— Я возмещу тебе аиста, кажется, у меня есть похожее мейсенское изделие…
— Ни в коем случае, дорогая Сабрина! Ни в коем случае! Ты не обязана мне ничего возмещать. У нас такая страховка, что она покроет все Британские острова, если кому-нибудь вздумается украсть их. Найди мне другую птицу, и мы договоримся о цене без всяких скидок. Что у тебя с ногой? Может, вызвать врача?
— Нет, спасибо. Ничего серьезного, уже проходит.
— Тебе надо сесть.
— Оливия, — смущенно проговорил Питер Рэддисон. — Розе немного не по себе. Ты не будешь возражать, если я отвезу ее обратно в Лондон? Ты же знаешь, у нее случаются такие жестокие головные боли… Если дома ей станет полегче, я могу вернуться к тебе, если… Если это не нарушит покоя твоего вечера.
— Как тебе будет угодно, — равнодушно отозвалась Оливия, даже не взглянув на супругов Рэддисон. — Я провожу вас. А ты, Сабрина, сейчас же садись на диван и отдохни. Не думай о ноге.
Стефания спокойно устроилась на диване, обитом бархатом. Вокруг нее тут же поднялся нестройный хор голосов. Кто-то перемывал косточки Рэддисонам, кто-то рассказывал о художественной коллекции Шассонов, которая размещалась в галерее на втором этаже дома, кто-то напоминал о грядущем аукционе в Лондоне, некоторые почему-то вспомнили о том, что на декабрь в Барчестр-Тауэре назначен очередной благотворительный бал. Оливия исчезла за двойными дверями зала, сопровождаемая приунывшими супругами Рэддисон. Слуги закончили убирать осколки мейсенского фарфора.
«Я становлюсь специалистом по обману», — подумала Стефания.
Скоро она осознала, что жизнь Сабрины совсем не так скучна, как казалось ее сестре. «Амбассадор», несомненно, являлся центром ее деловой и общественной жизни, но повседневное руководство делами в нем великолепно осуществлял Брайан, тем самым обеспечив леди Лонгворт свободный график. Ей нужно было только посещать аукционы, заезжать в те дома, где она работала над интерьерами, совершать недельные круизы или заниматься в своем кабинете в магазине, когда ей того хотелось. После расписанной по минутам жизни в Эванстоне Стефания почувствовала здесь совершенную и абсолютную свободу. Ей не нужно было каждые пять минут, вздрагивая, поднимать глаза на часы, чтобы не опоздать домой. Ей не нужно было спешить с приготовлением ужина до прихода Гарта. Ей не нужно было мчаться сломя голову в бакалею, чтобы сделать покупки до ее закрытия. Теперь она смотрела на часы только для того, чтобы спокойно начать обдумывать, как она проведет остаток дня или подготовиться к очередному званому вечеру. В ее календаре была только одна неприятная запись: через три недели Нат Голднер должен был сделать повторный рентген руки Сабрины, признать ее здоровой и тем самым, ничего не подозревая, вернуть все на круги своя.
Утро понедельника, первый день октября, она начала с планирования: ей нужно было встретиться с подрядчиком, который работал в доме Макса, чтобы справиться о том, как там подвигаются дела. Днем она собиралась пойти с Максом на склад, чтобы взглянуть на его мебель. Если намеченный график не сорвется, через две недели она начнет обставлять верхние этажи.
Прежние владельцы дома своими нововведениями уничтожили оригинальный интерьер здания, заменили арматуру, переставили стены, врезали новые окна, замуровали старые, убрали печную трубу. За последние несколько лет, когда дом принадлежал какой-то частной школе, ученики покрыли стены и даже потолки четвертого этажа всевозможными шутливыми стишками, неприличными надписями и рисунками.
— Мистер Стуйвезант говорит, что это добавляет человечности неземной красоте дома, — сказал с усмешкой подрядчик. — Он просил оставить некоторые перлы. Стефания улыбнулась:
— Хорошо, я возьму его пожелание на заметку.
Они прошли по всему дому, проверяя работу, которая выполнялась строго по рекомендациям Стефании. Каждый день она чувствовала, что ее мысли и идеи становятся все более конкретными. Она уже отчетливо представляла себе, как восстановить симметрию стен и окон, как сделать так, чтобы солнечные лучи заливали весь дом вплоть до самых укромных уголков, пробуждая их к жизни. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой.
И это было написано у нее на лице.
— Абсолютное счастье, — заметив ее настроение, сказал Макс, когда они шли по широким проходам склада, — у тебя всегда это бывает, когда начинаешь новый проект? Видишь в моем деле что-то особенное?
— Успокойся, всегда…
— Я дико разочарован.
