Ты лежи спокойно, отдыхай. Я сама от него избавлюсь. Ты слишком слаба.
Брану Эйла сказала, что Уба слишком обессилела и она сама совершит с мертвым ребенком все, что следует. Обо всем остальном она умолчала. Лишь ей да Овре было известно — Уба родила не одного мальчика, а двух, нераздельно сросшихся вместе. Увидев жалкое и отвратительное создание, отдаленно напоминающее человечка со множеством ручек и ножек, обе женщины с трудом сдержали тошноту.
В отличие от случая с Дарком тут не приходилось сомневаться в увечье. Оставалось только радоваться, что сросшиеся уродцы родились мертвыми и никто не видел их. Эйла знала, на Овру можно положиться. Пусть в Клане думают, что Уба родила мертвого, но обычного ребенка, решила она.
Эйла надела теплую накидку, меховую обувь и, утопая в снегу, отошла от пещеры подальше. Оказавшись в лесу, она развернула сверток и оставила его содержимое на виду. Будет лучше, полагала она, если от этого не останется и следа. Повернувшись, Эйла успела краешком глаза уловить легкое движение в зарослях. Запах крови уже привлек хищников.
Глава 28
— Хочешь на ночь остаться с Убой, Дарк? — спросила Эйла.
— Нет! — Малыш решительно затряс головой. — Дарк будет спать с Мамой.
— Ничего, Эйла, пусть идет к тебе. Он и так провел со мной целый день, — сказала Уба. — А что это за странное имя, которым он тебя зовет?
— Не знаю. Просто ему так нравится, — неохотно ответила Эйла, отводя взгляд.
С детства она запомнила, что людям Клана дозволяется производить губами звуки лишь в случае необходимости, и теперь чувствовала себя виноватой — она ведь играла с сыном в недозволенную игру. Уба не настаивала, хотя и видела — Эйла что-то недоговаривает.
— Как-то раз мы с Дарком были в лесу и принялись выкрикивать всякие звуки, — помолчав, призналась Эйла. — Эти показались ему подходящими для меня. Знаешь, он может издавать множество самых разных звуков.
— Он в тебя. Мать рассказывала, когда ты была маленькая, ты умела издавать диковинные звуки, особенно пока не научилась говорить. Я сама помню, как ты качала меня на коленях и тихонько мурлыкала.
— Да, но, когда я выросла, я позабыла, что означают все эти созвучия. Мы с Дарком просто играли.
— По-моему, в такой игре ничего плохого нет. Это ведь не мешает ему говорить, как все люди, — заметила Уба. — Что за корни, одна гниль, — добавила она, отбрасывая в сторону почерневший корень. — Угощение на завтрашнем празднестве будет не слишком обильным: сушеное мясо, вяленая рыба да гнилые зерна. Почему только Бран не подождал, пока появится свежая зелень?
— Тут дело не только в желании Брана, — возразила Эйла. — Креб говорит, сейчас самое подходящее время — первое весеннее полнолуние.
— Любопытно, с чего он взял, что уже наступила весна? — спросила Уба. — Один день не отличишь от другого — дождь с утра до вечера.
— Мне кажется, ему сказали об этом закаты. Много дней подряд он наблюдал за солнцем. Ведь даже во время дождя видно, когда оно садится. А ясными ночами Креб смотрел на луну. Ему открыто многое из того, что нам представляется неразрешимой загадкой.
— Жаль, что Креб не будет больше Мог-уром, — вздохнула Уба.
— Да, очень, — подхватила Эйла. — Он и так целыми днями сидит не двигаясь. Что он станет делать теперь, когда ему не придется справлять ритуалы? Я знала, рано или поздно он объявит Мог-уром Гува. Но все же завтрашнее празднество не принесет мне радости.
— Все это так непривычно. Сколько себя помню, нашим вождем был Бран, а Мог-уром — Креб. Но Ворн говорит, пришло время, когда молодые должны сменить их. Бруд и так долго ждал.
— Наверное, он прав, — кивнула Эйла. — Ворн всегда уважал Бруда.
— Знаешь, Эйла, Ворн очень добр ко мне. Он совсем не бранил меня, когда я потеряла ребенка. Он сказал даже, что попросит Мог-ура своими чарами придать сил его покровителю и тот быстро снова одержит победу, — призналась Уба. — И поверь, Ворн хорошо к тебе относится. Он сам советовал мне попросить у тебя позволения взять Дарка на ночь. Он видит, мне приятно, когда Дарк рядом. По-моему, теперь даже Бруд к тебе переменился, — добавила она неуверенно.
— Да, в последнее время он оставил меня в покое, — ответила Эйла.
Она умолчала о том, что от взгляда Бруда кожа ее покрывается мурашками. Этот взгляд она ощущала даже спиной.
