Глава 12
Утром на десятый день после казни членов совета Зенобия, выйдя из ванной, обнаружила в спальне Аврелиана. Увидя ее после долгих дней, он восхитился красотой этой женщины. Ее влажная золотистая кожа порозовела, она, казалось, была окутана гиацинтовым облаком. Впервые за много дней она надела каласирис восхитительного ярко-малинового цвета.
— Как ты хороша! — воскликнул он, а она улыбнулась.
— Доброе утро, римлянин. Ты уже отдал приказ о моем освобождении?
— Ты вольна ходить по дворцу и принимать гостей, но не можешь покидать пределы сада, — ответил он.
— Почему же?
— Потому что я хочу сохранить мир. Мне не нужны демонстрации, богиня.
— Когда мы отправимся в Рим? — спросила она.
— А тебе не терпится поехать туда?
— Да.
— Почему?
— Жизнь продолжается, римлянин, а ведь ты объяснил, что здесь у меня нет будущего.
— Какая у тебя несокрушимая логика, богиня! — улыбнулся он, изумленный. — Ну что ж, можешь радоваться, мы уходим из Пальмиры через несколько дней. Сначала твой старший сын вместе со своей женой должен выехать в Кирену. В качестве сопровождения я пошлю вместе с ним целый легион. Его юный шурин и теща поедут вместе с ним. Таков их собственный выбор — по крайней мере до тех пор, пока Флавия не произведет на свет ребенка.
— А не опасно ли для Флавии путешествовать сейчас? — спросила Зенобия. — Пожалуйста, не подвергай опасности ее или моего внука.
— Ее осмотрел врач, богиня, она совершенно здорова и спокойно перенесет путешествие.
— Ас чем мой сын отправится в Кирену, цезарь.
— Он получит в высшей степени щедрую сумму, Зенобия.
— А после их отъезда наступит наш черед? — Да. Ты, твой младший сын, если мы сможем найти его, и твоя дочь. Она — очаровательное дитя, богиня. Но я не нахожу сходства ни с тобой, им с твоими сыновьями.
— Она похожа на родственников моей матери, — быстро ответила Зенобия. — Моя мама была белокожей и белокурой. Но скажи мне, римлянин, ты виделся с моей девочкой?
— Она очень беспокоилась о тебе, богиня, и нуждалась в утешении и я поговорил с ней. Я просто таю перед маленькими девочками. Ты должна помнить, что я вырастил свою племянницу Кариесу.
— Ты мог бы позволить Мавии побыть со мной, — резко ответила Зенобия.
— Нет, богиня. Я чувствовал, что эти девять дней траура нужны тебе для размышлений. Ребенок отвлекал бы тебя.
Он еще раз дал ей понять, что именно он контролирует ее жизнь.
— Вы, цезарь, как всегда, великодушны и внимательны, — пробормотала Зенобия. Аврелиан засмеялся.
— Почему, даже когда ты благодаришь меня, богиня, у меня такое чувство, что ты бросаешь в меня метательные снаряды?
Зенобия посмотрела на негр широко раскрытыми глазами с выражением ангельской невинности.
— Не понимаю. Я полагала, что веду себя с вами в высшей степени учтиво, цезарь.
— Черта с два! — хрипло выругался он и притянул ее к себе. — Ты продолжаешь очаровывать меня и отказываешь при каждом удобном случае, богиня!
Его твердая рука обнимала ее тонкую талию. Свободной рукой он придерживал ее голову, а его губы приникли к ее губам в коротком, но жгучем поцелуе.
— Мне надоело спать одному, — сказал он. — Твой траур закончился, Зенобия, и сегодня ночью я намереваюсь вернуться в твою постель. Тебе не хватало меня, богиня?
— Нет! — г ответила она, улыбаясь ему, и ее серые глаза смотрели прямо в его голубые глаза.
Он засмеялся, но она заметила, что глубоко в его глазах затаился гнев.
— Когда-нибудь ты пожалеешь о своем неповиновении, богиня. Когда-нибудь мне все это надоест, и я найду себе более сговорчивую любовницу!
— Не я захотела стать вашей любовницей, цезарь.
— Выбирать — не твое дело, жестко произнес он. — Помни о том, что когда ты надоешь мне, я передам тебя тому, кому мне будет угодно, богиня. Возможно, я отдам тебя какому-нибудь галльскому или германскому военачальнику. Интересно, как долго ты протянешь в сырых, холодных и темных лесах севера?
Он снова наклонился к ней и неистово впился в ее губы, на этот раз оставив на них кровоподтеки. Он протолкнул ей в рот свой язык и стал быстро водить им, сначала поглаживая ее чувствительное небо, а потом лаская ее язык.
«Как же я ненавижу его! — думала Зенобия. — Но, клянусь Венерой и Купидоном, он умеет возбуждать мои чувства!»
Она задрожала, почувствовав на своей груди его большую теплую Руку, и стала сопротивляться, пытаясь вырваться. Аврелиан поднял голову и сказал:
— Я желаю тебя сейчас, богиня, и я возьму тебя!
Потом он быстро ударил ее по ногам, и они вместе упали на разбросанные по полу толстые ковры. Она задыхалась, придав» ленная его весом.
Обезумев от страсти, Аврелиан поспешно сорвал ее одежду, разбросав по комнате. Его руки властно ласкали прохладное тело, заставляя ее дрожать, как дрожат чувствительные к прикосновению струны лиры. Закрыв на мгновение глаза, она позволила ощущениям захватить себя. Она ненавидит его! Она ненавидит его всей душой, но, о боги, он умеет доставить женщине удовольствие!
Усевшись на ее бедра, Аврелиан наблюдал, как в глазах Зенобии медленно разгорается страсть. Взгляд его глаз принял циничное выражение, а в углах его губ появились морщинки. Она использует его! Он почувствовал искушение встать и уйти. Но, к несчастью, в ту минуту он желал ее слишком сильно, чтобы спасти свою гордость. Почему она не любит его? Он великодушен и внимателен к ней, к ее семье и близким друзьям. Он даже хочет простить ее мятежного младшего сына. И все же она презирает его! Единственное, что приносило ему удовлетворение, — это то, что она не могла презирать его тело так, как ей хотелось бы.
Он разозлился, без всяких церемонии раздвинул ее бедра и сразу же проник в ее тело. Оно уже источало мед и ожидало его. Она судорожно вздохнула, и ее глаза широко раскрылись от удивления. Ведь в последнее время он был нежен с ней. Энергично, в быстром темпе он овладевал ею вновь и вновь. Зенобия издала слабый крик протеста.
— Я всего лишь использую тебя, так же, как и ты меня, богиня, — сказал он, усмехаясь.
— Я не могу любить тебя, — прерывисто прошептала она.
— Тогда, по крайней мере, дай мне немного доброты, Зенобия! — мягко произнес он. Постепенно его гнев улетучился. — Я ведь пытался быть к тебе добрым. Будь хоть немного добрее ко мне.
Склонившись, он тихонько нашептывал ей на ухо:
— Ты подобна дикой розе, моя нежная и ранимая богиня! Ты — первая вечерняя звезда, одиноко сверкающая на ночном небе. Ты неуловима, словно южный ветер, прекрасна, как сама Пальмира, и я вынужден признать, что обожаю тебя. Но ты не будешь управлять мной, Зенобия!
Потом он снова начал двигаться, но медленно и нежно; она тихо застонала от неприкрытого наслаждения.
— Скажи мне, — прошептал он ей, — скажи мне, что ты чувствуешь, любимая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157