— Но не удивлен, — засмеялась Стефания.
Она была рада его видеть. Макс резко выделялся на общем фоне сплетников своей уверенностью, силой, непосредственностью и небрежной интимностью в обращении, наконец, своей таинственностью. Он не докучал излишними вопросами, а его серые глаза не выдавали его эмоций. Между ними не было теплоты, с оттенком грусти думала Стефания. Но она высоко ценила те недолгие часы, которые проводила в его обществе.
Они прошли в широкий проход, по обе стороны которого тянулись шахты с огромными деревянными лифтами-подъемниками. Каждый был шесть футов высоты, шесть футов длины и шесть футов ширины. Лифты были забиты упакованными вещами. Воспользовавшись подъемным механизмом, подрядчик спустил на бетонный пол сразу двадцать два таких лифта, и рабочие тут же принялись ломами вскрывать дощатые упаковочные контейнеры. Каждый раз, когда на свет появлялся очередной предмет обстановки, Макс делал пометку в своем перечне. Стефания же смотрела на фантастическое зрелище во все глаза, изо всех сил стараясь не начать икать.
Ей никогда прежде не приходилось видеть ничего подобного. В груде мебели были представлены все времена и стили, все предметы, начиная от русских самоваров и заканчивая стульями Уильяма Морриса. Взгляд потрясенной Стефании скользил по лампам стиля «Арт деко» и разобранной — высотой в пятнадцать футов — кровати с балдахином времен якобинцев.
Словом, коллекция Макса превратила сумрачный цех склада в галерею произведений искусства, в ослепительный дворец.
— Ты что, ограбил музей? — спросила она шутливо, чтобы как-то выйти из оцепенения. В его глазах сверкнули веселые искорки, когда он оторвался от списка, чтобы взглянуть на нее.
— Десять музеев. Так как ты думаешь, пригодится ли нам что-нибудь из всей этой груды? Ну, это уже было слишком.
— Не говори чепухи, Макс! Не надо мне упорно показывать свое равнодушие. Это чудо, и тебе об этом прекрасно известно. «Пригодится ли нам?» Как ты можешь так говорить? Издеваешься?
— Ну, ладно, ладно, понял. Да, чуть не забыл, Сабрина. Мне надо идти, ты уж меня прости. У меня сегодня важная встреча, и я не могу ее отложить. Я оставляю тебя здесь. Делай свой выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Ни в коем случае, дорогая Сабрина! Ни в коем случае! Ты не обязана мне ничего возмещать. У нас такая страховка, что она покроет все Британские острова, если кому-нибудь вздумается украсть их. Найди мне другую птицу, и мы договоримся о цене без всяких скидок. Что у тебя с ногой? Может, вызвать врача?
— Нет, спасибо. Ничего серьезного, уже проходит.
— Тебе надо сесть.
— Оливия, — смущенно проговорил Питер Рэддисон. — Розе немного не по себе. Ты не будешь возражать, если я отвезу ее обратно в Лондон? Ты же знаешь, у нее случаются такие жестокие головные боли… Если дома ей станет полегче, я могу вернуться к тебе, если… Если это не нарушит покоя твоего вечера.
— Как тебе будет угодно, — равнодушно отозвалась Оливия, даже не взглянув на супругов Рэддисон. — Я провожу вас. А ты, Сабрина, сейчас же садись на диван и отдохни. Не думай о ноге.
Стефания спокойно устроилась на диване, обитом бархатом. Вокруг нее тут же поднялся нестройный хор голосов. Кто-то перемывал косточки Рэддисонам, кто-то рассказывал о художественной коллекции Шассонов, которая размещалась в галерее на втором этаже дома, кто-то напоминал о грядущем аукционе в Лондоне, некоторые почему-то вспомнили о том, что на декабрь в Барчестр-Тауэре назначен очередной благотворительный бал. Оливия исчезла за двойными дверями зала, сопровождаемая приунывшими супругами Рэддисон. Слуги закончили убирать осколки мейсенского фарфора.
«Я становлюсь специалистом по обману», — подумала Стефания.
