Это была Александра, которая мечтательно говорила об «одном прекрасном дне», когда она сделает что-нибудь такое, что потрясет всех. И, наконец, Сабрина добавила несколько потрясающе современных «карет» Сорианы и оттоманок Скарпы: низких, почти у самого пола, сделанных из мягкой кожи с хромированной сталью. Это — Александра, мягкая и твердая одновременно. Расчетливая и любящая, земная, сексуальная, сдержанная, но такая удобная, когда она отдыхает с тобой.
Александра ходила по комнатам, залам, вверх и вниз по ступеням, трогая все руками, присаживаясь и вскакивая, чтобы бегать снова.
— Мне нравится это, мне нравится то. Я хочу, чтобы все это работало на меня. Я хочу устроить прием. Можем ли мы начать этим заниматься?
Церемонно Сабрина подала ей ключ, которым пользовалась четыре месяца, и список гостей, которых следовало бы пригласить. Она составила его предыдущим вечером. На следующий день они стали планировать взлет Александры.
Это был первомайский бал, начавшийся в десять вечера и окончившийся завтраком утром следующего дня. Он стал триумфом сезона 1976 года, единственным событием общественной жизни, одинаково освещенным как в отделах светской хроники, так и на страницах, посвященных архитектуре, мебели и домашнему уюту, как британских газет, так и международных журналов.
«Опытный глаз нашел бы обстановку в доме Мартовой возмутительной и хаотичной, — писал известнейший в Европе критик по дизайну и интерьеру. — Но только по — началу. Вскоре этот глаз обнаружил бы, что оформление освежает, поет и отражает сильную индивидуальность оформительницы, знающей себя и своего клиента».
«Что же касается самого бала, — писал репортер светской хроники, чей отчет был иллюстрирован фотографиями наиболее выдающихся из двухсот гостей, — то оркестр был приятнейший, так же как и любовные песни, исполнявшиеся одетыми в соответствующие костюмы певцами и танцорами в салоне. Наряды дам, были произведением величайших мастеров мира, а столы никогда не пустовали, заполняясь экзотической пищей. Княгиня Александра казалась статуей богини в белом платье с ожерельем из изумрудов. Звездой вечера была леди Сабрина Лонгворт в платье цвета золота, фаворитка лондонского светского общества с того времени, как она вступила в брак со своим бывшим мужем, лордом Дентоном Лонгвортом, виконтом Тревестоном (который не присутствовал на этом балу). Прекрасный дизайн дома княгини Александры в Белгрейве — дело рук леди Лонгворт. Среди гостей были Питер и Роза Рэддисон (компания „Автомобили рэддисон“), леди Оливия Шассон и Габриэль де Мартель, дочь министра финансов Франции, которая сказала, что будет подыскивать себе собственную квартирку в Лондоне».
Сабрина ходила по комнатам и залам дома, созданного ею. Она забыла о репортерах и едва замечала гостей, толпившихся, чтобы поздравить ее с прекрасным оформлением. Она слышала, как говорили о том, как бы «поскорее собраться вместе», и знала, что этот вечер был ее триумфом, но она двигалась, не желая разговаривать, только осматривая дом, оживленный светом, разговорами и смехом. Она уже оформляла другие места: дом, который Дентон купил для нее на Кэдоган-сквер, и «Амбассадор» — но она делала это только ради собственного удовольствия. Этот случай был первым, когда она сделала дом для кого-то еще как место для жизни, любви и возвышения.
Стефания гордилась бы ею, думала Сабрина в тот день, когда послала ей фотографии каждой комнаты. На одной из них было изображено нечто личное, против чего она не могла устоять. В темном углу салона на первом этаже она убрала пять секций паркета и заменила их дополнительным украшением, выразительной буквой "S" (с которой начинаются имена Сабрина и Стефания), единственной в этом доме. Никто даже не заметит. Но она оставила свою отметку.
Воскресенье было днем восстановления сил. А в понедельник утром, стирая пыль с мебели в выставочном зале, она услышала нежный звон восточного колокольчика, звякнувшего, когда открылась дверь магазина. Она вышла приветствовать улыбкой леди Оливию Шассон, пожелавшую посетить «Амбассадор».
Глава 8
Промозглым октябрьским утром Сабрина и Стефания стояли на Кэдоган-сквер, откуда шел длинный ряд пятиэтажных викторианских особняков из красного кирпича. На противоположной стороне располагался закрытый частный парк, принадлежащий владельцам особняков. К последним относилась Сабрина; особняк ее, подобно остальным, был украшен множеством готических башенок и арок, балконов, веранд и стрельчатых окон с затемненными стеклами. Миссис Тиркелл внесла наверх чемоданы Стефании.
