Ты хочешь причинить мне боль, навредив Кребу. Делай со мной все, что угодно, Бруд, но Креба не трогай.
Эйла приблизилась к вождю. Теперь она возвышалась над ним, бросая упреки ему прямо в лицо.
— Кто позволил тебе говорить, женщина? — перебил ее Бруд.
Сжав кулаки, он ринулся к ней, но она отпрянула, удар пришелся в воздух, и разъяренный Бруд едва устоял на ногах. Выпрямившись, он снова кинулся на Эйлу.
— Бруд! — Громовой окрик Брана заставил нового вождя замереть. Бруд привык подчиняться этому голосу, особенно когда в нем слышался гнев. — Мог-ур останется у своего очага до тех пор, пока ему не придет время отправляться в иной мир. Это произойдет скоро и без твоего содействия. Он служил Клану верой и правдой. Все мы обязаны до конца дней окружать его уважением и почетом. Что ты за вождь, если ты не понимаешь этого? Что ты за мужчина? Мужчина не мстит женщине, которая не причинила ему никакого вреда, да и не смогла бы сделать этого. Нет, Бруд, ты не вождь.
— Ошибаешься, Бран. Сейчас вождь я. А тебе пора забыть, что ты был им когда-то. — Бруд вспомнил, что теперь он главный в Клане, и к нему вернулась прежняя спесь. — И решения принимаю я. Ты всегда становился на сторону этой недостойной женщины, потакал ей во всем. Я положу этому конец! — Охваченный вспышкой дикой злобы, Бруд жестикулировал торопливо и невнятно. — Ей придется беспрекословно выполнять все мои приказы. Иначе я предам ее проклятию. Настоящему проклятию, а не временному. Ты сам видел, она дерзка и своевольна, она посмела мне возражать. И все же ты защищаешь ее. Ничего, я не дам ей спуску! Она уже заслужила проклятие. И она его получит! Гув! Прокляни ее! Прокляни немедленно! Мы должны, наконец, покарать ее в назидание всем прочим! Никто не смеет возражать вождю. Женщина, тем более уродливая, должна знать свое место. Ты понял меня, Гув? Прокляни ее!
Креб давно уже пытался привлечь внимание Эйлы, остановить ее и предостеречь. Ему было совершенно все равно, где жить — у самого удобного очага в пещере или у самого худшего. Как только Бруд объявил, что делает Эйлу своей второй женщиной, Креб понял, что добром это не кончится. Бруд не стал бы по доброй воле взваливать на себя лишнюю обузу, не будь у него на то особых причин. Но то, что случилось, превзошло самые мрачные ожидания Креба. Холодное отчаяние овладело им, когда он увидел, что Бруд приказывает предать Эйлу проклятию. Не в силах вынести этого отвратительного зрелища он побрел в пещеру и, прежде чем Эйла снова взглянула в его сторону, исчез в проеме.
Безобразная вспышка вождя привела в ужас не только Креба. Люди Клана возбужденно жестикулировали, выражая свое неодобрение. Некоторые, подобно Кребу, отходили в сторону, не желая видеть происходящего. Другие, наоборот, смотрели во все глаза — они и думать не думали, что такое возможно, что законы и традиции, определяющие их жизнь от первого до последнего вздоха, не столь уж незыблемы.
Неожиданно все пошло наперекосяк. Сначала Бруд проявил неоправданную жестокость, вознамерившись разлучить Эйлу с сыном и приняв кощунственное решение лишить Креба обжитого очага. Потом Эйла, позабыв о смирении, приличествующем женщине, накинулась на вождя. Бран бросил презрительное обвинение в лицо тому, кого вчера сам объявил главой Клана. И в довершение всего Бруд, поддавшись приступу неистовства, потребовал проклясть Эйлу. Было от чего растеряться.
Эйлу сотрясала дрожь, и она не сразу ощутила, что земля под ее ногами тоже начала содрогаться. Лишь заметив, что люди вокруг стали терять равновесие и падать, она поняла — в природе творится что-то страшное. Изумление на лицах людей сменилось испугом. До Эйлы донесся глубокий зловещий рокот, исходящий из самых недр земли.
— Дааарк! — завопила она, озираясь по сторонам в поисках сына. Но Уба уже схватила ребенка и прижала к себе. Эйла побежала к ним, но вдруг, пронзенная новой жуткой мыслью, повернула в другую сторону.
— Креб! Он в пещере!
Эйла принялась карабкаться по пришедшему в движение склону, пытаясь добраться до проема. Увесистый камень сорвался со скалы над самой ее головой, наскочил на дерево, которое треснуло от сокрушительного удара, и, грохнувшись об землю, разлетелся на куски. Эйла, оглохшая и ослепшая от страха, ничего не замечала. Обрывки далеких воспоминаний, наполнявших кошмарами ее сны, вдруг ожили. В реве землетрясения она сама не разобрала, как с ее губ сорвалось слово давно забытого языка:
— Маамааа!
