— Я пытаюсь объяснить, что готовилась сказать тебе. Я не думала, что мы можем сделать наш брак действительным, и я собиралась оставаться в Лондоне постоянно.
— После того как ты замечательно разыгрывала любовь, в постели и вне ее, после убеждений Риты Макмиллан, после такой замечательной работы исполняющей обязанности… тебе и в самом деле удалось стать членом нашей семьи… — Его голос дрогнул, и ему пришлось прерваться. — После всего этого, — прохрипел он, — как мы тянули такую жизнь, словно бы на самом деле состояли в браке, ты говоришь, он был недействительным.
Ее руки замерзли и закостенели, и она, скрестив их на груди, спрятала под мышками, чтобы согреть.
— Я никогда ничего не разыгрывала ни с тобой, ни с детьми. Я не тянула такую жизнь. Я всех вас очень люблю. Но все кончено. — Ее голос стал решительней. — После похорон я пришла сказать тебе правду, закончить весь обман, а потом я собиралась сказать родителям и вернуться в Лондон. Но ты привел детей в аэропорт, и я не смогла… Позже, дома, я увидела письмо и поняла, что должна остаться и помочь тебе.
— Я не просил тебя о помощи. Я не хотел и не желал ее.
— Да, ты не хотел. Ты был взволнован, и дело совсем не в том, как ты называл меня, — ты любил меня и хотел, чтобы я осталась с тобой. Гарт, любовь моя!
— Не называй меня так! Она вздрогнула, словно он ударил ее.
— Нет, конечно, я не имею права. Но я стараюсь объяснить, что этим обманом было лишь мое имя. Все, что я чувствую к тебе, — правда. Я люблю тебя, у нас был прекрасный брак.
— У нас не было брака. Что же ты за чудовище такое, если хочешь извлечь выгоду из смерти своей сестры!
Сабрина осеклась. Рыдания сотрясали ее, она согнулась, закрыв лицо руками. Гарт напрягся, вскочил со стула, желая поддержать и утешить ее, вспоминая ее тело, улыбку, любовь в глазах, — и вдруг почувствовал, что презирает ее, презирает себя.
— Встань. — Его голос был бесцветным. — Убирайся отсюда. Я не выношу тебя. Катись в свой собственный мир, к которому ты принадлежишь.
Нет, больше невозможно. Как слепая, она отправилась в ванную, и Гарт услышал шум воды. Через несколько минут Сабрина вернулась. Она умылась, а ее смертельно бледная кожа напоминала воск. Ко лбу прилипли намокшие волосы.
— Сабрина Лонгворт мертва. Она умерла, когда взорвалась яхта. Теперь я кто-то другая. Я поеду в Лондон, как Стефания, никто не должен знать, что произошло; я знала, что правда не должна стать известной ни для тебя, ни для детей. Я хотела скрыть, и я сделаю это ради детей, пока ты не решишься признаться. Но это должно быть твое решение. Потому что, так или иначе, я стала кем-то другим.
Она надела зеленый замшевый жакет, который Гарт купил ей в Сан-Франциско, а затем плащ.
— Я хочу, чтобы ты знал, я люблю Пенни и Клиффа. Они так дороги мне, их любовь для меня много значит… У меня нет детей, я не решалась завести их. Было так чудесно любить их и знать, что они любят меня. — Она склонила голову, помолчала, пока вновь не собралась с силами. — А я люблю тебя, мой дорогой, всем сердцем, больше, чем могу сказать словами. Я знаю, ты не хочешь ничего слушать, но ты — вся моя жизнь и моя мечта, которую я надеялась когда-нибудь найти, и я желала сделать тебя счастливым. Это все было неправильно, я знаю; я совершила ужасный поступок и с самого начала знала, что ни к чему хорошему это не приведет. Но прежде чем покинуть тебя, хотела помочь в последний раз, сделать что могла.
Гарт сидел, отвернувшись, его голова опиралась на руку.
— Уходи, — сказал он плача.
Сабрина взяла чемодан, выпрямилась. То, что было в нем, принадлежало Стефании. Она поставила его на пол рядом с Гартом, повесила свою сумку на плечо и открыла дверь. Так она постояла какое-то время, глядя на густые с проседью волосы Гарта и мысленно представив локон, спадающий на его лоб… Моя любовь, моя любовь, забудь меня.
Гарт подумал, что она ушла, и, повернувшись, понял, что она смотрит на него.
— Проклятье, убирайся! — крикнул он сквозь слезы. — Дай мне потосковать о моей жене!
Сабрина быстро закрыла за собой дверь, прислонившись к ней. Сердце колотилось. Все кончено. Она прикоснулась к двери пальцами.
— Я люблю тебя, — сказала она и пошла к лифту по ковру, вышитому цветами. Она заставила себя встать прямо и высоко подняла голову. Она покидала отель в дождь.
Глава 21
Миссис Тиркелл как раз возвратилась с рынка и теперь пыталась одновременно внести в дверь мокрый зонтик и сырые свертки и пакеты, когда подъехало такси из аэропорта.
— Миссис Андерсен! — воскликнула она, стоя под проливным дождем и придерживая дверь, пока Сабрина расплатилась с водителем и вбежала в дом. — Входите, входите, ох, как я рада вас видеть! А как будет довольна мисс де Мартель! Давайте мне ваше пальто и шляпу. Там в гостиной разожжен камин, и в комнате миледи… в вашей комнате… А я принесу вам чай. Куда вы хотите пройти сначала?
— В мою комнату, миссис Тиркелл. И, пожалуйста, дайте к чаю желе и лепешки. Мисс де Мартель дома?
— Нет, миледи! Вы, должно быть, с ней разминулись. — Миссис Тиркелл растерянно нахмурилась. — Простите меня, я имела в виду миссис Андерсен. Вы так похожи…
— Все в порядке, не надо извиняться. — Сабрина повернулась к лестнице. — Многие не могли отличить нас друг от друга.
— Но, миссис Андерсен, где же ваш багаж?
— У меня, его нет. Когда принесете чай, миссис Тиркелл, пожалуйста, захватите почту и сегодняшнюю «Таймс».
— Хорошо, миледи.
Сабрина слегка улыбнулась и поднялась по лестнице в свою комнату. Она помедлила на третьем этаже, рассматривая букет красных и розовых гвоздик на пианино. «До встречи», — было написано на карточке. У Габриэль был поклонник. Брукс? Что ж, Габриэль скоро ей расскажет. В подробностях. Она оглядела тихую гостиную, освещенную мягким светом ламп. Миссис Тиркелл не бездельничала. Все было так, как должно быть. За исключением того, что комната была пуста: ни смеха детей, ни ласкового голоса мужа.
В спальне четвертого этажа она опустилась на колени, чтобы зажечь огонь, и потом поняла, что не может подняться. Она так устала, ее руки, и ноги просто притягивало к земле. Она осталась там, где была, и, прислонившись к кушетке, немного прикрыла глаза, глядя на огонь. Мысли ее были медленными, тяжелыми, они уползали подальше от комнаты в нью-йоркском отеле, медленно концентрируясь на сегодняшнем дне и предстоящих неделях, пустых, мертвых неделях без ее семьи, на длинных часах, когда будет создаваться новая жизнь, не принадлежащая ни ей, ни Стефании. «Как я создам жизнь не существовавшего ранее человека?»
Когда миссис Тиркелл постучала и внесла поднос с чаем, она поднялась, села за круглый стол у окна и стала просматривать маленькую пачку писем.
— А что, об остальном позаботился Сидни Джонс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162