Вечером Креб и Гув долго оставались в прибежище духов. Эйла, перекусив и накормив Дарка, отложила в сторону ужин для Мог-ура, хотя и сомневалась, что, вернувшись, он даст себе труд поесть. Нынешним утром она пробудилась, охваченная неизъяснимым беспокойством, и, по мере того как день клонился к закату, неприятное чувство все усиливалось. У Эйлы сохло во рту, пещера казалась ей тесной и душной. Заставив себя проглотить несколько кусков, она вскочила, бросилась к выходу и застыла там, глядя на низкое серое небо, извергающее потоки дождя на землю, которая превратилась в непроходимую грязь. Когда она вернулась, Дарк уже засыпал, свернувшись комочком на подстилке. Почувствовав, что она улеглась рядом, он прижался к ней и пробормотал: «Мама».
Эйла обняла сына, ощущая под своей рукой биение маленького сердца. Ей не спалось — она долго смотрела на причудливые тени, которые отсветы догорающего костра бросали на шероховатые стены пещеры. До самого возвращения Креба она так и не смогла заснуть. Затаившись в своем углу, она слышала, как он, хромая, добрался до подстилки и улегся.
Проснулась она от собственного крика.
— Эйла! Эйла! — Креб тряс ее за плечи, словно хотел, чтобы с нее слетели остатки дурного сна. — Что с тобой, девочка? — спросил он, не сводя с нее встревоженных глаз.
— Ох, Креб, — всхлипнула она, обвивая его шею руками. — Опять этот сон. Он не приходил ко мне много лет.
Креб чувствовал, что ее сотрясает дрожь.
— Что случилось с Мамой? — испуганно спросил Дарк, усевшись на подстилке. Никогда раньше он не слышал, чтобы Мама так кричала. Эйла успокаивающе погладила сына по голове.
— Что за сон, Эйла? — спросил Креб. — Опять про пещерного льва?
— Нет, другой. Теперь я припоминаю его лишь смутно. — Эйла вновь вздрогнула. — Креб, к чему этот сон? Я думала, что навсегда избавилась от ночных кошмаров.
Креб привлек ее к себе, и Эйла благодарно прижалась к нему. Оба вдруг вспомнили, что давно не сидели так, и обнялись крепче.
— Креб, Креб, мне так часто хотелось тебя обнять. Но я боялась, что ты рассердишься и оттолкнешь меня. В детстве, когда я была непослушной девчонкой, я часто тебя огорчала. Я знаю, сейчас тебе тоже есть, за что на меня сердиться. Но я люблю тебя, Креб.
— Эйла, даже когда ты была маленькой, мне трудно было бранить тебя за твои проступки. Я никогда не мог по-настоящему на тебя рассердиться, я слишком люблю тебя. Я люблю тебя и сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Брану Эйла сказала, что Уба слишком обессилела и она сама совершит с мертвым ребенком все, что следует. Обо всем остальном она умолчала. Лишь ей да Овре было известно — Уба родила не одного мальчика, а двух, нераздельно сросшихся вместе. Увидев жалкое и отвратительное создание, отдаленно напоминающее человечка со множеством ручек и ножек, обе женщины с трудом сдержали тошноту.
В отличие от случая с Дарком тут не приходилось сомневаться в увечье. Оставалось только радоваться, что сросшиеся уродцы родились мертвыми и никто не видел их. Эйла знала, на Овру можно положиться. Пусть в Клане думают, что Уба родила мертвого, но обычного ребенка, решила она.
Эйла надела теплую накидку, меховую обувь и, утопая в снегу, отошла от пещеры подальше. Оказавшись в лесу, она развернула сверток и оставила его содержимое на виду. Будет лучше, полагала она, если от этого не останется и следа. Повернувшись, Эйла успела краешком глаза уловить легкое движение в зарослях. Запах крови уже привлек хищников.
Глава 28
— Хочешь на ночь остаться с Убой, Дарк? — спросила Эйла.
— Нет! — Малыш решительно затряс головой. — Дарк будет спать с Мамой.
— Ничего, Эйла, пусть идет к тебе. Он и так провел со мной целый день, — сказала Уба. — А что это за странное имя, которым он тебя зовет?
— Не знаю. Просто ему так нравится, — неохотно ответила Эйла, отводя взгляд.
С детства она запомнила, что людям Клана дозволяется производить губами звуки лишь в случае необходимости, и теперь чувствовала себя виноватой — она ведь играла с сыном в недозволенную игру. Уба не настаивала, хотя и видела — Эйла что-то недоговаривает.
— Как-то раз мы с Дарком были в лесу и принялись выкрикивать всякие звуки, — помолчав, призналась Эйла. — Эти показались ему подходящими для меня. Знаешь, он может издавать множество самых разных звуков.
— Он в тебя. Мать рассказывала, когда ты была маленькая, ты умела издавать диковинные звуки, особенно пока не научилась говорить. Я сама помню, как ты качала меня на коленях и тихонько мурлыкала.
— Да, но, когда я выросла, я позабыла, что означают все эти созвучия. Мы с Дарком просто играли.
