Или они женаты и вместе находят выход из создавшегося положения, или они чужие друг другу; если они не муж и жена, им придется искать новое направление, потому что их жизнь — это ложь.
Телефон на его столе зазвонил, и когда он снял трубку, секретарь вице-президента спросил его, не мог бы он зайти в контору на несколько минут. Это был приказ, а не просьба, и снова Гарт не попадал домой пораньше.
Лойд Страус был всего на несколько лет старше Гарта, партнер по теннису и давний друг. Маленький и компактный, смуглый комок энергии, всегда в движении, он в совершенстве изучил все повороты и подводные камни университетской политики и вышел прямой дорогой на пост вице-президента. Все знали, что большинство членов совета попечителей были готовы избрать его президентом, после того как нынешний уйдет на пенсию, и немногие осмеливались оспаривать его решения.
— Ну, правление все проверило, — говорил он, шагая по кабинету, в то время как Гарт присел на край его письменного стола.
— Посмотрели твой список отвергнутых женщин — прошу прощения за такой неудачный подбор слов, — твой список женщин-соискательниц, получивших отказ. Рассмотрели отношение Вебстера к женщинам-преподавателям и вообще ко всем женщинам, побеседовали с другими научными сотрудниками и с членами комитета по соискателям. Несомненно, ты прав, он нарушал все правила насчет равных возможностей, которые только существуют. Конечно, они были приняты совсем недавно, поэтому он всю свою жизнь был негодяем, нетерпимым к женщинам, но негодяем, не нарушавшим законов.
Гарт встрепенулся, но Страус поднял руку:
— Не торопись, дай договорить. Правление поручило комитету по соискателям еще раз рассмотреть заявление Вивьен Гудман. Я предвижу, что она пройдет. Правление также приняло мудрое решение и попросило декана Вебстера уйти на пенсию досрочно. Ему шестьдесят два года, осталось всего три. Так проще всего. Ему объяснили, что учебный год только что начался, и мы как-нибудь выкрутимся, если он уйдет немедленно, поскольку было бы слишком грубо заявить, что ему дали пинка под зад. Итак, мы ищем нового декана научного факультета.
Он сел за стол и стал перебирать пачку бумаг. Гарт обернулся и наблюдал за ним, понимая, что последует дальше. "Это понравится Стефании, — подумал он. — Больше денег и престиж более высокий, регулярные часы работы, больше времени дома. Но тогда придется отказаться от научной работы. И от преподавания. Декан научного факультета — администратор, у него не остается времени ни на руководителя факультета по высшему разряду, — как тебе известно, мы действительно ценим руководителей, добивающихся для нас правительственных гарантий на исследования. Твое выступление в защиту Вивьен было восхитительным, а твои доводы во время выступления на правлении по обвинению Вебстера — вескими и неоспоримыми. А потом, еще этот парнишка, который запорол лабораторную работу пока ты был в Беркли. Боже мой, Гарт, несколько месяцев назад ты бы его на куски разорвал и отправил в сельскохозяйственную школу чистить конюшни до конца своих дней. Вместо этого ты всего лишь отправил его мыть раковины и пробирки, которые никто не чистил вот уже сто пятьдесят лет.
— Еще виски?
— Если я настолько размягчился, как ты говоришь, то больше не надо…
— Тебе и не надо. Это за твою новую должность.
— Погоди минуту. Я еще не согласился.
— Гарт, мне нужно доложить совету попечителей…
— Проклятье, я же сказал тебе, что собираюсь в Стэмфорд на следующей неделе.
— Тебе не хочется переходить в лабораторию Фостера. Ты просто хотел приставить нам к виску пистолет.
— Не рассказывай, чего мне хочется, а чего нет. Я еду в Стэмфорд в следующий вторник. В четверг или в пятницу дам тебе ответ.
— Я если мне надо знать раньше? Гарт колебался какое-то мгновение.
— Мне хочется получить эту должность, Лойд. Ты же знаешь, как долго я ее добивался. Надеюсь, что смогу ее принять. Это все, что я могу сказать тебе сейчас. Я должен поехать в Стемфорд.
— Вот оно что: Стефания. Но, Гарт, и деньги, и престиж должности директора…
— Знаю. И она тоже поймет. Но я должен сделать это для нее. И для себя — я должен время от времени окидывать взглядом большой мир вокруг нас. Я дам тебе ответ на следующей неделе, Лойд. Надеюсь, тебя это устроит.
— Устроит.
Сабрина проснулась от оглушительной перепалки между Пенни и Клиффом, которые бранились и наскакивали друг на друга на кухне из-за подгоревшего тоста. Субботнее утро. Занятий в школе нет. Она зарылась в подушку. Справятся без нее, можно еще немного поспать.