Земля внезапно провалилась у нее под ногами и снова вспучилась. Эйла не удержалась на ногах и упала. Поднявшись, она увидела, что потолок пещеры обвалился. То, что некогда было высоким сводом, обрушилось вниз градом камней. Один за другим обломки скалы срывались со своих мест. Огромные валуны, подскакивая, устремлялись по склону и обрушивались в заледенелый ручей. Горная гряда на востоке раскололась, половина ее рассыпалась на глазах, точно куча песка.
Со стен пещеры срывались обломки, сыпались пыль и щебень. А вокруг высокие пихты раскачивались, словно неуклюжие великаны, пустившиеся в пляс, а лиственные деревья простирали трепещущие обнаженные ветви, в испуге внимая громовой погребальной песне земли. Поблизости от проема, напротив талой лужи, скала треснула, и в мгновение ока зияющая щель извергла из себя камни и гравий, которые засыпали вход в пещеру. Грохот обезумевшей земли и разбиваемых неведомой силой скал заглушал крики охваченных смертным ужасом людей. Они и сами не слышали своих голосов, оглохнув от невыносимого шума.
Внезапно стихия угомонилась. Последние камни, подскакивая, сорвались с вершины скалы, и все стихло. Оцепеневшие от страха люди постепенно приходили в себя и осматривались вокруг, пытаясь понять, что же это было. В поисках защиты и опоры они потянулись к Брану. Они привыкли доверять ему, во всем на него полагаться и теперь ждали от бывшего вождя помощи и поддержки.
Но Бран молчал. За годы, что он был вождем, он принял лишь одно решение, гибельное для Клана, — решение передать власть Бруду. Теперь он ясно видел, что был слишком снисходителен к сыну своей женщины, и скорбел об этом всей душой. Даже свойства, которые раньше казались Брану достоинствами Бруда, — отвага, презрение к опасности, — воспринимались сейчас как проявление самодовольной бравады и безрассудства. Но Бран понимал: сделанного не воротишь, слишком поздно смещать Бруда и избирать себе другого преемника.
Впрочем, поступи он так, Клан наверняка одобрил бы его. Однако Бран полагал, у Бруда осталась еще последняя возможность вернуть себе доверие и уважение людей. «Что ж, сын моей женщины, — с горечью думал Бран, — ты был полон гордыни, когда заявил, что ты вождь и отныне лишь тебе предстоит принимать решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Эйла приблизилась к вождю. Теперь она возвышалась над ним, бросая упреки ему прямо в лицо.
— Кто позволил тебе говорить, женщина? — перебил ее Бруд.
Сжав кулаки, он ринулся к ней, но она отпрянула, удар пришелся в воздух, и разъяренный Бруд едва устоял на ногах. Выпрямившись, он снова кинулся на Эйлу.
— Бруд! — Громовой окрик Брана заставил нового вождя замереть. Бруд привык подчиняться этому голосу, особенно когда в нем слышался гнев. — Мог-ур останется у своего очага до тех пор, пока ему не придет время отправляться в иной мир. Это произойдет скоро и без твоего содействия. Он служил Клану верой и правдой. Все мы обязаны до конца дней окружать его уважением и почетом. Что ты за вождь, если ты не понимаешь этого? Что ты за мужчина? Мужчина не мстит женщине, которая не причинила ему никакого вреда, да и не смогла бы сделать этого. Нет, Бруд, ты не вождь.
— Ошибаешься, Бран. Сейчас вождь я. А тебе пора забыть, что ты был им когда-то. — Бруд вспомнил, что теперь он главный в Клане, и к нему вернулась прежняя спесь. — И решения принимаю я. Ты всегда становился на сторону этой недостойной женщины, потакал ей во всем. Я положу этому конец! — Охваченный вспышкой дикой злобы, Бруд жестикулировал торопливо и невнятно. — Ей придется беспрекословно выполнять все мои приказы. Иначе я предам ее проклятию. Настоящему проклятию, а не временному. Ты сам видел, она дерзка и своевольна, она посмела мне возражать. И все же ты защищаешь ее. Ничего, я не дам ей спуску! Она уже заслужила проклятие. И она его получит! Гув! Прокляни ее! Прокляни немедленно! Мы должны, наконец, покарать ее в назидание всем прочим! Никто не смеет возражать вождю. Женщина, тем более уродливая, должна знать свое место. Ты понял меня, Гув? Прокляни ее!
