— Я буду ждать, — ответила она.
Официально они попрощались в главном внутреннем дворе дворца, в присутствии Лонгина, юного царя, его брата и других членов совета десяти.
— Пожалуйста, передай императору Аврелиану наши приветствия и выражение нашей преданности, Марк! — сказал царь. — Надеемся, его правление будет долгим и благополучным. Какое несчастье, что Клавдий умер от чумы!
Марк улыбнулся.
— Буду счастлив передать приветствия вашего величества императору Аврелиану. Он женат на моей дальней родственнице. Кроме того, он прекрасный полководец. Полагаю, если сенат будет сотрудничать с ним, Рим расцветет при его правлении.
Царь кивнул и произнес:
— Прощай, Марк Александр Бритайн. Пусть боги будут с тобой и хранят тебя, пока ты не вернешься к нам в Пальмиру!
Марк поклонился юному царю и кивнул всем остальным. Потом его глаза вновь отыскали Зенобию. Они пристально, с любовью смотрели друг на друга.
— Прощай, любимая! — нежно сказал он и услышал в ответ:
— Прощай, сердце мое! Я буду ждать!
Не оглядываясь, он сел на своего белого жеребца и выехал через главные ворота дворца в сопровождении раба и шестерых личных охранников Зенобии. Он не знал, что она поднялась в башню дворца, из которой открывался вид на главный караванный путь, и наблюдала за ним, пока он и его маленький отряд не превратились в пятнышки у самого горизонта.
Несколько дней спустя возвратился первый из охранников Зенобии. Марк Бритайн и его отряд отправились из Триполи в плавание на первоклассном торговом судне под названием «Счастье Нептуна». Прежде чем достичь Бриндизи, оно должно было остановиться только на Кипре и Крите. Возвратился второй посланник, а вскоре и третий. Путешествие проходило спокойно, море оставалось тихим, а ветер — благоприятным. Скоро он должен был приехать в Рим. Через два месяца в Пальмиру вернулся четвертый посланник. Возлюбленный царицы благополучно достиг берегов Италии. Зенобия перестала беспокоиться. Аппиева дорога, самая известная дорога империи, вела из Бриндизи прямо в Рим и была исключительно безопасной.
Теперь Зенобия обратила свой взгляд на Египет. Они покинули Пальмиру ранним зимним утром. Царица и ее красавец сын ехали вместе в великолепной золотой колеснице, запряженной четверкой угольно-черных коней. Граждане Пальмиры, стоявшие по обе стороны дороги до самой триумфальной арки, кричали восторженными голосами при виде своей любимой царицы и царя.
— Как они любят тебя! — дивился Вабаллат, слыша крики толпы.
— Нет, как они любят тебя! — поправила она его. — Ведь ты — царь.
— Нет, — ответил сын. — Я еще не заслужил их поклонения. Это тебя они приветствуют. Но когда мы вернемся и проедем через эту триумфальную арку, — вот тогда они будут выкрикивать мое имя, и я заслужу это!
Глава 8
Дагиан, жена Луция Александра Бритайна, поспешила в атрий своего дома и протянула руки в радостном приветствии. — Марк!
И бросилась в объятия своего старшего сына, а потом расцеловала его в обе щеки.
— Хвала богам, ты благополучно прибыл домой! Он отступил назад и принялся рассматривать ее. Ей уже шестьдесят, и все же он не заметил больших изменений за те пятнадцать лет, которые он отсутствовал. Ее чудесные волосы, когда-то золотистые, теперь стали седыми, но голубые глаза, которые он унаследовал от нее, остались ясными и острыми, как всегда. Ее прекрасное лицо не обезобразили морщины.
— А Аул благополучно доехал? Она утвердительно кивнула.
— А как отец? Он все еще жив?
— Да, но только потому, что не хотел отправляться в подземное царство, пока не увидит тебя, Марк. Сейчас он спит, но я проведу тебя к нему, как только он проснется.
— Марк?
В атрий вошла женщина, очень похожая на его мать, но с рыжевато-белокурыми волосами.
— Луция?
О боги, ведь она была худенькой девчонкой, когда он видел ее в последний раз!
— Не думала, что это возможно, Марк, но ты с возрастом стал еще красивее, — сказала Луция, подходя и целуя его.
— И ты, сестренка, стала еще прелестнее! — ответил он.
— Нет, Марк, — ответила она с кислой миной, — просто я выросла! — И она, смеясь, похлопала по своим дородным бокам. — Вот результат появления на свет пятерых детей и содержания слишком хорошей кухарки. Подожди, увидишь своих племянниц и племянников, Марк! Они уже выросли!
— Да, Марк, — спокойно вступила в разговор Дагиан. — Дети Луции уже взрослые, а ты, самый старший из моих детей, еще не женат!
Он мог бы отделаться шуткой, но вдруг понял, что лучше сказать правду сейчас, чтобы они могли привыкнуть к ней, а не ждать, пока умрет отец.
— Я не собираюсь оставаться здесь, в Риме, мама. Я вернусь в Пальмиру.
— Марк! Но почему?
— Боюсь, мама, что после пятнадцати лет, проведенных мной на Востоке, я стал предпочитать сухой и теплый климат.
— А что еще? Тебе не удастся одурачить меня, Марк. Теплая погода — это недостаточная причина, чтобы покинуть родной дом.
Он рассмеялся. Он не собирается мучить ее неизвестностью. Это никогда не удавалось ему, даже когда он был еще ребенком.
— Там есть одна дама, на которой я хочу жениться. Она дала свое согласие, поэтому я вернусь в Пальмиру.
— Кто же она, Марк?
— Пока я не могу тебе этого сказать.
— Она замужем?
— Вдова.
— Достаточно ли она молода, чтобы иметь детей?
— Да, мама. Она может родить кучу детей.
— А она хороша собой, Марк? — тихо спросила Луция.
— Ах, сестренка, если бы богиня Венера сошла на землю, она взяла бы себе лицо и фигуру моей любимой.
— Да ты влюблен! Дагиан была изумлена.
— Да, я влюблен, мама! — с улыбкой признался он. Некоторое время Дагиан с удивлением смотрела на сына. Он, всегда такой сдержанный, теперь явно волновался. Он далеко уже не юноша. Перед ней стоял большой, изящный и умный мужчина, который всегда казался ей немножко суровым. Он не похож на младшего брата Аула, который всегда смеялся, всегда был легкомысленным и находился в самой гуще жизни, который не боялся быть обиженным. Не был он похож и на своих сестер, страстных и нежных женщин, чувства которых всегда были на виду. Нет, Марк — сдержанный человек, и видеть теперь его лицо, озаренное любовью, — это нечто поразительное!
— Марк!
Этот возглас, вернее, пронзительный крик, издала маленькая пухлая молодая женщина, унаследовавшая от отца темные волосы и глаза. Она пробежала через атрий и бросилась в его объятия.
Он поднял ее, и она весело засмеялась.
— Эвзебия, моя маленькая птичка, я вижу, ты так и любишь все сладенькое!
— Кальвин говорит, что от тощих женщин нет никакого проку в холодные ночи! — быстро ответила она.
Потом принялась откровенно рассматривать его.
— О Юпитер! Да ты великолепен! Может быть, мне тоже следовало бы переехать в Пальмиру!
— Это любовь смягчила его, Эвзебия, — поддразнила старшая сестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157