вдруг кто-нибудь, увидев ее, сможет догадаться, что она задумала. «Даже Бруд не сумел этого сделать», — подумала она, не без удовольствия вспомнив его неудачные попытки попасть в шест и унизительные замечания Зуга по этому поводу.
«Представляю, как бы он взбесился, узнав, что я сделала то, что не удалось ему!» Ей нравилось думать, что она в чем-то преуспела больше Бруда. Еще раз оглядевшись, она нагнулась и подняла пращу. Ощутив в руке эластичный кожаный ремешок старенькой пращи, она вдруг подумала о наказании, которое на нее обрушится, если кто-нибудь увидит ее сейчас. При этой мысли она чуть не выпустила пращу из рук, в страхе озираясь по сторонам. Тут ее взгляд упал на кучку камней.
«Любопытно, получится ли у меня попасть камнем в шест? О, Бруд сошел бы с ума, если б у меня это вышло. Даже не знаю, что бы он сделал. Креб сказал бы, что я поступила дурно. А я и так поступила дурно, потому что прикоснулась к оружию. И что плохого в том, чтобы прикоснуться к куску кожи? И все только потому, что из него бросают камни. Интересно, Бран побьет меня? Насчет Бруда не сомневаюсь. Он был бы рад случаю меня поколотить. А как бы он взбесился, если б узнал, что я сегодня видела. Интересно, разгневались бы они еще сильнее, если б узнали, что я из пращи еще и стреляла? Семь бед — один ответ. И все-таки удалось бы мне попасть в шест или нет?»
С одной стороны, она жаждала выстрелить из пращи, с другой — ее останавливало то, что этого делать нельзя. Это было запрещено. Она это знала. Но ей очень хотелось попробовать. «Какая разница — одним дурным поступком больше или меньше? Да и вообще никто об этом не узнает — кроме меня, здесь никого нет». Она еще раз посмотрела вокруг и направилась к кучке камешков.
Заправила один из них в пращу и стала вспоминать, что говорил Ворну Зуг. Аккуратно сложила оба конца кожаного ремня вместе и крепко сжала их в руке. Петля слегка натянулась и повисла. Эйла долго мудрствовала, не зная, как поместить камень внутрь. Он то и дело выпадал, едва она начинала движение. Тогда девочка стала напряженно воспроизводить в памяти, как это делал Зуг. Сделала еще одну попытку и почти что удержала камень, но, как только праща стала подниматься, голыш из нее выпал.
В следующий раз ей удалось придать праще некоторое движение и выстрелить на несколько шагов. Приободренная удачей, она взялась за следующий камень. После нескольких неудачных попыток она, наконец, преуспела, — правда, снаряд не попал в цель, но был к ней уже ближе. Постепенно у нее появилась сноровка.
Перекидав все камни, она собрала их и все повторила по второму кругу, а потом по третьему. В четвертый раз ей удалось удержать и метнуть большую часть голышей. Когда оставалось три камня, она взяла один из них, зарядила в пращу, раскрутила и бросила. Бум — снаряд попал в цель и резко отскочил от шеста. Эйла запрыгала от радости.
«Получилось! У меня все вышло!» Это была чистая случайность, но она не умаляла веселья девочки. Следующий камень ушел слишком в сторону, хотя и пролетел далеко за шест, а последний приземлился всего в нескольких футах от нее. Но если ей удалось однажды попасть в цель, значит, удастся и еще раз, — в этом она не сомневалась.
Она стала вновь собирать камни, но заметила, что солнце уже клонится к горизонту. Эйла вспомнила, что ей нужно принести Изе кору дикой вишни. «Как получилось, что прошло столько времени? — размышляла она. — Неужели я пробыла здесь целый день?» Сунув пращу в карман, она ринулась к вишневым деревьям, стесала с помощью ножа внешний слой коры и оторвала несколько длинных и тонких полос от внутреннего. После чего бросилась изо всех сил бежать в пещеру, но близ ручья перешла на походку, приличествующую женщинам. Она и так провинилась тем, что задержалась, поэтому не хотела давать лишний повод для гнева.
— Эйла! Где ты была? Я вся изволновалась. И уж решила, что на тебя напал какой-то зверь. Я собиралась просить Креба и Брана, чтобы они пошли тебя искать, — принялась бранить ее Иза.
— Я все смотрела и смотрела, где что растет, забралась дальше лужайки. — Эйла, чувствуя себя виноватой, начала оправдываться. — Яне заметила, что уже поздно. — Она не врала, но и не договаривала правду. — Вот тебе кора вишни. Лаконос растет там же, где вы его собирали в прошлом году. Помнишь, ты говорила, что его корни хорошо помогают Кребу от боли в суставах?