— Хочешь все осмотреть? — спросила Сабрина. Стефания кивнула. Еще никуда не поднявшись с первого этажа, она ощутила, как ее окутывает холодная элегантность всего окружающего. Внизу находились приемная для посетителей, столовая и кухня. Второй занимала большая гостиная. Третий — кабинет и бильярдная, разделенные книжным стеллажом, который можно было поворачивать к стене, и тогда получалась одна большая комната. На четвертом этаже были спальни. В каждой из них Стефания помедлила, восхищаясь гармонией и равновесием света и тени, которых удалось достичь Сабрине, сочетанием мягких полутонов и ярких пятен, элегантных извивов струящегося шелка и строгости вельвета, полированной мебели, приглушенных обоев, светящемуся прожилками мрамору.
— Мне бы так жить, — вздохнула она. — Дом моей мечты.
Спальня Сабрины, которая при Дентоне была оформлена коричневым с золотым, теперь казалась по-павлиньи пестрой и была украшена слоновой костью. Там же находились две комнаты для гостей.
— Выбирай любую, — сказала Сабрина, и Стефания, не задумываясь, прошла в ту, что бледно-розовыми и зелеными тонами напоминала цветущий весенний сад.
— А на пятом этаже — квартира миссис Тиркелл и склад, — добавила Сабрина, помогая Стефании разобрать вещи. — А не пора ли нам перекусить? Какое чудо, что ты наконец, здесь… Что такое? Что-то не так?
Стефания стояла у высокого зеркала в простенке, и паника волнами накатывала на нее при каждом новом движении или наклоне Сабрины. Когда-то и она так выглядела. Увы…
— Я ведь даже не пухленькая, — с честностью отчаяния сказала Стефания. — Обрюзгла. Стала сутулая. В «Джульеттах» сказали бы, что я не похожа на леди. И были бы правы. Только почему-то не научили меня, как сохранить осанку, когда драишь полы или только и смотришь, где раскиданы куски мела и хоккейные шайбы, чтобы не споткнуться. Но и это еще не все… А волосы, — горестно продолжила она, — ногти, руки… У меня ведь не было времени, чтобы, как ты, нежиться и млеть в салонах красоты…
Она знала, что все это не так. Целых три года, с того самого момента, как Сабрина оформила дом для Александры Мартовой, ей пришлось трудиться столько, сколько никто из знакомых Стефании не был бы способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Александра ходила по комнатам, залам, вверх и вниз по ступеням, трогая все руками, присаживаясь и вскакивая, чтобы бегать снова.
— Мне нравится это, мне нравится то. Я хочу, чтобы все это работало на меня. Я хочу устроить прием. Можем ли мы начать этим заниматься?
Церемонно Сабрина подала ей ключ, которым пользовалась четыре месяца, и список гостей, которых следовало бы пригласить. Она составила его предыдущим вечером. На следующий день они стали планировать взлет Александры.
Это был первомайский бал, начавшийся в десять вечера и окончившийся завтраком утром следующего дня. Он стал триумфом сезона 1976 года, единственным событием общественной жизни, одинаково освещенным как в отделах светской хроники, так и на страницах, посвященных архитектуре, мебели и домашнему уюту, как британских газет, так и международных журналов.
«Опытный глаз нашел бы обстановку в доме Мартовой возмутительной и хаотичной, — писал известнейший в Европе критик по дизайну и интерьеру. — Но только по — началу. Вскоре этот глаз обнаружил бы, что оформление освежает, поет и отражает сильную индивидуальность оформительницы, знающей себя и своего клиента».
«Что же касается самого бала, — писал репортер светской хроники, чей отчет был иллюстрирован фотографиями наиболее выдающихся из двухсот гостей, — то оркестр был приятнейший, так же как и любовные песни, исполнявшиеся одетыми в соответствующие костюмы певцами и танцорами в салоне. Наряды дам, были произведением величайших мастеров мира, а столы никогда не пустовали, заполняясь экзотической пищей. Княгиня Александра казалась статуей богини в белом платье с ожерельем из изумрудов. Звездой вечера была леди Сабрина Лонгворт в платье цвета золота, фаворитка лондонского светского общества с того времени, как она вступила в брак со своим бывшим мужем, лордом Дентоном Лонгвортом, виконтом Тревестоном (который не присутствовал на этом балу). Прекрасный дизайн дома княгини Александры в Белгрейве — дело рук леди Лонгворт. Среди гостей были Питер и Роза Рэддисон (компания „Автомобили рэддисон“), леди Оливия Шассон и Габриэль де Мартель, дочь министра финансов Франции, которая сказала, что будет подыскивать себе собственную квартирку в Лондоне».
