На его добром старом лице появилось мягкое и отрешенное Выражение.
— Откуда такая уверенность? — спросила она.
— Перед отъездом император сделал несколько довольно интересных утверждений относительно вашего состояния. Несколько недель назад ходили служи об обряде плодородия в его храме Непобедимого Солнца.
— Если вы имеете в виду, Тацит, ту ночь, когда меня накачали наркотиками, а потом император изнасиловал меня на алтаре своего храма, то позвольте заверить вас, что в результате не произошло ничего особенного. Правда, мне до сих пор отчаянно стыдно. Аврелиан до своего отъезда предпочел поверить, будто бы я понесла от него ребенка. Я не стала его разубеждать в этом, чтобы избавиться от скучной обязанности сопровождать его в Византию. Если сенат не верит мне, то пусть расспросят моих служанок или позовут доктора, чтобы он осмотрел меня. Я не беременна.
— Вы любите Аврелиана? — прямо спросил Тацит.
— Нет! — ответила она ему столь же прямо. — Я его пленница и всегда была только пленницей!
— Но он верит, что вы любите его.
— Он также верит в то, что я — воплощенная богиня Венера, но это не так, Тацит!
Она внимательно взглянула на него.
— Вы почти уже сказали мне, что против Аврелиана готовится заговор. Но меня это не волнует! А почему это должно беспокоить меня? Аврелиан отнял у меня все, что мне было дорого — моих сыновей, мой народ, мой город! Единственное, что у меня осталось, — это моя дочь, и я хочу, чтобы меня оставили в покое. Вы можете рассказать об этом сенату, Тацит! Я хочу, чтобы меня предоставили самой себе!
— Оказывается, ваша репутация — не ложь, Зенобия Пальмирская! Вы и в самом деле мудрая женщина, — ответил Тацит. Потом он попрощался с ней и удалился.
Когда он ушел, Зенобия попросила принести ей пергамент, письменные принадлежности и быстро написала записку Дагиан. Записку немедленно доставил я Рим Тиро, юный раб Зенобии. Он был искусным кучером и получил травму на арене. Теперь он уже не годился для соревнований, и его хозяин продал его. Зенобия купила его, дала ему в жены прелестную девушку-рабыню, и теперь Тиро был готов умереть за свою хозяйку.
В тот вечер Тиро вернулся не один, с ним приехал Марк Александр Бритайн, закутанный в темный плащ. Он проскользнул на виллу и направился в спальню Зенобии. Адрия тихо вскрикнула, когда большая черная фигура без предупреждения вошла в комнату. Но Марк скинул длинный плащ, и Адрия облегченно вздохнула.
— Ох, хозяин, вы так напугали меня! Марк усмехнулся.
— А ты подумала, что это Аврелиан вернулся? Адрия состроила гримасу, которая заставила Марка захохотать во весь голос.
— А, этот! — презрительно фыркнула она. — Хвала богам, что нам больше не придется терпеть его, хозяин!
— С каждым днем ты становишься все более похожей на старую Баб, — поддразнил он ее.
— Это значит, что девочка наконец-то берется за ум, чего нельзя сказать о вас, Марк Александр Бритайн! Вы что, с ума сошли. Император еще не покинул пределы страны?
Баб стояла, сверкая глазами и уперев руки в пышные бедра.
— Аврелиан отплыл уже два дня назад, старушка! А твоя прекрасная хозяйка вызвала меня сюда. Где же она?
— Здесь, любовь моя!
В дверном проеме спальни стояла Зенобия.
— Я была в саду, гуляла и мечтала. Баб, Адрия, идите спать! Служанки поспешили прочь, и, дождавшись, когда за ними закрылась дверь, Зенобия бросилась в объятия мужа и подняла лицо для поцелуя. Мгновение он пристально смотрел на нее сверху вниз. Его пальцы нежно ласкали ее скулы. Потом он опустил голову, и его губы встретились с ее нетерпеливыми губами. Ее сердце бешено забилось в груди, и она боялась, что оно вот-вот выпрыгнет наружу. Он поцеловал ее, вначале нежно, а потом его губы сделались более уверенными и властными. Он требовал ее капитуляции, полной капитуляции! И она радостно сдалась ему, обвив руки вокруг его шеи и прижавшись.
— Теперь ты моя!
И она услышала в его голосе торжество.
— Я твоя — отныне и навсегда! — ответила она. В ее глазах, устремленных на него, светилась такая любовь, что он почувствовал робость.
Не в силах сопротивляться ей, он скова с нежностью поцеловал ее и повел к их ложу. Они присели поговорить.
— — Аврелиан отплыл, Зенобия, из Бриндизи, два дня назад. Это официальные сообщения, полученные сегодня утром. Это известие доставил почтовый голубь, и оно было хорошо принято сенатом.
