Дариуса так и подмывало выгнать болвана, однако он прекрасно понимал, что это только подольет масла в огонь и все станут говорить, что во всем опять виноват Пип, поэтому он велел Джоуэтту вернуться к работе, после чего вызвал в кабинет Тайлера.
Штукатур извинился за причиненное беспокойство, а затем решительно произнес:
– Придется мне все-таки избавиться от парня. Это моя вина, зря я его взял. Он приносит несчастье любому, к кому только приблизится.
Дариус нахмурился:
– Я не собираюсь мириться с глупыми предрассудками, и, кажется, уже говорил об этом.
– Но, сэр, не могу же я запретить людям верить в то, во что они верят?
С этим было трудно спорить. Дариус знал, что предрассудки и суеверия произрастают на почве невежества, а невежество – недуг, трудно поддающийся лечению. Люди, находящиеся под влиянием невежества, глухи к фактам и доводам разума.
– Все равно пока вы не можете избавиться от мальчика. – Дариус забарабанил пальцами по столу. – Он нужен лорду Литби, так как выгуливает его собаку.
А значит, придется действовать при помощи приказаний.
– Но, сэр…
– Я придумаю для него другую работу, а вы позаботьтесь о том, чтобы все поняли: теперь он находится под моей опекой.
Ну вот, этого ему только не хватало! Он сам взвалил на себя еще одну обязанность, а вместе с ней и риск всевозможных осложнений. Но не бросать же ребенка на произвол судьбы!
Карсингтон велел Тайлеру подготовить подробный отчет о том, сколько тот потратил на мальчика, после того как Пип нанялся к нему в ученики. Хотя едва ли количество израсходованных на ребенка денег было столь уж велико, для Дариуса это, тем не менее становилось очередной статьей расходов. Весьма вероятно, что ему вдобавок ко всему придется оплачивать и издержки, необходимые, чтобы уладить юридические формальности с договором о найме в ученики и с работным домом.
Так как Дариус был полным профаном в отношении правового статуса работных домов и сирот, а Бенедикт на этом деле собаку съел, Дариус решил поскорее написать брату; однако перед Тайлером он представил дело так, словно точно знал, что делает, и, подробно расспросив его о Пипе, записал все, что ему удалось узнать:
Имя – Филипп Огден.
Место рождения – Йоркшир, вероятнее всего, Уэст-Райдинг.
Дата рождения – прочерк, так как Тайлер не смог ее припомнить.
Мать – неизвестна. Отец – неизвестен.
Примечание. Предполагается, что оба родителя имеют благородное происхождение.
– По крайней мере все это твердили в один голос, – пояснил Тайлер.
Священник и его супруга, по фамилии Огден, из Шеффилда, графство Йоркшир, умерли около четырех лет назад.
Второй усыновитель – Сэмюел Уэлтон, вдовец, священник из Салфорда, графство Ланкашир, двоюродный брат миссис Огден, умер в декабре 1820 года.
Филипп Огден, отданный на попечение салфордского церковного работного дома в конце 1820-го или в начале 1821 года, заключил договор с Тайлером в качестве ученика в мае 1821 года.
Короткая грустная история. Дариуса мало утешал тот факт, что большинство незаконнорожденных детей имели еще более трудную и несчастливую судьбу.
После того как Тайлер ушел, Дариус, поразмыслив, решил съездить в Салфорд и найти работный дом. Необходимо было убедиться, что он не встретит бюрократических препон при расторжении договора, и, кроме того, он хотел разузнать о мальчике как можно больше.
Но сначала он зашел к Пипу и сообщил ему, что тот больше не работает у Тайлера в бригаде. Услышав эту новость, Пип был потрясен и, кажется, приготовился расплакаться. В этот миг что-то в выражении лица мальчика показалось Дариусу до боли знакомым, но ему некогда было размышлять над своими догадками.
– Успокойся, Пип, – ласково сказал он. – Помнишь, я обещал тебе, что найду место? Так вот, я выполню свое обещание, а пока мы съездим на ферму и навестим Перчиса, а заодно выясним, чем ты можешь быть ему полезен.
Пип всхлипнул, потом кивнул, но на лице у него все еще оставалось выражение испуга.
Дариус вздохнул. «Чувствовать себя нежеланным и нелюбимым – не самое приятное ощущение, – с горечью подумал он. – И не важно, происходит это по вине злого рока или по твоей вине».
В свое время Дариусу тоже приходилось нелегко, но Пипу – куда труднее. У него не было ни родных, ни семьи, а из-за его странных глаз посторонние питали к нему постоянную неприязнь.
Уже не в первый раз Дариус пожалел, что Шарлотты нет рядом. Она бы, несомненно, нашла что сказать, как приободрить ребенка – ведь до сих пор ей удавалось умело подобрать нужные слова, чтобы убедить в чем-либо его, Дариуса. Разве не благодаря ей он стал смотреть на своего отца другими глазами?
– Что ж, пойдем, Пип. А о работе не жалей: поверь, ты достоин лучшего. Наверное, мистер Уэлтон тоже так думал, иначе бы он не прилагал столько сил, чтобы выучить тебя.
Пип утер слезы грязным рукавом.
– Эти люди, – продолжал свои наставления Дариус, – просто ничего не понимают. Вильгельм Завоеватель был незаконнорожденным. Надеюсь, ты знаешь, кто это такой?
Мальчик кивнул.
– Среди главных людей общества найдется немало побочных детей, – сказал Дариус. – Если из палаты лордов удалить всех незаконнорожденных, она окажется полупустой, а оставшиеся лорды легко уместятся в шкаф для одежды.
Представив, как великие английские лорды втискиваются в тесное пространство, мальчик улыбнулся, видимо, он уже успокоился и забыл о своих неприятностях.
– Неужели такие великие люди могли быть зачаты во грехе, сэр?
Понятие греха никогда не имело для Дариуса особого значения, поэтому он поспешил обратиться за помощью к науке.
– Они были зачаты обычным способом. Ты знаешь, как это происходит?
Лицо Пипа покраснело, из его горла вырвался сдавленный смешок.
И тут на Дариуса снова нахлынуло смутное воспоминание. Где-то он уже это видел. Секунду-другую он мучительно старался понять, в чем дело, но потом махнул рукой, решив, что разберется с этим как-нибудь в другой раз, когда будет время.
– Ну вот, теперь ты сам видишь, что к тебе это не имеет никакого отношения. Также нет ничего плохого в том, что у тебя разный цвет глаз. Я уже встречал такое раньше, в Итоне, у одного из старших мальчиков, если не ошибаюсь. Никто из моих товарищей по школе не бежал от него прочь, никто не говорил глупости вроде той, что он отмечен дьяволом. Такие глаза – просто каприз природы и ничего больше. К тому же это весьма любопытное явление: когда один глаз одного цвета, а другой – другого, это всего лишь особенность, отличительная черта, понимаешь?
– Итон, – пробормотал мальчик. – Отличительная черта. Понимаю. – Он гордо расправил плечи.
– Ну вот, с этим мы покончили. – Дариус с облегчением вздохнул. – Теперь нам осталось решить еще один вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67