— По-моему, в такой игре ничего плохого нет. Это ведь не мешает ему говорить, как все люди, — заметила Уба. — Что за корни, одна гниль, — добавила она, отбрасывая в сторону почерневший корень. — Угощение на завтрашнем празднестве будет не слишком обильным: сушеное мясо, вяленая рыба да гнилые зерна. Почему только Бран не подождал, пока появится свежая зелень?
— Тут дело не только в желании Брана, — возразила Эйла. — Креб говорит, сейчас самое подходящее время — первое весеннее полнолуние.
— Любопытно, с чего он взял, что уже наступила весна? — спросила Уба. — Один день не отличишь от другого — дождь с утра до вечера.
— Мне кажется, ему сказали об этом закаты. Много дней подряд он наблюдал за солнцем. Ведь даже во время дождя видно, когда оно садится. А ясными ночами Креб смотрел на луну. Ему открыто многое из того, что нам представляется неразрешимой загадкой.
— Жаль, что Креб не будет больше Мог-уром, — вздохнула Уба.
— Да, очень, — подхватила Эйла. — Он и так целыми днями сидит не двигаясь. Что он станет делать теперь, когда ему не придется справлять ритуалы? Я знала, рано или поздно он объявит Мог-уром Гува. Но все же завтрашнее празднество не принесет мне радости.
— Все это так непривычно. Сколько себя помню, нашим вождем был Бран, а Мог-уром — Креб. Но Ворн говорит, пришло время, когда молодые должны сменить их. Бруд и так долго ждал.
— Наверное, он прав, — кивнула Эйла. — Ворн всегда уважал Бруда.
— Знаешь, Эйла, Ворн очень добр ко мне. Он совсем не бранил меня, когда я потеряла ребенка. Он сказал даже, что попросит Мог-ура своими чарами придать сил его покровителю и тот быстро снова одержит победу, — призналась Уба. — И поверь, Ворн хорошо к тебе относится. Он сам советовал мне попросить у тебя позволения взять Дарка на ночь. Он видит, мне приятно, когда Дарк рядом. По-моему, теперь даже Бруд к тебе переменился, — добавила она неуверенно.
— Да, в последнее время он оставил меня в покое, — ответила Эйла.
Она умолчала о том, что от взгляда Бруда кожа ее покрывается мурашками. Этот взгляд она ощущала даже спиной.
Вечером Креб и Гув долго оставались в прибежище духов. Эйла, перекусив и накормив Дарка, отложила в сторону ужин для Мог-ура, хотя и сомневалась, что, вернувшись, он даст себе труд поесть. Нынешним утром она пробудилась, охваченная неизъяснимым беспокойством, и, по мере того как день клонился к закату, неприятное чувство все усиливалось. У Эйлы сохло во рту, пещера казалась ей тесной и душной. Заставив себя проглотить несколько кусков, она вскочила, бросилась к выходу и застыла там, глядя на низкое серое небо, извергающее потоки дождя на землю, которая превратилась в непроходимую грязь. Когда она вернулась, Дарк уже засыпал, свернувшись комочком на подстилке. Почувствовав, что она улеглась рядом, он прижался к ней и пробормотал: «Мама».
Эйла обняла сына, ощущая под своей рукой биение маленького сердца. Ей не спалось — она долго смотрела на причудливые тени, которые отсветы догорающего костра бросали на шероховатые стены пещеры. До самого возвращения Креба она так и не смогла заснуть. Затаившись в своем углу, она слышала, как он, хромая, добрался до подстилки и улегся.
Проснулась она от собственного крика.
— Эйла! Эйла! — Креб тряс ее за плечи, словно хотел, чтобы с нее слетели остатки дурного сна. — Что с тобой, девочка? — спросил он, не сводя с нее встревоженных глаз.
— Ох, Креб, — всхлипнула она, обвивая его шею руками. — Опять этот сон. Он не приходил ко мне много лет.
Креб чувствовал, что ее сотрясает дрожь.
— Что случилось с Мамой? — испуганно спросил Дарк, усевшись на подстилке. Никогда раньше он не слышал, чтобы Мама так кричала. Эйла успокаивающе погладила сына по голове.
— Что за сон, Эйла? — спросил Креб. — Опять про пещерного льва?
— Нет, другой. Теперь я припоминаю его лишь смутно. — Эйла вновь вздрогнула. — Креб, к чему этот сон? Я думала, что навсегда избавилась от ночных кошмаров.
Креб привлек ее к себе, и Эйла благодарно прижалась к нему. Оба вдруг вспомнили, что давно не сидели так, и обнялись крепче.
— Креб, Креб, мне так часто хотелось тебя обнять. Но я боялась, что ты рассердишься и оттолкнешь меня. В детстве, когда я была непослушной девчонкой, я часто тебя огорчала. Я знаю, сейчас тебе тоже есть, за что на меня сердиться. Но я люблю тебя, Креб.
— Эйла, даже когда ты была маленькой, мне трудно было бранить тебя за твои проступки. Я никогда не мог по-настоящему на тебя рассердиться, я слишком люблю тебя. Я люблю тебя и сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163