Оно, действительно подняло ей настроение. Линда и Долорес купили это платье для нее, а не для Стефании. В последние три недели они общались между собой как верные подруги, практически каждый день сидели у кого-нибудь из них на кухне и пили кофе. Или вели бесконечные женские разговоры по телефону. И как бы они ее ни называли, именно ее, Сабрину, они считали своей подругой.
Она все еще не поговорила со Стефанией, но это не казалось уже таким важным. Если бы что-нибудь случилось, Стефания сама разыскала бы ее. А раз не звонит, значит, все нормально.
— Чудесное платье, — сказал Гарт. — Под стать тебе. Она смутилась:
— Спасибо.
— Ты выглядишь в нем просто великолепно. И не скажешь, что у тебя сломана рука.
— В самом деле, мне лучше. И Пенни почти выздоровела.
— Голова больше не болит?
— Нет, совсем отпустило. И шрамы прошли, их почти не вид… — Она осеклась.
— Вот и хорошо, — улыбнулся он. — Поначалу я думал, что не поеду на конференцию, но раз ты совсем поправилась… Я, пожалуй, поеду.
— На конференцию?
— Я рассказывал тебе… Или нет?
— Не думаю.
— Она начинается завтра, шестого октября. В Беркли. Я думаю, продлится неделю. Боже, неужели я и правда, забыл тебя предупредить? Хорош! Непростительная ошибка…
— Не укоряй себя из-за таких пустяков. Наверное, ты говорил, но я почему-то забыла.
«Великолепно! — ликовала она в душе. — Целая свободная неделя! И не надо будет каждый раз выдумывать предлоги для того, чтобы избежать близости. Какая я дура, что сказала про зажившие шрамы!.. Ну, ничего, раз он уезжает… Господи, неужели можно будет чуть-чуть расслабиться?»
— Я рада, что ты поедешь, — сказала она.
— Рада, что освобождаешься от меня на целую неделю? Она еле сумела скрыть свое смущение и страх. Когда это он научился читать ее мысли?
— Нет, при чем тут это? Просто я обрадовалась, что тебе не нужно будет из-за меня отказываться от того, что тебе нравится. За нас не беспокойся. С нами все будет в порядке, работай спокойно.
— Ты собираешься в понедельник идти в офис?
— Да. Да, конечно! А почему ты спрашиваешь?
— Дай тебе волю, ты бы никуда не пошла.
— Я же этого не говорила.
— Но думала.
— Я пойду на работу, потому что это моя обязанность, — повысив голос, произнесла она. — В конце концов, надо же возвращаться к людям. А то странное дело получается: с подругами я встречаюсь, а на работу нельзя, потому что рука сломана. Кстати, у меня назначено свидание с Вивьен. За обедом. Хотела спросить у тебя: что там с ее проблемами?
— Я никогда не рассказывал тебе мою «Теорию университета»? — с улыбкой проговорил Гарт. — Как и большинство прочих учреждений, он похож на черную патоку. Медленную, тягучую… Ну, ты понимаешь меня. Если где-то что не так, то рана тут же затягивается без всякого следа. Сабрина рассмеялась:
— Но, насколько мне известно, стоит только чуть-чуть подогреть черную патоку, как она становится легкой и подвижной.
— Именно! Поэтому мы и разведем небольшой костерчик под креслом вице-президента. Лойд Страус. Ты его знаешь.
— И он сделается более легким и подвижным?
— Как приливная волна. Пройдет неделя, и он обнаружит, что человечество, оказывается, наполовину состоит из женщин. Тогда он спросит пузатенького Уильяма Вебстера, почему наше заведение так сильно смахивает на консервативный мужской клуб. Потребует объяснений.
— Тебе бы хотелось отделаться от Вебстера.
— Это что, написано у меня на лбу? Насколько я знаю, кроме тебя, никто этого еще не видит. Ты думаешь, мне нужно его кресло?
— Нет.
— Правильно, черт возьми! Мне хочется больше времени проводить в лаборатории, а не разгребать бумаги на письменном столе.
— Дает ли тебе лаборатория Фостера то, что ты хочешь?
— Я все ждал, когда ты меня об этом спросишь.
— Я не хочу затевать с тобой спор. Просто интересно удовлетворяет ли тебя работа там… Он посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.
— Не уверен.
— А что нужно сделать для того, чтобы ты был уверен?
— Думаю, мне надо прийти туда и еще раз все осмотреть.
Она кивнула.
— Комментариев не будет?
— А что ты от меня ожидаешь?
— Если бы я знал! Обычно слова лились из тебя мощным потоком. Если я пойду, ты пойдешь со мной?
— Не думаю. Тебе нужно все решить самому.
— Что-то новое в твоем подходе… До сих пор… Сабрина резко встала и расправила складки своего нового платья.
