- Нет, - сказал Ездра. - Если мы доставим в Иудею то, что должны привезти, там будет хлеба в избытке.
Артаксеркс с ещё большим интересом взглянул на него: книжник держался вполне достойно перед лицом владыки. Разумеется, сначала он, как все, пал ниц перед царским троном, но затем какой-то неожиданной для взрослого человека легкостью вскочил на ноги, и теперь стоял перед Артаксерксом прямо, не сгибая спины и отводя от него своих горящих глаз.
- Ты имеешь в виду - скот? Вы хотите взять с собой в Иудее много волов, коров и овнов, чтобы самим пахать землю и разводить мясо? Что, же, это разумно, потому что если привезете туда хоть сто телег зерна, голод уменьшится только на несколько дней, - благодушно согласился царь.
- Нет, не это, - качнул Ездра гордой головой.
- Да, понятно, вы повезете с собой золото и потом купите на него все, что вам понадобится у соседних народов. Что же, это ещё разумнее, чем гнать с собой скот, потому что многие животные все равно не выдержат такого долгого перехода.
- Нет, у нас нет столько золота, чтобы сразу купить все, что нам будет нужно для жизни, - сказал Ездра. - На те пожертвования и доброхотные дары, которое нам, возможно, удастся собрать перед отъездом в Вавилоне, мы сможем купить только овнов и агнцев для всесожжений и хлебных приношений для жертвенника. Но если мы все же доберемся до Иерусалима, то там и без того вскоре заколосится рожь, зазеленеют виноградники и масличные сады. Потому что мы привезем с собой слово Божие - то, чего больше всего не хватает теперь нашим братьям, утратившим веру. Но как только они снова вспомнят о Господе, у нас будет вдоволь хлеба и сколько угодно золота, потому что с нами будет Бог наш - любящий, благой и милосердный.
Ездра говорил с такой убежденностью, что Артаксеркс помимо воли залюбовался его восторженным, счастливым лицом.
- Разве твой Бог так уж благ, как ты говоришь? - усмехнулся Артаксеркс, вспомнив о разоренных иудейских городах и сожженых землях.
Зычный и красивый голос Ездры окреп и теперь буквально гремел между колонн, поднимаясь к высокому потолку, обрастал звуками и множился от эха, словно бы подкрепленный невидимым хором:
- Господь наш един, Он создал небо, небеса небес, все небесное воинство, и землю, и все, что на земле, моря, и все, что живет в воде...
Кадык на его длинной шее так и ходил ходуном, а подбородок теперь был ещё более высоко вздернут.
- Это тот самый Господь, который избрал Аврама, вывел его из Ура Халдейского... Тот, кто увидел бедствие отцов наших в Египте, и услышал вопль их у Чермного моря... И явил знамения и чудеса над фараоном, и над всеми рабами его, о которых стало слышно по всей земле...
Артаксеркс не перебивал, пока Ездра с присущей ему страстью пересказывал историю своего народа. Многое из того, что говорил этот книжник, царь слышал впервые и немало удивлялся таким дивным речам.
- В столпе облачном Господь вел нас днем и в столне огненном - ночью, чтобы освещать нам путь... - громко выкрикивал Ездра, что даже стражники, стоящие возле дверей тронного зала, очнулись от оцепенения и насторожились, приподняв острые копья.
А в тот момент, когда Ездра многозначительно произнес: "...Но отцы наши сильно упрямились, шею свою держали упруго, хребет свой сделали упорным, и не хотели слушать заповедей", Артаксеркс вдруг и сам почувствовал, что у него затекла спина, которую он почему-то держал слишком уж прямо и напряженно перед этим простым иудейским говоруном.
Взмахом жезла Артаксеркс прервал речь Ездры и спросил ещё раз, что в глазах его подданых считалось знаком особой царской милости:
- Значит, это все, что ты пришел просить у меня, раб? Хорошо, я сегодня же прикажу приготовить для тебя такое письмо, завтра ты его получишь, а теперь ступай с моих глаз.
Вообще-то Ездра хотел попросить у царя также ещё небольшое войско и всадников для охраны своего каравана, потому что в пути им могли встретиться не только царские начальники, но также раздобйники и воры, но в последний момент ему стало неловко выступать перед Артаксерксом с ещё одной просьбой.
У царей нужно брать то, что они сразу дают, а если слишком им докучать, то можно одним разом всего лишиться.
"Ничего, я провозглашу пост и попрошу у нашего Бога благоприятного пути для себя, для всех детей наших и для имущества," - решил про себя Ездра, с видом победителя покидая тронный зал царского дворца, и чувствуя, как его грудь буквально распирает от невысказанных слов, которые он теперь почти наверняка сможет донести до своей паствы в Иерусалиме.
Но и Артаксеркс тоже долго ещё находился под немалям впечатлением от вдохновенных речей книжника, и после его ухода продолжал какое-то время слышать вокруг себя что-то наподобие торжественной музыки, которая настраивала на возвышенный лад.
"И это тоже теперь мой народ, - думал Атаксеркс. - И у этого народа есть свой великий Бог, которого нельзя обижать. Не случайно Кир именно иудейским пленникам, а не кому-то другому, повелел вернуться в свои города, вновь построить на прежнем месте храм, и велел выдать переселенцам золото и много дорогих вещей из своей казны. Кир вовремя понял: с народом, перед которым расступаются моря, лучше жить в мире, и мне это тоже следует учесть, а лучше даже...
2.
...записать, чтобы долго помнить.
Сразу же после обеда Артаксеркс призвал Зефара, главного своего писца, чтобы тот написал для для Ездры охранное письмо.
Если бы Артаксерксу сейчас пришлось идти на войну, он бы наверняка выиграл все битвы, с легкостью обезвредил любой мятеж, разрушил самые неприступные крепости - молодого царя буквально переполняло от нерастраченной силы.
Сегодня ночью Эсфирь на ложе спела новую песенку, и голос у неё оказался нежным, как весенний ручей:
"Вот и зима миновала, ливни кончились, и ушли от нас на край земли, расцвела вся земля цветами, время пения птиц наступило, наливает смоковница смоквы, виноградная лоза благоухает...", - пела Эсфирь и после выпитого вина Артаксеркс даже попытался ей немного подпевать. Да, он, царь царей пел вчера песню о весне!
Но ночь опять сменялась днем, полным неотложных, государственных дел и тревог.
Ситуация в Египте, где недавно вспыхнул мятеж под руководством ливийца Инара, сына некого Псамметиха, складывалась так, что нужно было действовать крайне осторожно. Артаксеркс был осведомлен, что восставшие изгнали из Дельты персидских сборщиков податей, повсюду установили свой контроль и вторглись в долину Нила, где к ним присоединился некий Амиртей из Саиса со своим войском. Сатрап Египта Ахемен - брат Ксеркса и дядя нынешнего владыки спрашивал у Артаксеркса совета, следует ли ему со своими кораблями вступать в битву с египтянами или выжидать лучшее время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101