Сабрина повернулась и посмотрела на дверь. Интересно, заходил ли к ней Гарт прошлой ночью и целовал ли он ее? Она ничего не слышала и не чувствовала. Она даже не помнила, что ей снилось.
Во всяком случае, наступил новый день — среда, день ее рождения. Возможно, будь она сегодня в Лондоне, она бы сидела в одиночестве и предавалась меланхолии, думая о своих прожитых тридцати двух годах и представляя, что ее ждет впереди. Но сейчас, ощущая себя вовлеченной в удивительное приключение и окруженная семьей, она была полна сил и энергии. Сабрина встала, приняла душ и спустилась на кухню, где начала готовить завтрак. Вскоре она услышала, как просыпаются остальные члены семьи.
Но прежде чем она успела осознать это, все уже были на кухне, и ее заранее спланированные действия полетели в никуда. Все надо было сделать сразу: завтрак Гарту и детям, приготовить ленч детям в школу, собрать учебники и разбросанные по углам ручки, проэкзаменовать Клиффа по его тесту, помочь Пенни пришить оторванную пуговицу.
Сабрина чувствовала, как в спешке она все больше и больше путается; она долго искала тарелки и чашки, забыла поставить на стол варенье, не достала салфетки из ящика.
— Газету еще не принесли? — спросил Гарт.
— Я не знаю, — ответила Сабрина, намазывая горчицу на сандвич Пенни.
— Мама! Ты знаешь, я терпеть не могу горчицу! — встревожено закричала Пенни. — Не буду ее есть!
— Ты не заглядывала в почтовый ящик? — спросил Гарт.
— Нет.
Сабрина не знала о газете. Стефания говорила про горчицу, но она забыла.
Гарт сходил за газетой и сел ее читать. Сабрина думала, что он сердит на нее за то, что она не подождала его возвращения прошлой ночью. Но не было ни времени, ни подходящей обстановки поговорить об этом. Через полчаса, которые Сабрине показались проведенными в аду, все ушли. Гарт со своим дипломатом, Пенни и Клифф с книгами и ленчами — в доме наступила мирная, не нарушаемая никем тишина.
Сабрина чувствовала — это был триумф. Она сделала то, что надо: всех накормила, собрала детей в школу и проводила Гарта на работу. Ей очень хотелось рассказать об этом кому-нибудь: ведь она сумела позаботиться о семье, хотя никогда не делала этого раньше. Но никого не было рядом, даже Стефании.
Да и Стефания не оценила бы ее победы, ведь она делает это каждый день.
Но все равно Сабрина гордилась собой и тем, что ей удалось сделать, хотя ни один из членов семьи не вспомнил о ее дне рождения. Как могли три человека одновременно забыть о ее празднике? Сабрина решила сама себе купить подарок и устроить прогулку по Чикаго.
Она убрала на кухне и после мимолетного взгляда на комнаты решила, что уборка в них может подождать еще денек. В спальнях она заправила кровати. В кабинете Гарт сам убрал постель. Сабрина приоткрыла ящик, где лежали аккуратно сложенные постельные принадлежности. Значит, следующую ночь Гарт собирается опять провести в своем кабинете. Неужели он не находит ее привлекательной? Сабрина засмеялась сама над собой. Очевидно, что нет. Какова бы ни была причина — ссора, о которой говорила Стефания или что-то другое, ясно одно — он не хотел ее. И это тоже было хорошо. Не обратив внимания на беспорядок в комнате Клиффа, Сабрина начала одеваться, чтобы выехать в город. Она достала длинную юбку, потом долго рылась в гардеробе, пока, наконец, не обнаружила ярко-желтую шелковую блузку. Затем она взяла красивое необычное ожерелье, которое так отличалось от всех остальных драгоценностей ее сестры, что Сабрине было очень интересно узнать, откуда оно взялось. Такое ожерелье она купила бы и себе, и на фоне шелковой блузки оно смотрелось великолепно.
В машине она нашла карту штата, и поехала на юг до Чикаго. Сабрина вела машину медленно, наслаждаясь видами за окном: парк Линкольна, многочисленные пляжи и бирюзовая, переливающаяся в лучах солнца вода озера Мичиган. Впереди показались небоскребы, уходящие ввысь, а когда она парковала машину, они возвышались над Ней как исполинские чудища — странное смешение прошлого и настоящего.
Лондон был основан на тысячу лет раньше Чикаго, который, казалось, постоянно выставлял себя напоказ. Сабрина почувствовала тоску по Лондону с его ореолом таинственности и уединенности, с тихими улочками и магазинами, с пешеходами, строго соблюдающими правила дорожного движения.
