Почему ты вечно теряешь время, заставляя нас собираться и ломать головы, придумывать, как избавить ее от наказания? Если бы я был вождем, я бы давно ее проклял. Она дерзка и непокорна, к тому же заражает своеволием других женщин. Иначе как объяснить, что ради нее Иза нарушила свой долг? — Бруд жестикулировал возбужденно и торопливо, подгоняемый овладевшей им ненавистью. — Она заслужила проклятие, Бран. Неужели ты полагаешь, что можно обойтись менее суровой карой? Но это безумие. Или ты ослеп? Она никогда не вела себя так, как подобает достойной женщине. Будь я вождем, ее бы давно здесь не было. Нет, она бы даже не появилась в Клане. Будь я вождем…
— Пока ты не вождь, Бруд, — с каменным лицом оборвал его Бран. — И не будешь им никогда, если не научишься владеть собой. Эйла всего лишь женщина. Не понимаю, почему ты так опасаешься ее? Чем она может навредить тебе, мужчине и охотнику? Она должна беспрекословно тебе повиноваться, другого выбора у нее нет. Ты только и твердишь: «Будь я вождем, будь я вождем». По моему разумению, из человека, который так боится женщины, что готов поставить под угрозу весь Клан, лишь бы свести с ней счеты, вряд ли выйдет хороший вождь. — Бран с трудом сдерживал приступ ярости. Но он чувствовал, что настал момент поставить сына своей женщины на место.
Охотники изумленно переглядывались. Злобная стычка между вождем и его преемником встревожила их. Конечно, на этот раз Бруд зашел слишком далеко, но все уже привыкли к его вспышкам. А вот Бран был неузнаваем. Никогда прежде они не видели, чтобы вождь вышел из себя. Никогда прежде он не выражал сомнения, что сын его женщины впоследствии возглавит Клан.
Несколько мгновений двое мужчин испепеляли друг друга взорами. Бруд первым опустил глаза. Бран обуздал свой гнев. Над ним уже не висела угроза потерять себя, он был вождем и собирался остаться вождем впредь. Что до молодого охотника, его терзали сомнения. Он впервые понял: неколебимая уверенность в том, что со временем он займет место Брана, была напрасной. И в душе его поднялась волна бессильной горечи. «Бран по-прежнему благосклонен к Эйле, — с досадой думал Бруд. — Но почему? Я — сын его женщины, а она — уродина, к тому же родившая увечного ребенка». Но Бруд попытался проглотить оскорбление и взять себя в руки.
— Этот охотник сожалеет, что неверно выразил свои опасения, — заявил он по всем правилам этикета. — Вождь не понял его. Настанет день, когда этот охотник возглавит охоту, если только вождь сочтет его достойным этого. Что он будет делать с мужчиной, неспособным держать голову?
Бран пристально и сурово взглянул на сына своей женщины. Жесты Бруда выражали покорность, но выражение его лица и вызывающая поза говорили о другом. В чрезмерно почтительном ответе слышался вызов, и это рассердило вождя больше, чем откровенная дерзость. Все ухищрения Бруда оказались напрасными: Бран видел его насквозь. Но он досадовал не только на молодого охотника. Он укорял себя за недавний гнев. Своими надоедливыми замечаниями, которые ставили под сомнение дальновидность и проницательность вождя, Бруд задел его гордость, а этого Бран не мог стерпеть. И все же сейчас вождь с раскаянием думал о том, что не следовало давать волю ярости и у всех на виду унижать сына своей женщины.
— Ты высказал свое мнение, Бруд, — сдержанно заметил Бран. — Я знаю, если этот ребенок вырастет калекой, он станет обузой для вождя, который придет мне на смену. И все же решение принимать мне. И я поступлю так, как сочту разумным. Пока что я не сказал, что ребенок будет оставлен в живых и что мать его избежит кары. Прежде всего, я забочусь о Клане, а не об этой женщине и ее сыне. Смертельное проклятие опасно для всех нас. Духи зла приблизятся к нашему жилищу. Они могут принести несчастье. Не забывайте, мы уже призывали их раньше. Я полагаю, увечье этого ребенка слишком велико и он не должен жить. Но Эйла слепа, когда дело касается ее сына. Желание иметь ребенка помутило ее рассудок. Вернувшись, она обратилась ко мне с просьбой: если я решу отнять жизнь у ребенка — предать ее смертельному проклятию. Я просил вашего совета, ибо полагал: осмотрев ребенка, вы заметите то, что ускользнуло от моего взгляда. Смертельное проклятие, будет ли оно для Эйлы наказанием или исполнением ее чаяний, это слишком серьезно. Тут нельзя торопиться.