Сабрина ходила по комнатам и залам дома, созданного ею. Она забыла о репортерах и едва замечала гостей, толпившихся, чтобы поздравить ее с прекрасным оформлением. Она слышала, как говорили о том, как бы «поскорее собраться вместе», и знала, что этот вечер был ее триумфом, но она двигалась, не желая разговаривать, только осматривая дом, оживленный светом, разговорами и смехом. Она уже оформляла другие места: дом, который Дентон купил для нее на Кэдоган-сквер, и «Амбассадор» — но она делала это только ради собственного удовольствия. Этот случай был первым, когда она сделала дом для кого-то еще как место для жизни, любви и возвышения.
Стефания гордилась бы ею, думала Сабрина в тот день, когда послала ей фотографии каждой комнаты. На одной из них было изображено нечто личное, против чего она не могла устоять. В темном углу салона на первом этаже она убрала пять секций паркета и заменила их дополнительным украшением, выразительной буквой "S" (с которой начинаются имена Сабрина и Стефания), единственной в этом доме. Никто даже не заметит. Но она оставила свою отметку.
Воскресенье было днем восстановления сил. А в понедельник утром, стирая пыль с мебели в выставочном зале, она услышала нежный звон восточного колокольчика, звякнувшего, когда открылась дверь магазина. Она вышла приветствовать улыбкой леди Оливию Шассон, пожелавшую посетить «Амбассадор».
Глава 8
Промозглым октябрьским утром Сабрина и Стефания стояли на Кэдоган-сквер, откуда шел длинный ряд пятиэтажных викторианских особняков из красного кирпича. На противоположной стороне располагался закрытый частный парк, принадлежащий владельцам особняков. К последним относилась Сабрина; особняк ее, подобно остальным, был украшен множеством готических башенок и арок, балконов, веранд и стрельчатых окон с затемненными стеклами. Миссис Тиркелл внесла наверх чемоданы Стефании.
— Хочешь все осмотреть? — спросила Сабрина. Стефания кивнула. Еще никуда не поднявшись с первого этажа, она ощутила, как ее окутывает холодная элегантность всего окружающего. Внизу находились приемная для посетителей, столовая и кухня. Второй занимала большая гостиная. Третий — кабинет и бильярдная, разделенные книжным стеллажом, который можно было поворачивать к стене, и тогда получалась одна большая комната. На четвертом этаже были спальни. В каждой из них Стефания помедлила, восхищаясь гармонией и равновесием света и тени, которых удалось достичь Сабрине, сочетанием мягких полутонов и ярких пятен, элегантных извивов струящегося шелка и строгости вельвета, полированной мебели, приглушенных обоев, светящемуся прожилками мрамору.
— Мне бы так жить, — вздохнула она. — Дом моей мечты.
Спальня Сабрины, которая при Дентоне была оформлена коричневым с золотым, теперь казалась по-павлиньи пестрой и была украшена слоновой костью. Там же находились две комнаты для гостей.
— Выбирай любую, — сказала Сабрина, и Стефания, не задумываясь, прошла в ту, что бледно-розовыми и зелеными тонами напоминала цветущий весенний сад.
— А на пятом этаже — квартира миссис Тиркелл и склад, — добавила Сабрина, помогая Стефании разобрать вещи. — А не пора ли нам перекусить? Какое чудо, что ты наконец, здесь… Что такое? Что-то не так?
Стефания стояла у высокого зеркала в простенке, и паника волнами накатывала на нее при каждом новом движении или наклоне Сабрины. Когда-то и она так выглядела. Увы…
— Я ведь даже не пухленькая, — с честностью отчаяния сказала Стефания. — Обрюзгла. Стала сутулая. В «Джульеттах» сказали бы, что я не похожа на леди. И были бы правы. Только почему-то не научили меня, как сохранить осанку, когда драишь полы или только и смотришь, где раскиданы куски мела и хоккейные шайбы, чтобы не споткнуться. Но и это еще не все… А волосы, — горестно продолжила она, — ногти, руки… У меня ведь не было времени, чтобы, как ты, нежиться и млеть в салонах красоты…
Она знала, что все это не так. Целых три года, с того самого момента, как Сабрина оформила дом для Александры Мартовой, ей пришлось трудиться столько, сколько никто из знакомых Стефании не был бы способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162