– Дариус нахмурился и отошел от Шарлотты. – Ну вот, теперь ваше платье приведено в приличный вид. Надеюсь, вы усвоили уроки и больше никогда не станете кидаться на меня.
– Можете быть спокойны. В следующий раз, если вдруг захочу острых ощущений, я лучше застрелюсь. Это будет намного увлекательнее. – Шарлотта вскинула подбородок й с гордым видом прошла мимо него.
Дариус вдруг так разозлился на нее, что ему захотелось поставить ей подножку, чтобы она растянулась на полу у него на глазах, но это было бы совсем по-детски – все равно что говорить неприличные, шокирующие слова. Интересно, была ли она шокирована, впервые их услышав, или она тоже сочла их забавными, как ее младшие братья и кузены?
Дариус молча смотрел, как Шарлотта выходит из конюшни – с высоко поднятой головой, дразняще покачивая бедрами.
Она хочет, чтобы он думал, будто все это ничего для нее не значит, что это просто игра и ничего больше.
Он и сам охотно поверил бы в это, если бы не тот поцелуй… Едва ли простое сексуальное влечение могло объяснить то, что случилось между ними на этот раз. Загадка, еще одна загадка. Они уже успели ему надоесть, но в один прекрасный день он обязательно разгадает их все. Когда-нибудь, но не сейчас, потому что для этого нужна холодная голова.
Решив на время забыть о загадке, Дариус занялся более будничными делами: он оседлал коня и направился в Олтринхем. К тому времени, когда конюх вернулся со свидания, Дариус успел уже ускакать далеко, и ему было не до выяснений, где кто и с кем был.
Пятница, двадцать восьмое июня
На следующее утро, проснувшись у себя дома, Шарлотта подумала, что ей скорее всего лучше держаться подальше от Бичвуда, где она могла снова встретить мальчика, лицо которого все время стояло у нее перед глазами. Днем и ночью. Если она начнет искать встречи с ним, это до добра не доведет. Маловероятно, что это ее сын, но даже если он и вправду окажется ее сыном, что она может сделать? Сказать ему правду? Забрать его к себе? Все это невозможно до тех пор, пока она не скажет правду своему отцу.
Разумеется, он в конце концов простит ее, но она сама себя никогда не простит – за рану, которую ему нанесла, за то, что разрушила все надежды, которые он на нее возлагал. Однако еще хуже придется Лиззи, которой отец безгранично доверял. Ее признание разрушит его веру в нее, а вместе с этим разрушится и их семейное счастье.
И все же Шарлотта сомневалась, что сможет обходить мальчика стороной.
Она также не была уверена, что удержится от того, чтобы искать встреч с Карсингтоном. Сейчас она чувствовала себя слишком одинокой и чересчур взволнованной, слишком уязвимой для того, чтобы положиться на себя. Дариус дал ей возможность поверить в счастье, но, к несчастью, ее доверие к нему зашло слишком далеко. Она возбудила его любопытство, ион начал задавать вопросы, на которые ей лучше никогда не отвечать, и теперь неприятности подстерегали ее на каждом шагу.
Но и дома, где ей тоже не удалось бы избежать неприятностей, все были поглощены приготовлениями к предстоящему домашнему вечеру.
Сперва ей придется снова и снова выслушивать имена джентльменов, которые к ним приедут, выяснять, где они будут спать, где будут сидеть за столом…
Для того чтобы быстрее покончить со всей этой канителью, Шарлотта готова была решить вопрос о том, кто станет ее избранником, с помощью жребия – взять шляпу и вытянуть из нее наугад записку с именем джентльмена, но уже в следующий момент она пыталась убедить себя, что нужно как-то устроить дело так, чтобы все продолжалось как раньше и ей снова удавалось перенаправлять своих поклонников к кузинам и подругам.
В конце концов, она поехала в Бичвуд только затем, чтобы не видеть сияющее от предвкушения грядущей удачи лицо отца, и вскоре уже стояла в картинной галерее, которая помещалась в правом крыле второго этажа Бичвуд-Хауса. Теперь она руководила работой слуг, которые вновь вывешивали картины, убранные на время генеральной уборки. Галереей не пользовались четверть века, и замок на ее двери появился задолго до смерти леди Маргарет, но Шарлотта не знала почему.
Хотя дом в Бичвуде был довольно ветхим и нуждался в ремонте, обустройстве и оснащении некоторыми современными удобствами, здание было красивым, а галерея представляла собой одну из самых привлекательных комнат: она была ни слишком большой по размеру, ни слишком тесной и узкой. Проникая через стекла окон, мягкий свет нежно ласкал старинные портреты и смягчал очертания окружающих предметов.
