Он изобразил себя томящимся от любви молодым дурачком, для которого женщина важнее долга. Это даст Риму твердое ощущение безопасности.
Впереди них Аврелиан внезапно остановил колесницу и, обернувшись, крикнул Зенобии:
— Иди сюда, богиня, поедем вместе! Мы оба понимаем, что незачем тебе идти позади меня, если этого все равно никто не видит. И вы. Кассий Лонгин, — тоже. Возможно, вы просветите меня, почему это Пальмира столь пустынна.
Он потянулся к ней сверху вниз и, взяв ее протянутую руку, втащил наверх. Когда она поднялась на колесницу, он обнял ее за талию. Лонгину он предоставил взбираться на колесницу самому, ухватившись за поручень.
Затем Аврелиан немного отпустил вожжи, и его бело-серые кони, гарцуя, снова двинулись вперед. Император обратил взгляд своих голубых глаз на Кассия Лонгина.
— Ну, — сказал он. — Почему же все в городе попрятались?
— Пальмира любит свою царицу, цезарь. Мы не хотим видеть ее позора.
Аврелиан холодно улыбнулся.
— У Пальмиры нет царицы, — сказал он и почувствовал, как дрожит Зенобия в его крепких объятиях. Однако когда он взглянул на нее, она спокойно смотрела вперед. Он наклонился к ее уху, и опьяняющий аромат гиацинта, всегда исходивший от нее, закружил ему голову. Он прошептал ей на ухо:
— Что же это за колдовство такое, богиня? Ты возбуждаешь меня, хотя и пальцем не шевелишь для этого.
— У тебя слишком богатое воображение, римлянин, — послышался холодный ответ.
Он тихо засмеялся сокровенным и вкрадчивым смехом. Он делал ей интимные намеки, но она не желала слышать их.
— Ты — самая большая интриганка из всех, кого мне когда-либо приходилось брать в плен, — сказал он. — Ну что ж, борись со мной, как только пожелаешь, богиня. Я знаю, как победить тебя.
Зенобия презрительно рассмеялась.
— Ты знаешь, как одолеть меня физически, римлянин, что неудивительно, принимая во внимание твой рост и габариты.
Аврелиан сурово сжал губы. Ей удалось уязвить его.
Показалась царская резиденция, и Аврелиан вынужден был признать, что эти прекрасные мраморные здания легко могли соперничать с его собственным дворцом на холме Палатин в Риме. Въезд был открыт, и колесница императора помчалась во внутренний двор. Люди из его легиона расположились вокруг дворца в заранее запланированном порядке. Не вся армия вступила в город, однако здесь присутствовали отряды от каждого из всех четырех легионов. Когда они двигались ко дворцу, от каждого легиона отделялись центурии, манипулы и даже целые когорты, чтобы взять под контроль правительственные здания, дома крупных торговцев, университет. Римские войска имели хорошо разработанную тактику захвата городов.
Во внутреннем дворе дворца появились первые признаки жизни — рабы бросились вперед, чтобы схватить императорских коней под уздцы. Потом в портик дворца вышли члены совета десяти. Они окружали юного царя, словно защищая его. Как только колесница остановилась, Кассий Лонгин соскочил и протянул вверх руки, чтобы спустить Зенобию. Даже не обернувшись на Аврелиана, она быстро пошла к своему сыну.
Члены совета десяти, присутствовавшие солдаты и рабы — все склонились перед царицей, расступаясь, чтобы дать ей дорогу. Мать и сын посмотрели друг на друга, а потом Ваба с искренним волнением произнес:
— Хвала богам, ты невредима, мама!
На мгновение Зенобия закрыла глаза, а потом глубоко вздохнула.
— Я отдала бы жизнь за наш город, Ваба, — тихо произнесла она.
— Это ненужная жертва, мама. Мы оба знаем это, не правда ли?
» Как я могу сердиться на него, — быстро пронеслось у нее в голове. — Он выполнил свой долг по отношению к Пальмире так, как он понимал его. Именно я дала ему царскую власть. Это не в моих обычаях, но он такой же стойкий, как я «.
Зенобия протянула к сыну руки, он быстро шагнул вперед и очутился в ее объятиях.
— Я знаю, ты сердишься на меня, — прошептал он, — но они так или иначе захватили бы город любой ценой. Я не мог допустить, чтобы ты погибла, мама. Не мог!
Внезапно на глазах у нее показались слезы и полились по щекам.
— Может быть, они все-таки позволят тебе править, — прошептала она ему в ответ, крепко обнимая его. — Я возьму всю вину на себя, Ваба. Я не допущу, чтобы тебя наказывали вместо меня, и не приму от тебя больше никакой галантности!
Она отступила назад, и ее прекрасное лицо стало серьезным в своей решимости.
Вабаллат мягко смахнул случайные слезинки со щек своей матери.
— Ради моего отца? — тихо поддразнил он ее.