Обида на вождя, бушевавшая в душе Бруда, немного улеглась. «Возможно, Бран не так уж благосклонен к ней», — решил он.
— Ты прав, Бран, — с покаянным видом заметил молодой охотник. — Прежде всего, вождю следует думать о безопасности Клана. Этот человек благодарен, что мудрый вождь развеял его заблуждение.
Бран тоже вздохнул с облегчением. Никогда он всерьез не думал о том, чтобы отказать Бруду в праве наследования. Он всем сердцем был привязан к сыну своей женщины. Сохранять самообладание порой бывает нелегко, вспомнил Бран собственный приступ ярости. Конечно, Бруд чрезмерно вспыльчив, но с годами это пройдет.
— Я рад, что ты признал свое заблуждение, Бруд. Когда ты станешь вождем, ответственность за благоденствие и процветание Клана ляжет на твои плечи, — заявил Бран, давая всем понять, что не собирается нарушать законы преемственности.
Не только Бруд, но и все охотники рады были услышать это. Они опять обрели уверенность в незыблемости Клановой иерархии, в незыблемости своего собственного положения. Ничто не могло встревожить их сильнее, чем предчувствие грядущих перемен.
— Именно о благополучии Клана я и пекусь сейчас, — произнес Бруд. — Зачем в Клане мужчина, неспособный охотиться? Какую пользу сможет принести сын Эйлы? Она проявила непокорность и заслужила наказание. Если она сама жаждет смертельного проклятия, надо удовлетворить ее желание. Эйла презирает законы Клана. Она недостойна жить. Ее увечный сын тоже недостоин жить.
Вокруг раздался одобрительный ропот. Бран прекрасно понимал, что за разумными утверждениями Бруда скрывается низменное желание отомстить, но счел за благо не говорить об этом. Ни к чему вновь разжигать только что улегшуюся вражду. Злобная стычка со своим преемником была для Брана так же неприятна, как и для остальных.
«По сути Бруд прав, и надо выразить согласие с его мнением, — решил вождь. Но колебания не оставляли его. — Да, проклясть Эйлу — самый разумный выход, — убеждал он себя. — От нее слишком много неприятностей. Конечно, это причинит Изе страшное горе. Но я не обещал ей пощадить Эйлу и ребенка, я лишь сказал, что обдумаю, возможно ли это. Я не обещал даже взглянуть на ребенка, когда Эйла вернется. Да и кто мог ожидать ее возвращения? Никогда не знаешь, чего от нее ожидать, в этом и беда. Но вдруг тоска по Эйле приблизит конец Изы? Что ж, у нас останется Уба, дочь Изы, ее преемница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
— Пока ты не вождь, Бруд, — с каменным лицом оборвал его Бран. — И не будешь им никогда, если не научишься владеть собой. Эйла всего лишь женщина. Не понимаю, почему ты так опасаешься ее? Чем она может навредить тебе, мужчине и охотнику? Она должна беспрекословно тебе повиноваться, другого выбора у нее нет. Ты только и твердишь: «Будь я вождем, будь я вождем». По моему разумению, из человека, который так боится женщины, что готов поставить под угрозу весь Клан, лишь бы свести с ней счеты, вряд ли выйдет хороший вождь. — Бран с трудом сдерживал приступ ярости. Но он чувствовал, что настал момент поставить сына своей женщины на место.
Охотники изумленно переглядывались. Злобная стычка между вождем и его преемником встревожила их. Конечно, на этот раз Бруд зашел слишком далеко, но все уже привыкли к его вспышкам. А вот Бран был неузнаваем. Никогда прежде они не видели, чтобы вождь вышел из себя. Никогда прежде он не выражал сомнения, что сын его женщины впоследствии возглавит Клан.
Несколько мгновений двое мужчин испепеляли друг друга взорами. Бруд первым опустил глаза. Бран обуздал свой гнев. Над ним уже не висела угроза потерять себя, он был вождем и собирался остаться вождем впредь. Что до молодого охотника, его терзали сомнения. Он впервые понял: неколебимая уверенность в том, что со временем он займет место Брана, была напрасной. И в душе его поднялась волна бессильной горечи. «Бран по-прежнему благосклонен к Эйле, — с досадой думал Бруд. — Но почему? Я — сын его женщины, а она — уродина, к тому же родившая увечного ребенка». Но Бруд попытался проглотить оскорбление и взять себя в руки.
— Этот охотник сожалеет, что неверно выразил свои опасения, — заявил он по всем правилам этикета. — Вождь не понял его. Настанет день, когда этот охотник возглавит охоту, если только вождь сочтет его достойным этого. Что он будет делать с мужчиной, неспособным держать голову?