Но Сабрина не могла расслабиться. Что-то было не так, о чем-то ей нужно было подумать. Она услышала, как Пенни и Клифф говорят о яблоневых садах.
— Я соберу сто бушелей, — объявил Клифф.
— Тебе не позволят, — огрызнулась Пенни. — А то другим ничего не останется. И тогда Сабрина поняла, о чем ей нужно подумать. Пенни и Клифф на кухне. Сбор яблок. Суббота, двадцатое октября. В понедельник будет двадцать второе.
«Мы сделаем рентген, — сказал тогда Нат. — И если все будет хорошо, сразу снимем гипс».
Время. Времени больше не осталось. Она открыла глаза. Гарт спал на боку, его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица. Она смотрела на него. Он так спокоен, не сомневается в себе и в том, куда идет. И, несмотря на то, что он не был уверен в ней, сбитый с толку ее неожиданными выходками и сменой настроений за прошедшие недели, он все же был мягким и любящим мужем, хотя она иногда была холодной, язвительной. Он давал ей время, как и обещал, чтобы найти себя.
«И кто же я?» — спросила Сабрина про себя и поняла ответ еще до того, как задала вопрос. Женщина, влюбленная в мужа своей сестры.
Как давно она его любит? Она не знала, это не имело значения. Она чувствовала это теперь настолько сильно, что страсть захлестнула ее, и Сабрина ощутила всепоглощающую радость любви к Гарту, сменившуюся отчаянием. Импульсивно она протянула руку и дотронулась до его лица, погладила сильные высокие скулы и жесткую щетину на Щеках, маленький нерв под глазом, дернувшийся, когда ее палец нечаянно нажал на него. Она отдернула руку, но Гарт уже открыл глаза и наблюдал за ней.
Он увидел любовь на ее лице, но прежде, чем он успел протянуть руки и обнять ее, лицо стало бесстрастным, и он снова смотрел в глаза дружелюбного товарища.
— Доброе утро, — сказал он тихо, не двигаясь. Сабрина беспомощно глядела на него. Все, что он ни делал, было правильно, а все, что она делала, казалось, выходило не так. Молча, она произнесла слова, которые хотела сказать вслух: «Доброе утро, любовь моя», и в это время из кухни послышался оглушительный треск и звеневший триумфом голос Пенни:
— Я же тебе говорила!
Сабрина выпрыгнула из постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Телефон на его столе зазвонил, и когда он снял трубку, секретарь вице-президента спросил его, не мог бы он зайти в контору на несколько минут. Это был приказ, а не просьба, и снова Гарт не попадал домой пораньше.
Лойд Страус был всего на несколько лет старше Гарта, партнер по теннису и давний друг. Маленький и компактный, смуглый комок энергии, всегда в движении, он в совершенстве изучил все повороты и подводные камни университетской политики и вышел прямой дорогой на пост вице-президента. Все знали, что большинство членов совета попечителей были готовы избрать его президентом, после того как нынешний уйдет на пенсию, и немногие осмеливались оспаривать его решения.
— Ну, правление все проверило, — говорил он, шагая по кабинету, в то время как Гарт присел на край его письменного стола.
— Посмотрели твой список отвергнутых женщин — прошу прощения за такой неудачный подбор слов, — твой список женщин-соискательниц, получивших отказ. Рассмотрели отношение Вебстера к женщинам-преподавателям и вообще ко всем женщинам, побеседовали с другими научными сотрудниками и с членами комитета по соискателям. Несомненно, ты прав, он нарушал все правила насчет равных возможностей, которые только существуют. Конечно, они были приняты совсем недавно, поэтому он всю свою жизнь был негодяем, нетерпимым к женщинам, но негодяем, не нарушавшим законов.
Гарт встрепенулся, но Страус поднял руку:
— Не торопись, дай договорить. Правление поручило комитету по соискателям еще раз рассмотреть заявление Вивьен Гудман. Я предвижу, что она пройдет. Правление также приняло мудрое решение и попросило декана Вебстера уйти на пенсию досрочно. Ему шестьдесят два года, осталось всего три. Так проще всего. Ему объяснили, что учебный год только что начался, и мы как-нибудь выкрутимся, если он уйдет немедленно, поскольку было бы слишком грубо заявить, что ему дали пинка под зад. Итак, мы ищем нового декана научного факультета.