Но Чикаго ой нравился за агрессивность, этим он притягивал к себе туристов, как бы говоря: «Если я не нравлюсь вам сейчас, то заставлю вас полюбить меня потом». Лондон всегда встречал своих гостей вежливо и дружелюбно, но в то же время как бы заявлял: «Если я нравлюсь вам, — хорошо, если нет — то мне и без вас неплохо».
И в том, и в другом городе Сабрина чувствовала себя уютно. А почему бы и нет? Она неторопливо шла по улицам, пока, наконец, не набрела на Гранд-парк и Художественный институт, где остановилась на высоких ступеньках перед стеклянным входом, который охраняли два гигантских льва по бокам. Она решила посмотреть две выставки, о которых говорила сестра.
— Стефания! Какая удача! Я не знала, что ты уже вернулась из Китая.
Перед ней стояла высокая, немного сутулая женщина в очках, с каштановыми волосами, большими темными глазами и бледными губами. В ее костюме преобладали коричневые тона, что сразу бросилось Сабрине в глаза.
— Я вернулась в понедельник вечером.
— Ты замечательно выглядишь. Поездка прошла хорошо?
— Прекрасно! А как твои дела?
— Лучше, чем были до того, как ты видела меня в последний раз. Дали небольшую передышку, так сказать, отложили исполнение приговора на более позднее время. Сабрина побледнела.
— Извини. Черный юмор, иногда я так отгоняю от себя мрачные мысли и разочарование. Я все еще работаю на факультете. Разве Гарт не говорил тебе? После того как он ушел от Вебстера, вице-президент решил, что мой вопрос требует дальнейшего изучения, поэтому мне разрешили остаться еще на один год.
— Я рада за тебя, — сказала Сабрина, пытаясь собраться с мыслями.
— Рада — не то слово. Я испытываю огромный восторг. Ганс недавно бросил свою работу, так что теперь я единственный претендент на премию. Но, чтобы подстраховаться, я обращаюсь и в другие места. Следующей осенью, — последние слова она произнесла очень тихо, почти шепотом, — я не хочу уезжать, ты знаешь, мы купили дом, дети уже привыкли к этому месту, и я была так счастлива пре подавать здесь… Неожиданно для самой себя Сабрина мягко взяла женщину за руку.
— Почему бы нам не пообедать вместе? Мы можем поговорить о…
— Нет, нет. Я стараюсь не разговаривать, об этом. Я становлюсь такой занудой, что мои друзья перебегают на другую сторону улицы, если видят меня. К тому же у меня назначена встреча на четыре часа. Я позвоню, хорошо?
Может, мы пообедаем как-нибудь в другой раз, мне всегда хотелось узнать тебя получше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Во всяком случае, наступил новый день — среда, день ее рождения. Возможно, будь она сегодня в Лондоне, она бы сидела в одиночестве и предавалась меланхолии, думая о своих прожитых тридцати двух годах и представляя, что ее ждет впереди. Но сейчас, ощущая себя вовлеченной в удивительное приключение и окруженная семьей, она была полна сил и энергии. Сабрина встала, приняла душ и спустилась на кухню, где начала готовить завтрак. Вскоре она услышала, как просыпаются остальные члены семьи.
Но прежде чем она успела осознать это, все уже были на кухне, и ее заранее спланированные действия полетели в никуда. Все надо было сделать сразу: завтрак Гарту и детям, приготовить ленч детям в школу, собрать учебники и разбросанные по углам ручки, проэкзаменовать Клиффа по его тесту, помочь Пенни пришить оторванную пуговицу.
Сабрина чувствовала, как в спешке она все больше и больше путается; она долго искала тарелки и чашки, забыла поставить на стол варенье, не достала салфетки из ящика.
— Газету еще не принесли? — спросил Гарт.
— Я не знаю, — ответила Сабрина, намазывая горчицу на сандвич Пенни.
— Мама! Ты знаешь, я терпеть не могу горчицу! — встревожено закричала Пенни. — Не буду ее есть!
— Ты не заглядывала в почтовый ящик? — спросил Гарт.
— Нет.
Сабрина не знала о газете. Стефания говорила про горчицу, но она забыла.
Гарт сходил за газетой и сел ее читать. Сабрина думала, что он сердит на нее за то, что она не подождала его возвращения прошлой ночью. Но не было ни времени, ни подходящей обстановки поговорить об этом. Через полчаса, которые Сабрине показались проведенными в аду, все ушли. Гарт со своим дипломатом, Пенни и Клифф с книгами и ленчами — в доме наступила мирная, не нарушаемая никем тишина.
Сабрина чувствовала — это был триумф. Она сделала то, что надо: всех накормила, собрала детей в школу и проводила Гарта на работу. Ей очень хотелось рассказать об этом кому-нибудь: ведь она сумела позаботиться о семье, хотя никогда не делала этого раньше. Но никого не было рядом, даже Стефании.
Да и Стефания не оценила бы ее победы, ведь она делает это каждый день.