Многочисленные полотна от этого только выигрывали, поскольку были написаны в неестественно официальной манере, отличавшей живопись прошлых веков. Тем не менее Шарлотта обнаружила несколько портретов, на которых персонажи выглядели почти живыми; вероятно, эти холсты относились ко временам ее бабушек и дедушек. К своему большому удивлению, она узнала, что поразительно красивая юная леди, одетая в богато украшенный шелковый наряд с длинным лифом и пышными юбками, не кто иная, как леди Маргарет до замужества.
Отвернувшись от картины, Шарлотта краем глаза заметила какое-то движение и подошла к окну.
Потому, что называлось раньше цветником, неслась Дейзи с палкой в зубах, а перед ней бежал мальчуган в кепке; весело смеясь, он прыгал и скакал по всему заброшенному саду, время от времени оглядываясь. Собака повсюду следовала за ним, а когда малыш, остановившись, наклонился и дернул за конец палки, Дейзи зарычала и затрясла головой, не желая отдавать добычу. Мальчик снова дернул, кепка слетела у него с головы, и Шарлотта увидела густые светлые локоны.
Ее охватило радостное возбуждение, и она чуть не вскрикнула, но вовремя удержалась: в галерее было полно слуг.
С замирающем сердцем Шарлотта смотрела, как Пип играет с собакой Лиззи, с трудом удерживая себя оттого, чтобы тут же помчаться в сад.
Ей ужасно хотелось подбежать к Пипу, взять в ладони его прелестное лицо и сказать: «Ах ты мой красавчик сыночек, как же ты потерялся так надолго?»
Но ей пришлось сдержать свой порыв. У нее не было никакого права тревожить покой ребенка, и даже если это был ее сын, он больше ей не принадлежал. Отдав свое дитя, она потеряла на него все права, а значит, подойти к нему и начать задавать вопросы – все равно что сознательно напрашиваться на неприятности. Даже если Пип – ее сын, открыв свою тайну, она разрушит жизнь всех, кого любит.
И все же Шарлотта так и не смогла убедить себя. Пробормотав несколько приказаний слугам, она вышла из галереи, с трудом удерживая себя оттого, чтобы не броситься бежать.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, она услышала голос мачехи.
– Ты закончила заниматься галереей? – спросила ее Лиззи. Шарлотта сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем остановилась и посмотрела на Лиззи с обычной приветливой улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Можете быть спокойны. В следующий раз, если вдруг захочу острых ощущений, я лучше застрелюсь. Это будет намного увлекательнее. – Шарлотта вскинула подбородок й с гордым видом прошла мимо него.
Дариус вдруг так разозлился на нее, что ему захотелось поставить ей подножку, чтобы она растянулась на полу у него на глазах, но это было бы совсем по-детски – все равно что говорить неприличные, шокирующие слова. Интересно, была ли она шокирована, впервые их услышав, или она тоже сочла их забавными, как ее младшие братья и кузены?
Дариус молча смотрел, как Шарлотта выходит из конюшни – с высоко поднятой головой, дразняще покачивая бедрами.
Она хочет, чтобы он думал, будто все это ничего для нее не значит, что это просто игра и ничего больше.
Он и сам охотно поверил бы в это, если бы не тот поцелуй… Едва ли простое сексуальное влечение могло объяснить то, что случилось между ними на этот раз. Загадка, еще одна загадка. Они уже успели ему надоесть, но в один прекрасный день он обязательно разгадает их все. Когда-нибудь, но не сейчас, потому что для этого нужна холодная голова.
Решив на время забыть о загадке, Дариус занялся более будничными делами: он оседлал коня и направился в Олтринхем. К тому времени, когда конюх вернулся со свидания, Дариус успел уже ускакать далеко, и ему было не до выяснений, где кто и с кем был.
Пятница, двадцать восьмое июня
На следующее утро, проснувшись у себя дома, Шарлотта подумала, что ей скорее всего лучше держаться подальше от Бичвуда, где она могла снова встретить мальчика, лицо которого все время стояло у нее перед глазами. Днем и ночью. Если она начнет искать встречи с ним, это до добра не доведет. Маловероятно, что это ее сын, но даже если он и вправду окажется ее сыном, что она может сделать? Сказать ему правду? Забрать его к себе? Все это невозможно до тех пор, пока она не скажет правду своему отцу.
Разумеется, он в конце концов простит ее, но она сама себя никогда не простит – за рану, которую ему нанесла, за то, что разрушила все надежды, которые он на нее возлагал. Однако еще хуже придется Лиззи, которой отец безгранично доверял. Ее признание разрушит его веру в нее, а вместе с этим разрушится и их семейное счастье.