— Да! — ответила она, улыбнувшись ему, а потом с подозрением спросила:
— А почему это ты вдруг сделался таким сговорчивым? Поистине Флавия совершила чудо. Она сделала из тебя зрелого мужчину за шесть коротких месяцев вашего брака.
— Я начинаю осознавать, что значит быть не только царем, но и родителем, мама, — тихо ответил Ваба. — Флавия беременна.
— Так, значит, она и вправду неважно себя чувствовала? Зенобии была приятна эта новость, но в то же время чей-то тихий голос нашептывал ей, что она еще слишком молода, слишком прекрасна, слишком чувственна, чтобы стать бабушкой. Ей ведь всего лишь тридцать четыре года!
Потом чей-то резкий голос разрушил ее мечты.
— Если это твой сын, богиня, я хочу, чтобы ты представила меня ему!
Рядом с ней стоял Аврелиан. Зенобия подняла взгляд, испытывая некоторое раздражение.
— Вабаллат, сын мой, перед тобой могучий римский завоеватель Аврелиан.
Ее дерзкий взгляд словно хлестнул императора. Потом она произнесла:
— Мой сын, царь Пальмиры.
Оба мужчины холодно смотрели друг на друга, а потом Аврелиан насмешливо произнес:
— Вы не скажете мне:» Добро пожаловать в Пальмиру!«, Вабаллат?
— Не думаю, что это необходимо, — последовал спокойный ответ. — Вы, римляне, кажется, совершенно не беспокоитесь о том, приветствует вас город или нет.
Аврелиан пристально посмотрел на молодого человека.
— В тебе есть очень многое от твоей матери, мальчик, — ответил он.
— Благодарю вас, господин.
Ваба оставался совершенно спокоен, и Зенобия гордилась Им.
— Мы побеседуем во Дворце! — огрызнулся император. — И вы все тоже, — продолжал он, махнув рукой в сторону беспокойно ожидавших членов совета. — Кассий Лонгин, показывай нам дорогу! Гай Цицерон, ты будешь сопровождать меня.
В дверях главного зала совета Аврелиан остановился и сказал Зенобии:
— Ты, богиня, — нет! Это мужская работа. Лонгин увидел, что яростное возражение уже готово сорваться с ее губ, но прежде, чем это произошло, заговорил царь.
— Царица — член нашего совета, цезарь. Без нее мы не можем провести законное собрание.
— И не будем проводить, — вмешался убеленный сединами престарелый Марий Гракх.
— Если вы будете иметь с нами дело, — внес свою лепту Антоний Порций, — то царица должна быть с нами, цезарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Впереди них Аврелиан внезапно остановил колесницу и, обернувшись, крикнул Зенобии:
— Иди сюда, богиня, поедем вместе! Мы оба понимаем, что незачем тебе идти позади меня, если этого все равно никто не видит. И вы. Кассий Лонгин, — тоже. Возможно, вы просветите меня, почему это Пальмира столь пустынна.
Он потянулся к ней сверху вниз и, взяв ее протянутую руку, втащил наверх. Когда она поднялась на колесницу, он обнял ее за талию. Лонгину он предоставил взбираться на колесницу самому, ухватившись за поручень.
Затем Аврелиан немного отпустил вожжи, и его бело-серые кони, гарцуя, снова двинулись вперед. Император обратил взгляд своих голубых глаз на Кассия Лонгина.
— Ну, — сказал он. — Почему же все в городе попрятались?
— Пальмира любит свою царицу, цезарь. Мы не хотим видеть ее позора.
Аврелиан холодно улыбнулся.
— У Пальмиры нет царицы, — сказал он и почувствовал, как дрожит Зенобия в его крепких объятиях. Однако когда он взглянул на нее, она спокойно смотрела вперед. Он наклонился к ее уху, и опьяняющий аромат гиацинта, всегда исходивший от нее, закружил ему голову. Он прошептал ей на ухо:
— Что же это за колдовство такое, богиня? Ты возбуждаешь меня, хотя и пальцем не шевелишь для этого.
— У тебя слишком богатое воображение, римлянин, — послышался холодный ответ.
Он тихо засмеялся сокровенным и вкрадчивым смехом. Он делал ей интимные намеки, но она не желала слышать их.
— Ты — самая большая интриганка из всех, кого мне когда-либо приходилось брать в плен, — сказал он. — Ну что ж, борись со мной, как только пожелаешь, богиня. Я знаю, как победить тебя.
Зенобия презрительно рассмеялась.
— Ты знаешь, как одолеть меня физически, римлянин, что неудивительно, принимая во внимание твой рост и габариты.
Аврелиан сурово сжал губы. Ей удалось уязвить его.
