделать? Позаботься, чтобы он узнал о своем роде и обо мне!
— Я сделаю это, Зенобия! Конечно же, сделаю! Юлия обняла свою подругу и уступила место дочери.
— — Ох, ваше величество! — воскликнула Флавия, не скрывая слез, и прильнула к царице.
Зенобия с нежностью увещевала свою невестку:
— Флавия, я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты будешь Присматривать за Вабой и заботиться о том, чтобы он не наделал глупостей. Дорогая моя девочка, ты — такая радость для моего сына, и я так благодарна тебе за это! Заботься как следует о себе к о ребенке!
Зенобия поцеловала девушку и отступила от нее.
— Да защитят боги тебя и моего внука!
Царица повернулась, ушла со двора и вернулась во дворец. Она не стала провожать огромный караван, а вернулась в свой дом и стала прогуливаться по освещенным факелами дорожкам. Из-за высоких стен до нее доносился негромкий стук копыт верблюдов и звон прикрепленных к их упряжи колокольчиков. Они исправлялись к воротам, выходившим на западную дорогу.
Эти звуки долго отдавались у нее в ушах, пока все вокруг не погрузилось в безмолвие. Только тогда Зенобия опустилась на маленькую мраморную скамеечку и горько зарыдала, не зная о том, что Аврелиан, спрятавшись в тени, наблюдал за ней. Когда она вернулась в свои апартаменты, он уже ждал ее и приветствовал, словно не произошло ничего необычного. Глубокой ночной порой он страстно ласкал ее и обнимал до тех пор, как она не заснула, опустошенная волнением, связанным с отъездом сына.
Следующий день был хлопотливым. Баб и Адрия начали упаковывать вещи царицы, готовясь к путешествию в Рим. Теперь Зенобии не терпелось уехать. Пальмира больше не принадлежала ей, и боль, которую она испытывала, зная это, была слишком сильна.
Она получила позволение Аврелиана покинуть дворец и навестить своего отца. Ее пронесли по улицам в закрытых носилках, чтобы народ не мог видеть ее, Аврелиан не боялся, что она попытается бежать, Куда ей идти? Кроме того, с ним во дворце осталась дочь Зенобии.
Тамар провела Зенобию в спальню ее отца. Забааю бен Селиму исполнилось уже восемьдесят лет, и увидев, как ему помогают встать с постели, Зенобия поняла, что ее отцу недолго осталось жить. Однако он поражал остротой ума и мудростью. В свое время он стал отцом сорока сыновей и дочери. У него было сто пятьдесят два внука и сорок три внучки, более трех сотен правнуков и десять праправнуков. Его родственники нередко уподобляли его еврейскому патриарху отцу Аврааму.
— Это Зенобия, Забаай! — сказала его престарелая жена.
Тамар было семьдесят пять лет.
— Я вижу! — огрызнулся старик. — Подойди поближе, дочь моя! Подойди поближе, чтобы мои усталые глаза могли насладиться твоей свежей красотой!
Зенобия наклонилась, чтобы поцеловать отца.
— Ты, как всегда, портишь меня своей лестью, отец!
— Я слышу истории о римлянине, о тебе. Это правда?
— Ты хочешь, чтобы я вонзила себе в грудь кинжал в раскаянии, отец?
Старик захихикал.
— Клянусь богами, дочка, ты всех переживешь! Всех благ тебе! Следуй своей собственной интуиции и не позволяй мнению других руководить тобой. Ты любишь его?
— Ненавижу! Но если мне удастся пережить его, то, возможно, я смогу добиться восстановления Вабы на его законном месте, отец.
— Гм, — сказал старик. — Ты мудра, Зенобия! Когда ты отправляешься в Рим?
— Завтра, отец. Мавия поедет со мной, но Деметрий остается. Он собрал вокруг себя таких же безрассудных людей. Они называют себя Пальмовым Братством и заявляют, что действуют ради реставрации власти Вабы и полного уничтожения римлян.
— Глупый мальчишка, — заметил Забаай, — но в его возрасте ты была такой же упрямой. Если бы Оденат не стал твоим мужем, кто знает, в какую беду ты попала бы, дочь моя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157