— Я пойду наверх. Хочу позвонить сестре.
— И ты думаешь, она испытывает аналогичное желание в пять тридцать утра?
— При чем тут утро? У них сейчас… — «Боже, какая я дура. Надо же вперед отсчитывать! А я назад начала… Конечно, сейчас она не станет со мной говорить. Ничего, позвоню завтра. А сейчас спать?»
— О лаборатории Фостера больше не будем говорить?
— Давай не будем. По крайней мере, не сейчас. Он выждал паузу.
— Ну, хорошо, ты права. К тому же мне завтра рано вставать.
— Спокойной ночи.
Она медленно поднялась по лестнице, продолжая укорять себя за то, что спутала время в Лондоне. И это после трех недель пребывания здесь!.. Причина случившегося виделась в странных отношениях между ней и Гартом. Легкая интимность их разговора беспокоила ее. Неужели она уже настолько понимает его, что знает, о чем он думает?
«Нет, мне это совсем не нужно», — подумала Сабрина. А что же ей нужно?
С одной стороны, она хотела быть на некоторой дистанции от него… С другой — постоянно ждала его высоких оценок и похвал.
Сабрина пыталась думать о нем как о скучном муже своей сестры… А получалось, что, восторгаясь им, она смеялась вместе с ним, считала его большим ученым и трепетно относилась к его работе.
Она напоминала себе порой, что Стефания называла его замкнутым и невнимательным к окружающим… Но сейчас она могла возразить сестре: нет, милая Стефания, Гарт заботится о своей жене, лелеет и защищает ее.
Лежа в кровати и думая о нем, она услышала, как он поднимается по лестнице. Он уже входил в спальню, как вдруг послышался кашель Пенни. Сабрина тут же сдернула одеяло и стала искать тапочки.
— Я схожу, — сказал Гарт. — Лежи. Гарт нашел Пенни сидящей на кровати. Он увидел ее маленькое бледненькое личико в луче света из коридора, и у него защемило сердце. Он налил в большую ложку противной микстуры. Проглатывая ее, она скорчила смешную рожицу:
— Господи, почему все лекарства такие гадкие?
— Чем хуже вкус, тем быстрее человек поправляется. Это, милая, не я сказал, а наукой доказано. А теперь ложись. Я тебя укрою, и только попробуй скинуть с себя ночью одеяло.
— Пап, останься на несколько минут. Он положил руку на ее лоб. Температуры, по-видимому, не было.
— Что, милая? — спросил он, садясь на краешек ее кровати.
— Пап, я спросила маму об уроках рисования. Она сказала, что не возражает, но нужно договориться с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Она все еще не поговорила со Стефанией, но это не казалось уже таким важным. Если бы что-нибудь случилось, Стефания сама разыскала бы ее. А раз не звонит, значит, все нормально.
— Чудесное платье, — сказал Гарт. — Под стать тебе. Она смутилась:
— Спасибо.
— Ты выглядишь в нем просто великолепно. И не скажешь, что у тебя сломана рука.
— В самом деле, мне лучше. И Пенни почти выздоровела.
— Голова больше не болит?
— Нет, совсем отпустило. И шрамы прошли, их почти не вид… — Она осеклась.
— Вот и хорошо, — улыбнулся он. — Поначалу я думал, что не поеду на конференцию, но раз ты совсем поправилась… Я, пожалуй, поеду.
— На конференцию?
— Я рассказывал тебе… Или нет?
— Не думаю.
— Она начинается завтра, шестого октября. В Беркли. Я думаю, продлится неделю. Боже, неужели я и правда, забыл тебя предупредить? Хорош! Непростительная ошибка…
— Не укоряй себя из-за таких пустяков. Наверное, ты говорил, но я почему-то забыла.
«Великолепно! — ликовала она в душе. — Целая свободная неделя! И не надо будет каждый раз выдумывать предлоги для того, чтобы избежать близости. Какая я дура, что сказала про зажившие шрамы!.. Ну, ничего, раз он уезжает… Господи, неужели можно будет чуть-чуть расслабиться?»
— Я рада, что ты поедешь, — сказала она.
— Рада, что освобождаешься от меня на целую неделю? Она еле сумела скрыть свое смущение и страх. Когда это он научился читать ее мысли?
— Нет, при чем тут это? Просто я обрадовалась, что тебе не нужно будет из-за меня отказываться от того, что тебе нравится. За нас не беспокойся. С нами все будет в порядке, работай спокойно.
— Ты собираешься в понедельник идти в офис?
— Да. Да, конечно! А почему ты спрашиваешь?
— Дай тебе волю, ты бы никуда не пошла.
— Я же этого не говорила.
— Но думала.