— Да, примочки с его отваром уменьшают боль. Из ягод хорошо заваривать чай. Их сок способствует росту и рассасыванию опухолей, — начала было Иза, но вдруг осеклась. — Эйла, не старайся заговаривать мне зубы. Ты знаешь, что не следовало так долго пропадать и заставлять меня тревожиться. — Она уже не сердилась, потому что девочка вернулась цела и невредима, но Иза хотела, чтобы впредь такого больше не повторялось. Она всегда волновалась за девочку.
— Обещаю, больше без твоего разрешения такого не будет. Просто я слишком поздно опомнилась.
Едва они вошли в пещеру, как их тут же заметила Уба и побежала на своих толстых кривых ножках к девочке. Эйла подхватила пытавшуюся вскарабкаться к ней на руки малышку и закружила в воздухе.
— Можно мне как-нибудь взять Убу с собой, Иза? Я далеко уходить не буду. Я могла бы ей кое-что показать.
— Она еще слишком мала для этого и едва начинает говорить, — ответила целительница, но, увидев, как обе дочки любят общаться друг с другом, добавила: — Но думаю, можешь как-нибудь взять ее с собой для компании, только не уходи слишком далеко.
— О, конечно! — Эйла, держа малютку на руках, прижала Изу к себе. После чего подняла Убу высоко и засмеялась, на что та радостно захлопала глазками. — Разве не здорово, Уба? — сказала Эйла, опуская крошку на землю. — Мама разрешила мне взять тебя с собой.
«Что случилось с ребенком? — недоумевала Иза. — Не помню, когда еще я видела ее такой возбужденной. Что за странные духи сегодня витали в воздухе? Сначала раньше обычного вернулись мужчины и не вели в своем кругу разговоров, а вместо того разошлись по своим углам и почти не обращали внимания на женщин. Кажется, ни одной женщине от них сегодня не досталось. Со мной был любезен даже Бруд. Потом Эйла пропадала где-то целый день, а когда вернулась, жизнь била в ней ключом. Она была готова обнимать всех подряд. Ничего не понимаю, что происходит».
Глава 10
— Да? Чего тебе? — недовольно прожестикулировал Зуг.
День был на удивление жарким, несмотря на то, что было только начало лета. Зуг, сильно потея и умирая от жажды, орудовал тупым скребком над сушившейся на солнце огромной оленьей шкурой. Он был не в настроении с кем-либо говорить, тем более с плосколицей дурнушкой, которая уселась с ним рядом, смиренно ожидая, когда ее заметят.
— Не желает ли Зуг попить воды? — осведомилась Эйла, скромно устремив взгляд на ямочку на его плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
«Представляю, как бы он взбесился, узнав, что я сделала то, что не удалось ему!» Ей нравилось думать, что она в чем-то преуспела больше Бруда. Еще раз оглядевшись, она нагнулась и подняла пращу. Ощутив в руке эластичный кожаный ремешок старенькой пращи, она вдруг подумала о наказании, которое на нее обрушится, если кто-нибудь увидит ее сейчас. При этой мысли она чуть не выпустила пращу из рук, в страхе озираясь по сторонам. Тут ее взгляд упал на кучку камней.
«Любопытно, получится ли у меня попасть камнем в шест? О, Бруд сошел бы с ума, если б у меня это вышло. Даже не знаю, что бы он сделал. Креб сказал бы, что я поступила дурно. А я и так поступила дурно, потому что прикоснулась к оружию. И что плохого в том, чтобы прикоснуться к куску кожи? И все только потому, что из него бросают камни. Интересно, Бран побьет меня? Насчет Бруда не сомневаюсь. Он был бы рад случаю меня поколотить. А как бы он взбесился, если б узнал, что я сегодня видела. Интересно, разгневались бы они еще сильнее, если б узнали, что я из пращи еще и стреляла? Семь бед — один ответ. И все-таки удалось бы мне попасть в шест или нет?»
С одной стороны, она жаждала выстрелить из пращи, с другой — ее останавливало то, что этого делать нельзя. Это было запрещено. Она это знала. Но ей очень хотелось попробовать. «Какая разница — одним дурным поступком больше или меньше? Да и вообще никто об этом не узнает — кроме меня, здесь никого нет». Она еще раз посмотрела вокруг и направилась к кучке камешков.
Заправила один из них в пращу и стала вспоминать, что говорил Ворну Зуг. Аккуратно сложила оба конца кожаного ремня вместе и крепко сжала их в руке. Петля слегка натянулась и повисла. Эйла долго мудрствовала, не зная, как поместить камень внутрь. Он то и дело выпадал, едва она начинала движение. Тогда девочка стала напряженно воспроизводить в памяти, как это делал Зуг. Сделала еще одну попытку и почти что удержала камень, но, как только праща стала подниматься, голыш из нее выпал.