И все же Шарлотта сомневалась, что сможет обходить мальчика стороной.
Она также не была уверена, что удержится от того, чтобы искать встреч с Карсингтоном. Сейчас она чувствовала себя слишком одинокой и чересчур взволнованной, слишком уязвимой для того, чтобы положиться на себя. Дариус дал ей возможность поверить в счастье, но, к несчастью, ее доверие к нему зашло слишком далеко. Она возбудила его любопытство, ион начал задавать вопросы, на которые ей лучше никогда не отвечать, и теперь неприятности подстерегали ее на каждом шагу.
Но и дома, где ей тоже не удалось бы избежать неприятностей, все были поглощены приготовлениями к предстоящему домашнему вечеру.
Сперва ей придется снова и снова выслушивать имена джентльменов, которые к ним приедут, выяснять, где они будут спать, где будут сидеть за столом…
Для того чтобы быстрее покончить со всей этой канителью, Шарлотта готова была решить вопрос о том, кто станет ее избранником, с помощью жребия – взять шляпу и вытянуть из нее наугад записку с именем джентльмена, но уже в следующий момент она пыталась убедить себя, что нужно как-то устроить дело так, чтобы все продолжалось как раньше и ей снова удавалось перенаправлять своих поклонников к кузинам и подругам.
В конце концов, она поехала в Бичвуд только затем, чтобы не видеть сияющее от предвкушения грядущей удачи лицо отца, и вскоре уже стояла в картинной галерее, которая помещалась в правом крыле второго этажа Бичвуд-Хауса. Теперь она руководила работой слуг, которые вновь вывешивали картины, убранные на время генеральной уборки. Галереей не пользовались четверть века, и замок на ее двери появился задолго до смерти леди Маргарет, но Шарлотта не знала почему.
Хотя дом в Бичвуде был довольно ветхим и нуждался в ремонте, обустройстве и оснащении некоторыми современными удобствами, здание было красивым, а галерея представляла собой одну из самых привлекательных комнат: она была ни слишком большой по размеру, ни слишком тесной и узкой. Проникая через стекла окон, мягкий свет нежно ласкал старинные портреты и смягчал очертания окружающих предметов.
Многочисленные полотна от этого только выигрывали, поскольку были написаны в неестественно официальной манере, отличавшей живопись прошлых веков. Тем не менее Шарлотта обнаружила несколько портретов, на которых персонажи выглядели почти живыми; вероятно, эти холсты относились ко временам ее бабушек и дедушек. К своему большому удивлению, она узнала, что поразительно красивая юная леди, одетая в богато украшенный шелковый наряд с длинным лифом и пышными юбками, не кто иная, как леди Маргарет до замужества.
Отвернувшись от картины, Шарлотта краем глаза заметила какое-то движение и подошла к окну.
Потому, что называлось раньше цветником, неслась Дейзи с палкой в зубах, а перед ней бежал мальчуган в кепке; весело смеясь, он прыгал и скакал по всему заброшенному саду, время от времени оглядываясь. Собака повсюду следовала за ним, а когда малыш, остановившись, наклонился и дернул за конец палки, Дейзи зарычала и затрясла головой, не желая отдавать добычу. Мальчик снова дернул, кепка слетела у него с головы, и Шарлотта увидела густые светлые локоны.
Ее охватило радостное возбуждение, и она чуть не вскрикнула, но вовремя удержалась: в галерее было полно слуг.
С замирающем сердцем Шарлотта смотрела, как Пип играет с собакой Лиззи, с трудом удерживая себя оттого, чтобы тут же помчаться в сад.
Ей ужасно хотелось подбежать к Пипу, взять в ладони его прелестное лицо и сказать: «Ах ты мой красавчик сыночек, как же ты потерялся так надолго?»
Но ей пришлось сдержать свой порыв. У нее не было никакого права тревожить покой ребенка, и даже если это был ее сын, он больше ей не принадлежал. Отдав свое дитя, она потеряла на него все права, а значит, подойти к нему и начать задавать вопросы – все равно что сознательно напрашиваться на неприятности. Даже если Пип – ее сын, открыв свою тайну, она разрушит жизнь всех, кого любит.
И все же Шарлотта так и не смогла убедить себя. Пробормотав несколько приказаний слугам, она вышла из галереи, с трудом удерживая себя оттого, чтобы не броситься бежать.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, она услышала голос мачехи.
– Ты закончила заниматься галереей? – спросила ее Лиззи. Шарлотта сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем остановилась и посмотрела на Лиззи с обычной приветливой улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67