Бран пристально и сурово взглянул на сына своей женщины. Жесты Бруда выражали покорность, но выражение его лица и вызывающая поза говорили о другом. В чрезмерно почтительном ответе слышался вызов, и это рассердило вождя больше, чем откровенная дерзость. Все ухищрения Бруда оказались напрасными: Бран видел его насквозь. Но он досадовал не только на молодого охотника. Он укорял себя за недавний гнев. Своими надоедливыми замечаниями, которые ставили под сомнение дальновидность и проницательность вождя, Бруд задел его гордость, а этого Бран не мог стерпеть. И все же сейчас вождь с раскаянием думал о том, что не следовало давать волю ярости и у всех на виду унижать сына своей женщины.
— Ты высказал свое мнение, Бруд, — сдержанно заметил Бран. — Я знаю, если этот ребенок вырастет калекой, он станет обузой для вождя, который придет мне на смену. И все же решение принимать мне. И я поступлю так, как сочту разумным. Пока что я не сказал, что ребенок будет оставлен в живых и что мать его избежит кары. Прежде всего, я забочусь о Клане, а не об этой женщине и ее сыне. Смертельное проклятие опасно для всех нас. Духи зла приблизятся к нашему жилищу. Они могут принести несчастье. Не забывайте, мы уже призывали их раньше. Я полагаю, увечье этого ребенка слишком велико и он не должен жить. Но Эйла слепа, когда дело касается ее сына. Желание иметь ребенка помутило ее рассудок. Вернувшись, она обратилась ко мне с просьбой: если я решу отнять жизнь у ребенка — предать ее смертельному проклятию. Я просил вашего совета, ибо полагал: осмотрев ребенка, вы заметите то, что ускользнуло от моего взгляда. Смертельное проклятие, будет ли оно для Эйлы наказанием или исполнением ее чаяний, это слишком серьезно. Тут нельзя торопиться.
Обида на вождя, бушевавшая в душе Бруда, немного улеглась. «Возможно, Бран не так уж благосклонен к ней», — решил он.
— Ты прав, Бран, — с покаянным видом заметил молодой охотник. — Прежде всего, вождю следует думать о безопасности Клана. Этот человек благодарен, что мудрый вождь развеял его заблуждение.
Бран тоже вздохнул с облегчением. Никогда он всерьез не думал о том, чтобы отказать Бруду в праве наследования. Он всем сердцем был привязан к сыну своей женщины. Сохранять самообладание порой бывает нелегко, вспомнил Бран собственный приступ ярости. Конечно, Бруд чрезмерно вспыльчив, но с годами это пройдет.
— Я рад, что ты признал свое заблуждение, Бруд. Когда ты станешь вождем, ответственность за благоденствие и процветание Клана ляжет на твои плечи, — заявил Бран, давая всем понять, что не собирается нарушать законы преемственности.
Не только Бруд, но и все охотники рады были услышать это. Они опять обрели уверенность в незыблемости Клановой иерархии, в незыблемости своего собственного положения. Ничто не могло встревожить их сильнее, чем предчувствие грядущих перемен.
— Именно о благополучии Клана я и пекусь сейчас, — произнес Бруд. — Зачем в Клане мужчина, неспособный охотиться? Какую пользу сможет принести сын Эйлы? Она проявила непокорность и заслужила наказание. Если она сама жаждет смертельного проклятия, надо удовлетворить ее желание. Эйла презирает законы Клана. Она недостойна жить. Ее увечный сын тоже недостоин жить.
Вокруг раздался одобрительный ропот. Бран прекрасно понимал, что за разумными утверждениями Бруда скрывается низменное желание отомстить, но счел за благо не говорить об этом. Ни к чему вновь разжигать только что улегшуюся вражду. Злобная стычка со своим преемником была для Брана так же неприятна, как и для остальных.
«По сути Бруд прав, и надо выразить согласие с его мнением, — решил вождь. Но колебания не оставляли его. — Да, проклясть Эйлу — самый разумный выход, — убеждал он себя. — От нее слишком много неприятностей. Конечно, это причинит Изе страшное горе. Но я не обещал ей пощадить Эйлу и ребенка, я лишь сказал, что обдумаю, возможно ли это. Я не обещал даже взглянуть на ребенка, когда Эйла вернется. Да и кто мог ожидать ее возвращения? Никогда не знаешь, чего от нее ожидать, в этом и беда. Но вдруг тоска по Эйле приблизит конец Изы? Что ж, у нас останется Уба, дочь Изы, ее преемница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163