Но все равно Сабрина гордилась собой и тем, что ей удалось сделать, хотя ни один из членов семьи не вспомнил о ее дне рождения. Как могли три человека одновременно забыть о ее празднике? Сабрина решила сама себе купить подарок и устроить прогулку по Чикаго.
Она убрала на кухне и после мимолетного взгляда на комнаты решила, что уборка в них может подождать еще денек. В спальнях она заправила кровати. В кабинете Гарт сам убрал постель. Сабрина приоткрыла ящик, где лежали аккуратно сложенные постельные принадлежности. Значит, следующую ночь Гарт собирается опять провести в своем кабинете. Неужели он не находит ее привлекательной? Сабрина засмеялась сама над собой. Очевидно, что нет. Какова бы ни была причина — ссора, о которой говорила Стефания или что-то другое, ясно одно — он не хотел ее. И это тоже было хорошо. Не обратив внимания на беспорядок в комнате Клиффа, Сабрина начала одеваться, чтобы выехать в город. Она достала длинную юбку, потом долго рылась в гардеробе, пока, наконец, не обнаружила ярко-желтую шелковую блузку. Затем она взяла красивое необычное ожерелье, которое так отличалось от всех остальных драгоценностей ее сестры, что Сабрине было очень интересно узнать, откуда оно взялось. Такое ожерелье она купила бы и себе, и на фоне шелковой блузки оно смотрелось великолепно.
В машине она нашла карту штата, и поехала на юг до Чикаго. Сабрина вела машину медленно, наслаждаясь видами за окном: парк Линкольна, многочисленные пляжи и бирюзовая, переливающаяся в лучах солнца вода озера Мичиган. Впереди показались небоскребы, уходящие ввысь, а когда она парковала машину, они возвышались над Ней как исполинские чудища — странное смешение прошлого и настоящего.
Лондон был основан на тысячу лет раньше Чикаго, который, казалось, постоянно выставлял себя напоказ. Сабрина почувствовала тоску по Лондону с его ореолом таинственности и уединенности, с тихими улочками и магазинами, с пешеходами, строго соблюдающими правила дорожного движения.
Но Чикаго ой нравился за агрессивность, этим он притягивал к себе туристов, как бы говоря: «Если я не нравлюсь вам сейчас, то заставлю вас полюбить меня потом». Лондон всегда встречал своих гостей вежливо и дружелюбно, но в то же время как бы заявлял: «Если я нравлюсь вам, — хорошо, если нет — то мне и без вас неплохо».
И в том, и в другом городе Сабрина чувствовала себя уютно. А почему бы и нет? Она неторопливо шла по улицам, пока, наконец, не набрела на Гранд-парк и Художественный институт, где остановилась на высоких ступеньках перед стеклянным входом, который охраняли два гигантских льва по бокам. Она решила посмотреть две выставки, о которых говорила сестра.
— Стефания! Какая удача! Я не знала, что ты уже вернулась из Китая.
Перед ней стояла высокая, немного сутулая женщина в очках, с каштановыми волосами, большими темными глазами и бледными губами. В ее костюме преобладали коричневые тона, что сразу бросилось Сабрине в глаза.
— Я вернулась в понедельник вечером.
— Ты замечательно выглядишь. Поездка прошла хорошо?
— Прекрасно! А как твои дела?
— Лучше, чем были до того, как ты видела меня в последний раз. Дали небольшую передышку, так сказать, отложили исполнение приговора на более позднее время. Сабрина побледнела.
— Извини. Черный юмор, иногда я так отгоняю от себя мрачные мысли и разочарование. Я все еще работаю на факультете. Разве Гарт не говорил тебе? После того как он ушел от Вебстера, вице-президент решил, что мой вопрос требует дальнейшего изучения, поэтому мне разрешили остаться еще на один год.
— Я рада за тебя, — сказала Сабрина, пытаясь собраться с мыслями.
— Рада — не то слово. Я испытываю огромный восторг. Ганс недавно бросил свою работу, так что теперь я единственный претендент на премию. Но, чтобы подстраховаться, я обращаюсь и в другие места. Следующей осенью, — последние слова она произнесла очень тихо, почти шепотом, — я не хочу уезжать, ты знаешь, мы купили дом, дети уже привыкли к этому месту, и я была так счастлива пре подавать здесь… Неожиданно для самой себя Сабрина мягко взяла женщину за руку.
— Почему бы нам не пообедать вместе? Мы можем поговорить о…
— Нет, нет. Я стараюсь не разговаривать, об этом. Я становлюсь такой занудой, что мои друзья перебегают на другую сторону улицы, если видят меня. К тому же у меня назначена встреча на четыре часа. Я позвоню, хорошо?
Может, мы пообедаем как-нибудь в другой раз, мне всегда хотелось узнать тебя получше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162