Скоро она осознала, что жизнь Сабрины совсем не так скучна, как казалось ее сестре. «Амбассадор», несомненно, являлся центром ее деловой и общественной жизни, но повседневное руководство делами в нем великолепно осуществлял Брайан, тем самым обеспечив леди Лонгворт свободный график. Ей нужно было только посещать аукционы, заезжать в те дома, где она работала над интерьерами, совершать недельные круизы или заниматься в своем кабинете в магазине, когда ей того хотелось. После расписанной по минутам жизни в Эванстоне Стефания почувствовала здесь совершенную и абсолютную свободу. Ей не нужно было каждые пять минут, вздрагивая, поднимать глаза на часы, чтобы не опоздать домой. Ей не нужно было спешить с приготовлением ужина до прихода Гарта. Ей не нужно было мчаться сломя голову в бакалею, чтобы сделать покупки до ее закрытия. Теперь она смотрела на часы только для того, чтобы спокойно начать обдумывать, как она проведет остаток дня или подготовиться к очередному званому вечеру. В ее календаре была только одна неприятная запись: через три недели Нат Голднер должен был сделать повторный рентген руки Сабрины, признать ее здоровой и тем самым, ничего не подозревая, вернуть все на круги своя.
Утро понедельника, первый день октября, она начала с планирования: ей нужно было встретиться с подрядчиком, который работал в доме Макса, чтобы справиться о том, как там подвигаются дела. Днем она собиралась пойти с Максом на склад, чтобы взглянуть на его мебель. Если намеченный график не сорвется, через две недели она начнет обставлять верхние этажи.
Прежние владельцы дома своими нововведениями уничтожили оригинальный интерьер здания, заменили арматуру, переставили стены, врезали новые окна, замуровали старые, убрали печную трубу. За последние несколько лет, когда дом принадлежал какой-то частной школе, ученики покрыли стены и даже потолки четвертого этажа всевозможными шутливыми стишками, неприличными надписями и рисунками.
— Мистер Стуйвезант говорит, что это добавляет человечности неземной красоте дома, — сказал с усмешкой подрядчик. — Он просил оставить некоторые перлы. Стефания улыбнулась:
— Хорошо, я возьму его пожелание на заметку.
Они прошли по всему дому, проверяя работу, которая выполнялась строго по рекомендациям Стефании. Каждый день она чувствовала, что ее мысли и идеи становятся все более конкретными. Она уже отчетливо представляла себе, как восстановить симметрию стен и окон, как сделать так, чтобы солнечные лучи заливали весь дом вплоть до самых укромных уголков, пробуждая их к жизни. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой.
И это было написано у нее на лице.
— Абсолютное счастье, — заметив ее настроение, сказал Макс, когда они шли по широким проходам склада, — у тебя всегда это бывает, когда начинаешь новый проект? Видишь в моем деле что-то особенное?
— Успокойся, всегда…
— Я дико разочарован.
— Но не удивлен, — засмеялась Стефания.
Она была рада его видеть. Макс резко выделялся на общем фоне сплетников своей уверенностью, силой, непосредственностью и небрежной интимностью в обращении, наконец, своей таинственностью. Он не докучал излишними вопросами, а его серые глаза не выдавали его эмоций. Между ними не было теплоты, с оттенком грусти думала Стефания. Но она высоко ценила те недолгие часы, которые проводила в его обществе.
Они прошли в широкий проход, по обе стороны которого тянулись шахты с огромными деревянными лифтами-подъемниками. Каждый был шесть футов высоты, шесть футов длины и шесть футов ширины. Лифты были забиты упакованными вещами. Воспользовавшись подъемным механизмом, подрядчик спустил на бетонный пол сразу двадцать два таких лифта, и рабочие тут же принялись ломами вскрывать дощатые упаковочные контейнеры. Каждый раз, когда на свет появлялся очередной предмет обстановки, Макс делал пометку в своем перечне. Стефания же смотрела на фантастическое зрелище во все глаза, изо всех сил стараясь не начать икать.
Ей никогда прежде не приходилось видеть ничего подобного. В груде мебели были представлены все времена и стили, все предметы, начиная от русских самоваров и заканчивая стульями Уильяма Морриса. Взгляд потрясенной Стефании скользил по лампам стиля «Арт деко» и разобранной — высотой в пятнадцать футов — кровати с балдахином времен якобинцев.
Словом, коллекция Макса превратила сумрачный цех склада в галерею произведений искусства, в ослепительный дворец.
— Ты что, ограбил музей? — спросила она шутливо, чтобы как-то выйти из оцепенения. В его глазах сверкнули веселые искорки, когда он оторвался от списка, чтобы взглянуть на нее.
— Десять музеев. Так как ты думаешь, пригодится ли нам что-нибудь из всей этой груды? Ну, это уже было слишком.
— Не говори чепухи, Макс! Не надо мне упорно показывать свое равнодушие. Это чудо, и тебе об этом прекрасно известно. «Пригодится ли нам?» Как ты можешь так говорить? Издеваешься?
— Ну, ладно, ладно, понял. Да, чуть не забыл, Сабрина. Мне надо идти, ты уж меня прости. У меня сегодня важная встреча, и я не могу ее отложить. Я оставляю тебя здесь. Делай свой выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162