Показалась царская резиденция, и Аврелиан вынужден был признать, что эти прекрасные мраморные здания легко могли соперничать с его собственным дворцом на холме Палатин в Риме. Въезд был открыт, и колесница императора помчалась во внутренний двор. Люди из его легиона расположились вокруг дворца в заранее запланированном порядке. Не вся армия вступила в город, однако здесь присутствовали отряды от каждого из всех четырех легионов. Когда они двигались ко дворцу, от каждого легиона отделялись центурии, манипулы и даже целые когорты, чтобы взять под контроль правительственные здания, дома крупных торговцев, университет. Римские войска имели хорошо разработанную тактику захвата городов.
Во внутреннем дворе дворца появились первые признаки жизни — рабы бросились вперед, чтобы схватить императорских коней под уздцы. Потом в портик дворца вышли члены совета десяти. Они окружали юного царя, словно защищая его. Как только колесница остановилась, Кассий Лонгин соскочил и протянул вверх руки, чтобы спустить Зенобию. Даже не обернувшись на Аврелиана, она быстро пошла к своему сыну.
Члены совета десяти, присутствовавшие солдаты и рабы — все склонились перед царицей, расступаясь, чтобы дать ей дорогу. Мать и сын посмотрели друг на друга, а потом Ваба с искренним волнением произнес:
— Хвала богам, ты невредима, мама!
На мгновение Зенобия закрыла глаза, а потом глубоко вздохнула.
— Я отдала бы жизнь за наш город, Ваба, — тихо произнесла она.
— Это ненужная жертва, мама. Мы оба знаем это, не правда ли?
» Как я могу сердиться на него, — быстро пронеслось у нее в голове. — Он выполнил свой долг по отношению к Пальмире так, как он понимал его. Именно я дала ему царскую власть. Это не в моих обычаях, но он такой же стойкий, как я «.
Зенобия протянула к сыну руки, он быстро шагнул вперед и очутился в ее объятиях.
— Я знаю, ты сердишься на меня, — прошептал он, — но они так или иначе захватили бы город любой ценой. Я не мог допустить, чтобы ты погибла, мама. Не мог!
Внезапно на глазах у нее показались слезы и полились по щекам.
— Может быть, они все-таки позволят тебе править, — прошептала она ему в ответ, крепко обнимая его. — Я возьму всю вину на себя, Ваба. Я не допущу, чтобы тебя наказывали вместо меня, и не приму от тебя больше никакой галантности!
Она отступила назад, и ее прекрасное лицо стало серьезным в своей решимости.
Вабаллат мягко смахнул случайные слезинки со щек своей матери.
— Ради моего отца? — тихо поддразнил он ее.
— Да! — ответила она, улыбнувшись ему, а потом с подозрением спросила:
— А почему это ты вдруг сделался таким сговорчивым? Поистине Флавия совершила чудо. Она сделала из тебя зрелого мужчину за шесть коротких месяцев вашего брака.
— Я начинаю осознавать, что значит быть не только царем, но и родителем, мама, — тихо ответил Ваба. — Флавия беременна.
— Так, значит, она и вправду неважно себя чувствовала? Зенобии была приятна эта новость, но в то же время чей-то тихий голос нашептывал ей, что она еще слишком молода, слишком прекрасна, слишком чувственна, чтобы стать бабушкой. Ей ведь всего лишь тридцать четыре года!
Потом чей-то резкий голос разрушил ее мечты.
— Если это твой сын, богиня, я хочу, чтобы ты представила меня ему!
Рядом с ней стоял Аврелиан. Зенобия подняла взгляд, испытывая некоторое раздражение.
— Вабаллат, сын мой, перед тобой могучий римский завоеватель Аврелиан.
Ее дерзкий взгляд словно хлестнул императора. Потом она произнесла:
— Мой сын, царь Пальмиры.
Оба мужчины холодно смотрели друг на друга, а потом Аврелиан насмешливо произнес:
— Вы не скажете мне:» Добро пожаловать в Пальмиру!«, Вабаллат?
— Не думаю, что это необходимо, — последовал спокойный ответ. — Вы, римляне, кажется, совершенно не беспокоитесь о том, приветствует вас город или нет.
Аврелиан пристально посмотрел на молодого человека.
— В тебе есть очень многое от твоей матери, мальчик, — ответил он.
— Благодарю вас, господин.
Ваба оставался совершенно спокоен, и Зенобия гордилась Им.
— Мы побеседуем во Дворце! — огрызнулся император. — И вы все тоже, — продолжал он, махнув рукой в сторону беспокойно ожидавших членов совета. — Кассий Лонгин, показывай нам дорогу! Гай Цицерон, ты будешь сопровождать меня.
В дверях главного зала совета Аврелиан остановился и сказал Зенобии:
— Ты, богиня, — нет! Это мужская работа. Лонгин увидел, что яростное возражение уже готово сорваться с ее губ, но прежде, чем это произошло, заговорил царь.
— Царица — член нашего совета, цезарь. Без нее мы не можем провести законное собрание.
— И не будем проводить, — вмешался убеленный сединами престарелый Марий Гракх.
— Если вы будете иметь с нами дело, — внес свою лепту Антоний Порций, — то царица должна быть с нами, цезарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157