В следующий раз ей удалось придать праще некоторое движение и выстрелить на несколько шагов. Приободренная удачей, она взялась за следующий камень. После нескольких неудачных попыток она, наконец, преуспела, — правда, снаряд не попал в цель, но был к ней уже ближе. Постепенно у нее появилась сноровка.
Перекидав все камни, она собрала их и все повторила по второму кругу, а потом по третьему. В четвертый раз ей удалось удержать и метнуть большую часть голышей. Когда оставалось три камня, она взяла один из них, зарядила в пращу, раскрутила и бросила. Бум — снаряд попал в цель и резко отскочил от шеста. Эйла запрыгала от радости.
«Получилось! У меня все вышло!» Это была чистая случайность, но она не умаляла веселья девочки. Следующий камень ушел слишком в сторону, хотя и пролетел далеко за шест, а последний приземлился всего в нескольких футах от нее. Но если ей удалось однажды попасть в цель, значит, удастся и еще раз, — в этом она не сомневалась.
Она стала вновь собирать камни, но заметила, что солнце уже клонится к горизонту. Эйла вспомнила, что ей нужно принести Изе кору дикой вишни. «Как получилось, что прошло столько времени? — размышляла она. — Неужели я пробыла здесь целый день?» Сунув пращу в карман, она ринулась к вишневым деревьям, стесала с помощью ножа внешний слой коры и оторвала несколько длинных и тонких полос от внутреннего. После чего бросилась изо всех сил бежать в пещеру, но близ ручья перешла на походку, приличествующую женщинам. Она и так провинилась тем, что задержалась, поэтому не хотела давать лишний повод для гнева.
— Эйла! Где ты была? Я вся изволновалась. И уж решила, что на тебя напал какой-то зверь. Я собиралась просить Креба и Брана, чтобы они пошли тебя искать, — принялась бранить ее Иза.
— Я все смотрела и смотрела, где что растет, забралась дальше лужайки. — Эйла, чувствуя себя виноватой, начала оправдываться. — Яне заметила, что уже поздно. — Она не врала, но и не договаривала правду. — Вот тебе кора вишни. Лаконос растет там же, где вы его собирали в прошлом году. Помнишь, ты говорила, что его корни хорошо помогают Кребу от боли в суставах?
— Да, примочки с его отваром уменьшают боль. Из ягод хорошо заваривать чай. Их сок способствует росту и рассасыванию опухолей, — начала было Иза, но вдруг осеклась. — Эйла, не старайся заговаривать мне зубы. Ты знаешь, что не следовало так долго пропадать и заставлять меня тревожиться. — Она уже не сердилась, потому что девочка вернулась цела и невредима, но Иза хотела, чтобы впредь такого больше не повторялось. Она всегда волновалась за девочку.
— Обещаю, больше без твоего разрешения такого не будет. Просто я слишком поздно опомнилась.
Едва они вошли в пещеру, как их тут же заметила Уба и побежала на своих толстых кривых ножках к девочке. Эйла подхватила пытавшуюся вскарабкаться к ней на руки малышку и закружила в воздухе.
— Можно мне как-нибудь взять Убу с собой, Иза? Я далеко уходить не буду. Я могла бы ей кое-что показать.
— Она еще слишком мала для этого и едва начинает говорить, — ответила целительница, но, увидев, как обе дочки любят общаться друг с другом, добавила: — Но думаю, можешь как-нибудь взять ее с собой для компании, только не уходи слишком далеко.
— О, конечно! — Эйла, держа малютку на руках, прижала Изу к себе. После чего подняла Убу высоко и засмеялась, на что та радостно захлопала глазками. — Разве не здорово, Уба? — сказала Эйла, опуская крошку на землю. — Мама разрешила мне взять тебя с собой.
«Что случилось с ребенком? — недоумевала Иза. — Не помню, когда еще я видела ее такой возбужденной. Что за странные духи сегодня витали в воздухе? Сначала раньше обычного вернулись мужчины и не вели в своем кругу разговоров, а вместо того разошлись по своим углам и почти не обращали внимания на женщин. Кажется, ни одной женщине от них сегодня не досталось. Со мной был любезен даже Бруд. Потом Эйла пропадала где-то целый день, а когда вернулась, жизнь била в ней ключом. Она была готова обнимать всех подряд. Ничего не понимаю, что происходит».
Глава 10
— Да? Чего тебе? — недовольно прожестикулировал Зуг.
День был на удивление жарким, несмотря на то, что было только начало лета. Зуг, сильно потея и умирая от жажды, орудовал тупым скребком над сушившейся на солнце огромной оленьей шкурой. Он был не в настроении с кем-либо говорить, тем более с плосколицей дурнушкой, которая уселась с ним рядом, смиренно ожидая, когда ее заметят.
— Не желает ли Зуг попить воды? — осведомилась Эйла, скромно устремив взгляд на ямочку на его плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163