Он сел за стол и стал перебирать пачку бумаг. Гарт обернулся и наблюдал за ним, понимая, что последует дальше. "Это понравится Стефании, — подумал он. — Больше денег и престиж более высокий, регулярные часы работы, больше времени дома. Но тогда придется отказаться от научной работы. И от преподавания. Декан научного факультета — администратор, у него не остается времени ни на руководителя факультета по высшему разряду, — как тебе известно, мы действительно ценим руководителей, добивающихся для нас правительственных гарантий на исследования. Твое выступление в защиту Вивьен было восхитительным, а твои доводы во время выступления на правлении по обвинению Вебстера — вескими и неоспоримыми. А потом, еще этот парнишка, который запорол лабораторную работу пока ты был в Беркли. Боже мой, Гарт, несколько месяцев назад ты бы его на куски разорвал и отправил в сельскохозяйственную школу чистить конюшни до конца своих дней. Вместо этого ты всего лишь отправил его мыть раковины и пробирки, которые никто не чистил вот уже сто пятьдесят лет.
— Еще виски?
— Если я настолько размягчился, как ты говоришь, то больше не надо…
— Тебе и не надо. Это за твою новую должность.
— Погоди минуту. Я еще не согласился.
— Гарт, мне нужно доложить совету попечителей…
— Проклятье, я же сказал тебе, что собираюсь в Стэмфорд на следующей неделе.
— Тебе не хочется переходить в лабораторию Фостера. Ты просто хотел приставить нам к виску пистолет.
— Не рассказывай, чего мне хочется, а чего нет. Я еду в Стэмфорд в следующий вторник. В четверг или в пятницу дам тебе ответ.
— Я если мне надо знать раньше? Гарт колебался какое-то мгновение.
— Мне хочется получить эту должность, Лойд. Ты же знаешь, как долго я ее добивался. Надеюсь, что смогу ее принять. Это все, что я могу сказать тебе сейчас. Я должен поехать в Стемфорд.
— Вот оно что: Стефания. Но, Гарт, и деньги, и престиж должности директора…
— Знаю. И она тоже поймет. Но я должен сделать это для нее. И для себя — я должен время от времени окидывать взглядом большой мир вокруг нас. Я дам тебе ответ на следующей неделе, Лойд. Надеюсь, тебя это устроит.
— Устроит.
Сабрина проснулась от оглушительной перепалки между Пенни и Клиффом, которые бранились и наскакивали друг на друга на кухне из-за подгоревшего тоста. Субботнее утро. Занятий в школе нет. Она зарылась в подушку. Справятся без нее, можно еще немного поспать.
Но Сабрина не могла расслабиться. Что-то было не так, о чем-то ей нужно было подумать. Она услышала, как Пенни и Клифф говорят о яблоневых садах.
— Я соберу сто бушелей, — объявил Клифф.
— Тебе не позволят, — огрызнулась Пенни. — А то другим ничего не останется. И тогда Сабрина поняла, о чем ей нужно подумать. Пенни и Клифф на кухне. Сбор яблок. Суббота, двадцатое октября. В понедельник будет двадцать второе.
«Мы сделаем рентген, — сказал тогда Нат. — И если все будет хорошо, сразу снимем гипс».
Время. Времени больше не осталось. Она открыла глаза. Гарт спал на боку, его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица. Она смотрела на него. Он так спокоен, не сомневается в себе и в том, куда идет. И, несмотря на то, что он не был уверен в ней, сбитый с толку ее неожиданными выходками и сменой настроений за прошедшие недели, он все же был мягким и любящим мужем, хотя она иногда была холодной, язвительной. Он давал ей время, как и обещал, чтобы найти себя.
«И кто же я?» — спросила Сабрина про себя и поняла ответ еще до того, как задала вопрос. Женщина, влюбленная в мужа своей сестры.
Как давно она его любит? Она не знала, это не имело значения. Она чувствовала это теперь настолько сильно, что страсть захлестнула ее, и Сабрина ощутила всепоглощающую радость любви к Гарту, сменившуюся отчаянием. Импульсивно она протянула руку и дотронулась до его лица, погладила сильные высокие скулы и жесткую щетину на Щеках, маленький нерв под глазом, дернувшийся, когда ее палец нечаянно нажал на него. Она отдернула руку, но Гарт уже открыл глаза и наблюдал за ней.
Он увидел любовь на ее лице, но прежде, чем он успел протянуть руки и обнять ее, лицо стало бесстрастным, и он снова смотрел в глаза дружелюбного товарища.
— Доброе утро, — сказал он тихо, не двигаясь. Сабрина беспомощно глядела на него. Все, что он ни делал, было правильно, а все, что она делала, казалось, выходило не так. Молча, она произнесла слова, которые хотела сказать вслух: «Доброе утро, любовь моя», и в это время из кухни послышался оглушительный треск и звеневший триумфом голос Пенни:
— Я же тебе говорила!
Сабрина выпрыгнула из постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162