Креб давно уже пытался привлечь внимание Эйлы, остановить ее и предостеречь. Ему было совершенно все равно, где жить — у самого удобного очага в пещере или у самого худшего. Как только Бруд объявил, что делает Эйлу своей второй женщиной, Креб понял, что добром это не кончится. Бруд не стал бы по доброй воле взваливать на себя лишнюю обузу, не будь у него на то особых причин. Но то, что случилось, превзошло самые мрачные ожидания Креба. Холодное отчаяние овладело им, когда он увидел, что Бруд приказывает предать Эйлу проклятию. Не в силах вынести этого отвратительного зрелища он побрел в пещеру и, прежде чем Эйла снова взглянула в его сторону, исчез в проеме.
Безобразная вспышка вождя привела в ужас не только Креба. Люди Клана возбужденно жестикулировали, выражая свое неодобрение. Некоторые, подобно Кребу, отходили в сторону, не желая видеть происходящего. Другие, наоборот, смотрели во все глаза — они и думать не думали, что такое возможно, что законы и традиции, определяющие их жизнь от первого до последнего вздоха, не столь уж незыблемы.
Неожиданно все пошло наперекосяк. Сначала Бруд проявил неоправданную жестокость, вознамерившись разлучить Эйлу с сыном и приняв кощунственное решение лишить Креба обжитого очага. Потом Эйла, позабыв о смирении, приличествующем женщине, накинулась на вождя. Бран бросил презрительное обвинение в лицо тому, кого вчера сам объявил главой Клана. И в довершение всего Бруд, поддавшись приступу неистовства, потребовал проклясть Эйлу. Было от чего растеряться.
Эйлу сотрясала дрожь, и она не сразу ощутила, что земля под ее ногами тоже начала содрогаться. Лишь заметив, что люди вокруг стали терять равновесие и падать, она поняла — в природе творится что-то страшное. Изумление на лицах людей сменилось испугом. До Эйлы донесся глубокий зловещий рокот, исходящий из самых недр земли.
— Дааарк! — завопила она, озираясь по сторонам в поисках сына. Но Уба уже схватила ребенка и прижала к себе. Эйла побежала к ним, но вдруг, пронзенная новой жуткой мыслью, повернула в другую сторону.
— Креб! Он в пещере!
Эйла принялась карабкаться по пришедшему в движение склону, пытаясь добраться до проема. Увесистый камень сорвался со скалы над самой ее головой, наскочил на дерево, которое треснуло от сокрушительного удара, и, грохнувшись об землю, разлетелся на куски. Эйла, оглохшая и ослепшая от страха, ничего не замечала. Обрывки далеких воспоминаний, наполнявших кошмарами ее сны, вдруг ожили. В реве землетрясения она сама не разобрала, как с ее губ сорвалось слово давно забытого языка:
— Маамааа!
Земля внезапно провалилась у нее под ногами и снова вспучилась. Эйла не удержалась на ногах и упала. Поднявшись, она увидела, что потолок пещеры обвалился. То, что некогда было высоким сводом, обрушилось вниз градом камней. Один за другим обломки скалы срывались со своих мест. Огромные валуны, подскакивая, устремлялись по склону и обрушивались в заледенелый ручей. Горная гряда на востоке раскололась, половина ее рассыпалась на глазах, точно куча песка.
Со стен пещеры срывались обломки, сыпались пыль и щебень. А вокруг высокие пихты раскачивались, словно неуклюжие великаны, пустившиеся в пляс, а лиственные деревья простирали трепещущие обнаженные ветви, в испуге внимая громовой погребальной песне земли. Поблизости от проема, напротив талой лужи, скала треснула, и в мгновение ока зияющая щель извергла из себя камни и гравий, которые засыпали вход в пещеру. Грохот обезумевшей земли и разбиваемых неведомой силой скал заглушал крики охваченных смертным ужасом людей. Они и сами не слышали своих голосов, оглохнув от невыносимого шума.
Внезапно стихия угомонилась. Последние камни, подскакивая, сорвались с вершины скалы, и все стихло. Оцепеневшие от страха люди постепенно приходили в себя и осматривались вокруг, пытаясь понять, что же это было. В поисках защиты и опоры они потянулись к Брану. Они привыкли доверять ему, во всем на него полагаться и теперь ждали от бывшего вождя помощи и поддержки.
Но Бран молчал. За годы, что он был вождем, он принял лишь одно решение, гибельное для Клана, — решение передать власть Бруду. Теперь он ясно видел, что был слишком снисходителен к сыну своей женщины, и скорбел об этом всей душой. Даже свойства, которые раньше казались Брану достоинствами Бруда, — отвага, презрение к опасности, — воспринимались сейчас как проявление самодовольной бравады и безрассудства. Но Бран понимал: сделанного не воротишь, слишком поздно смещать Бруда и избирать себе другого преемника.
Впрочем, поступи он так, Клан наверняка одобрил бы его. Однако Бран полагал, у Бруда осталась еще последняя возможность вернуть себе доверие и уважение людей. «Что ж, сын моей женщины, — с горечью думал Бран, — ты был полон гордыни, когда заявил, что ты вождь и отныне лишь тебе предстоит принимать решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163