— Сегодня утром Тацит приходил навестить меня, — взволнованно сказала Зенобия. — Я попросила сенат снять охрану с моей виллы.
— — Под каким предлогом? — спросил он.
— Я сказала, что желаю жить спокойно и не вводить правительство в ненужные расходы. Марк громко засмеялся.
— Ив самом деле, любовь моя, ты, несомненно, должна была привлечь их внимание этим предлогом!
— Он практически признался, что существует заговор против Аврелиана. Держу пари, что император не вернется из Византии живым.
— Почему ты так уверена в этом, любимая? Расскажи, что именно сказал тебе Тацит!
— Не сомневаюсь, до тебя дошли слухи о храме Аврелиана, Марк, — медленно сказала она.
— Да, я слышал, — кратко ответил он, и его лицо потемнело от гнева.
— Это не моя вина! — испуганно прошептала она.
Он глубоко вздохнул, посадил ее себе на колени и прижал к себе.
»— Я знаю, Зенобия, и не могу не сердиться, но не на тебя. Я не христианин, который готов подставить вторую щеку. Моя жена, женщина, которую я ценю больше всех на свете, была взята публично во время обряда плодородия! Сама мысль об этом сводит меня с ума!
— Это было ужасно, Марк. Меня накачали наркотиками, чтобы сделать беспомощной, но не лишили сознания. Она вздохнула:
— По крайней мере один положительный результат у этого есть. Аврелиан уверился, что я забеременела, и ни разу не приближался ко мне.
Он застонал от душевной боли.
— Сколько раз ты попадала в ужасное положение, и я не мог защитить тебя, любимая! Но этого больше не будет никогда. Клянусь всеми богами, это никогда не повторится! Теперь ты под моим покровительством, Зенобия, я не оставлю тебя.
— А я тоже не дам тебя в обиду. Поодиночке мы — всего лишь половинки человека. Только вместе — мы единое целое.
Ее слова утешили его, казалось, он нуждался в утешении больше, чем она. Она улыбнулась — он такой большой, сильный, умный, но и такой слабый, уязвимый… Потом Марк снова заговорил о беседе с Тацитом.
— Расскажи, что еще говорил тебе Тацит!
— Он сказал, что сенату нужна уверенность. Я поняла — они желают знать, в самом ли деле я беременна, как настаивал Аврелиан. Он сказал, что если у них будет такая уверенность, они могут пожаловать мне полную свободу. Я разумеется, сказала, что не беременна и предложила сенату расспросить моих служанок и предоставить возможность врачу осмотреть меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
— Откуда такая уверенность? — спросила она.
— Перед отъездом император сделал несколько довольно интересных утверждений относительно вашего состояния. Несколько недель назад ходили служи об обряде плодородия в его храме Непобедимого Солнца.
— Если вы имеете в виду, Тацит, ту ночь, когда меня накачали наркотиками, а потом император изнасиловал меня на алтаре своего храма, то позвольте заверить вас, что в результате не произошло ничего особенного. Правда, мне до сих пор отчаянно стыдно. Аврелиан до своего отъезда предпочел поверить, будто бы я понесла от него ребенка. Я не стала его разубеждать в этом, чтобы избавиться от скучной обязанности сопровождать его в Византию. Если сенат не верит мне, то пусть расспросят моих служанок или позовут доктора, чтобы он осмотрел меня. Я не беременна.
— Вы любите Аврелиана? — прямо спросил Тацит.
— Нет! — ответила она ему столь же прямо. — Я его пленница и всегда была только пленницей!
— Но он верит, что вы любите его.
— Он также верит в то, что я — воплощенная богиня Венера, но это не так, Тацит!
Она внимательно взглянула на него.
— Вы почти уже сказали мне, что против Аврелиана готовится заговор. Но меня это не волнует! А почему это должно беспокоить меня? Аврелиан отнял у меня все, что мне было дорого — моих сыновей, мой народ, мой город! Единственное, что у меня осталось, — это моя дочь, и я хочу, чтобы меня оставили в покое. Вы можете рассказать об этом сенату, Тацит! Я хочу, чтобы меня предоставили самой себе!
— Оказывается, ваша репутация — не ложь, Зенобия Пальмирская! Вы и в самом деле мудрая женщина, — ответил Тацит. Потом он попрощался с ней и удалился.
Когда он ушел, Зенобия попросила принести ей пергамент, письменные принадлежности и быстро написала записку Дагиан. Записку немедленно доставил я Рим Тиро, юный раб Зенобии. Он был искусным кучером и получил травму на арене. Теперь он уже не годился для соревнований, и его хозяин продал его. Зенобия купила его, дала ему в жены прелестную девушку-рабыню, и теперь Тиро был готов умереть за свою хозяйку.
В тот вечер Тиро вернулся не один, с ним приехал Марк Александр Бритайн, закутанный в темный плащ. Он проскользнул на виллу и направился в спальню Зенобии. Адрия тихо вскрикнула, когда большая черная фигура без предупреждения вошла в комнату. Но Марк скинул длинный плащ, и Адрия облегченно вздохнула.