— Я пойду на работу, потому что это моя обязанность, — повысив голос, произнесла она. — В конце концов, надо же возвращаться к людям. А то странное дело получается: с подругами я встречаюсь, а на работу нельзя, потому что рука сломана. Кстати, у меня назначено свидание с Вивьен. За обедом. Хотела спросить у тебя: что там с ее проблемами?
— Я никогда не рассказывал тебе мою «Теорию университета»? — с улыбкой проговорил Гарт. — Как и большинство прочих учреждений, он похож на черную патоку. Медленную, тягучую… Ну, ты понимаешь меня. Если где-то что не так, то рана тут же затягивается без всякого следа. Сабрина рассмеялась:
— Но, насколько мне известно, стоит только чуть-чуть подогреть черную патоку, как она становится легкой и подвижной.
— Именно! Поэтому мы и разведем небольшой костерчик под креслом вице-президента. Лойд Страус. Ты его знаешь.
— И он сделается более легким и подвижным?
— Как приливная волна. Пройдет неделя, и он обнаружит, что человечество, оказывается, наполовину состоит из женщин. Тогда он спросит пузатенького Уильяма Вебстера, почему наше заведение так сильно смахивает на консервативный мужской клуб. Потребует объяснений.
— Тебе бы хотелось отделаться от Вебстера.
— Это что, написано у меня на лбу? Насколько я знаю, кроме тебя, никто этого еще не видит. Ты думаешь, мне нужно его кресло?
— Нет.
— Правильно, черт возьми! Мне хочется больше времени проводить в лаборатории, а не разгребать бумаги на письменном столе.
— Дает ли тебе лаборатория Фостера то, что ты хочешь?
— Я все ждал, когда ты меня об этом спросишь.
— Я не хочу затевать с тобой спор. Просто интересно удовлетворяет ли тебя работа там… Он посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.
— Не уверен.
— А что нужно сделать для того, чтобы ты был уверен?
— Думаю, мне надо прийти туда и еще раз все осмотреть.
Она кивнула.
— Комментариев не будет?
— А что ты от меня ожидаешь?
— Если бы я знал! Обычно слова лились из тебя мощным потоком. Если я пойду, ты пойдешь со мной?
— Не думаю. Тебе нужно все решить самому.
— Что-то новое в твоем подходе… До сих пор… Сабрина резко встала и расправила складки своего нового платья.
— Я пойду наверх. Хочу позвонить сестре.
— И ты думаешь, она испытывает аналогичное желание в пять тридцать утра?
— При чем тут утро? У них сейчас… — «Боже, какая я дура. Надо же вперед отсчитывать! А я назад начала… Конечно, сейчас она не станет со мной говорить. Ничего, позвоню завтра. А сейчас спать?»
— О лаборатории Фостера больше не будем говорить?
— Давай не будем. По крайней мере, не сейчас. Он выждал паузу.
— Ну, хорошо, ты права. К тому же мне завтра рано вставать.
— Спокойной ночи.
Она медленно поднялась по лестнице, продолжая укорять себя за то, что спутала время в Лондоне. И это после трех недель пребывания здесь!.. Причина случившегося виделась в странных отношениях между ней и Гартом. Легкая интимность их разговора беспокоила ее. Неужели она уже настолько понимает его, что знает, о чем он думает?
«Нет, мне это совсем не нужно», — подумала Сабрина. А что же ей нужно?
С одной стороны, она хотела быть на некоторой дистанции от него… С другой — постоянно ждала его высоких оценок и похвал.
Сабрина пыталась думать о нем как о скучном муже своей сестры… А получалось, что, восторгаясь им, она смеялась вместе с ним, считала его большим ученым и трепетно относилась к его работе.
Она напоминала себе порой, что Стефания называла его замкнутым и невнимательным к окружающим… Но сейчас она могла возразить сестре: нет, милая Стефания, Гарт заботится о своей жене, лелеет и защищает ее.
Лежа в кровати и думая о нем, она услышала, как он поднимается по лестнице. Он уже входил в спальню, как вдруг послышался кашель Пенни. Сабрина тут же сдернула одеяло и стала искать тапочки.
— Я схожу, — сказал Гарт. — Лежи. Гарт нашел Пенни сидящей на кровати. Он увидел ее маленькое бледненькое личико в луче света из коридора, и у него защемило сердце. Он налил в большую ложку противной микстуры. Проглатывая ее, она скорчила смешную рожицу:
— Господи, почему все лекарства такие гадкие?
— Чем хуже вкус, тем быстрее человек поправляется. Это, милая, не я сказал, а наукой доказано. А теперь ложись. Я тебя укрою, и только попробуй скинуть с себя ночью одеяло.
— Пап, останься на несколько минут. Он положил руку на ее лоб. Температуры, по-видимому, не было.
— Что, милая? — спросил он, садясь на краешек ее кровати.
— Пап, я спросила маму об уроках рисования. Она сказала, что не возражает, но нужно договориться с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162