— Ох, хозяин, вы так напугали меня! Марк усмехнулся.
— А ты подумала, что это Аврелиан вернулся? Адрия состроила гримасу, которая заставила Марка захохотать во весь голос.
— А, этот! — презрительно фыркнула она. — Хвала богам, что нам больше не придется терпеть его, хозяин!
— С каждым днем ты становишься все более похожей на старую Баб, — поддразнил он ее.
— Это значит, что девочка наконец-то берется за ум, чего нельзя сказать о вас, Марк Александр Бритайн! Вы что, с ума сошли. Император еще не покинул пределы страны?
Баб стояла, сверкая глазами и уперев руки в пышные бедра.
— Аврелиан отплыл уже два дня назад, старушка! А твоя прекрасная хозяйка вызвала меня сюда. Где же она?
— Здесь, любовь моя!
В дверном проеме спальни стояла Зенобия.
— Я была в саду, гуляла и мечтала. Баб, Адрия, идите спать! Служанки поспешили прочь, и, дождавшись, когда за ними закрылась дверь, Зенобия бросилась в объятия мужа и подняла лицо для поцелуя. Мгновение он пристально смотрел на нее сверху вниз. Его пальцы нежно ласкали ее скулы. Потом он опустил голову, и его губы встретились с ее нетерпеливыми губами. Ее сердце бешено забилось в груди, и она боялась, что оно вот-вот выпрыгнет наружу. Он поцеловал ее, вначале нежно, а потом его губы сделались более уверенными и властными. Он требовал ее капитуляции, полной капитуляции! И она радостно сдалась ему, обвив руки вокруг его шеи и прижавшись.
— Теперь ты моя!
И она услышала в его голосе торжество.
— Я твоя — отныне и навсегда! — ответила она. В ее глазах, устремленных на него, светилась такая любовь, что он почувствовал робость.
Не в силах сопротивляться ей, он скова с нежностью поцеловал ее и повел к их ложу. Они присели поговорить.
— — Аврелиан отплыл, Зенобия, из Бриндизи, два дня назад. Это официальные сообщения, полученные сегодня утром. Это известие доставил почтовый голубь, и оно было хорошо принято сенатом.
— Сегодня утром Тацит приходил навестить меня, — взволнованно сказала Зенобия. — Я попросила сенат снять охрану с моей виллы.
— — Под каким предлогом? — спросил он.
— Я сказала, что желаю жить спокойно и не вводить правительство в ненужные расходы. Марк громко засмеялся.
— Ив самом деле, любовь моя, ты, несомненно, должна была привлечь их внимание этим предлогом!
— Он практически признался, что существует заговор против Аврелиана. Держу пари, что император не вернется из Византии живым.
— Почему ты так уверена в этом, любимая? Расскажи, что именно сказал тебе Тацит!
— Не сомневаюсь, до тебя дошли слухи о храме Аврелиана, Марк, — медленно сказала она.
— Да, я слышал, — кратко ответил он, и его лицо потемнело от гнева.
— Это не моя вина! — испуганно прошептала она.
Он глубоко вздохнул, посадил ее себе на колени и прижал к себе.
»— Я знаю, Зенобия, и не могу не сердиться, но не на тебя. Я не христианин, который готов подставить вторую щеку. Моя жена, женщина, которую я ценю больше всех на свете, была взята публично во время обряда плодородия! Сама мысль об этом сводит меня с ума!
— Это было ужасно, Марк. Меня накачали наркотиками, чтобы сделать беспомощной, но не лишили сознания. Она вздохнула:
— По крайней мере один положительный результат у этого есть. Аврелиан уверился, что я забеременела, и ни разу не приближался ко мне.
Он застонал от душевной боли.
— Сколько раз ты попадала в ужасное положение, и я не мог защитить тебя, любимая! Но этого больше не будет никогда. Клянусь всеми богами, это никогда не повторится! Теперь ты под моим покровительством, Зенобия, я не оставлю тебя.
— А я тоже не дам тебя в обиду. Поодиночке мы — всего лишь половинки человека. Только вместе — мы единое целое.
Ее слова утешили его, казалось, он нуждался в утешении больше, чем она. Она улыбнулась — он такой большой, сильный, умный, но и такой слабый, уязвимый… Потом Марк снова заговорил о беседе с Тацитом.
— Расскажи, что еще говорил тебе Тацит!
— Он сказал, что сенату нужна уверенность. Я поняла — они желают знать, в самом ли деле я беременна, как настаивал Аврелиан. Он сказал, что если у них будет такая уверенность, они могут пожаловать мне полную свободу. Я разумеется, сказала, что не беременна и предложила сенату расспросить моих служанок и предоставить возможность врачу осмотреть меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157